Как пропавшие много лет назад из библиотек и музеев ценности возвращаются законным собственникам

Такое бывает в библиотеках, архивах, музеях, когда экспонаты исчезают. Нет, не из–за войны, как было в 1941–м с Крестом Евфросинии Полоцкой. А из–за странных случайностей. Чаще всего предметы потом не обнаруживаются. Но бывают удивительные исключения. Так, как со Слуцким Евангелием, которое лежало в начале Великой Отечественной войны в том же сейфе могилевского музея, что и Крест Евфросинии. Крест до сих пор ищут. А Евангелие принесла в один из храмов прихожанка.

Историю про книгу Гаруна несколько лет назад рассказал знакомый — бывший сотрудник ЦК Компартии Белоруссии. Суть ее в том, что у гражданина дома было когда–то это издание. Но он не мог его найти. И вот звонит и радует новостью — есть! В своей огромной библиотеке отыскал томик и сразу же передал в Белгосархив — музей литературы и искусства. А что еще оставалось? Ведь раскрыв собрание сочинений 1929 года, увидел штамп госхранилища.

И вот тут знакомый начал припоминать:

— Это было в начале 90–х. Я работал в ЦК. Пришло время — партия перестала существовать. В цековских кабинетах тогда шкафы были нараспашку: кто–то уходил, не забирая бумаг, другие приходили и выбрасывали ненужное наследие прошлого. Я на одной полке заметил книгу Гаруна и решил — возьму, раз она никому уже не принадлежит. Потом томик затерялся. И только сейчас я его обнаружил.

В тех же 90–х в архиве–музее литературы и искусства проводили инвентаризацию и недосчитались книги. Такого прежде не случалось. Тем больше здесь удивились, когда раритет объявился.

Вернувший ценность человек вспоминает еще одну любопытную подробность:

— Как же книга попала в ЦК? Есть у меня предположение. Видимо, в конце 1980–х, когда реабилитировали многих писателей, сочинения Гаруна были взяты для изучения в «инстанции». Да так там и остались.

Анна Запартыко, директор музея–архива, недоумевает:

— Вообще, ничего из хранящегося у нас не может быть взято и вынесено за пределы здания. Если кто–то из ЦК и брал себе книгу, об этом должен быть составлен акт. Но соответствующего документа я не обнаружила. Значит, книга попала из архива–музея в ЦК с нарушением инструкции. И только благодаря личной порядочности вернулась назад.

На этом можно было бы поставить точку. Однако, листая возвращенный раритет, мы с Анной Вячеславовной задались еще несколькими вопросами. Оказалось, что в архиве–музее хранится похожая книга — со всеми 148 страницами. То есть это полноценное издание. А еще вначале фигурирует автограф: «Л.Бэндэ. 27/IV–30. Менск». Экземпляр, переданный бывшим сотрудником ЦК, другой: в нем 320 страниц. Что бы это значило? Анна Запартыко приоткрыла тайну:

— Известно, что Лука Бенде был литературным критиком, сотрудничал с ОГПУ — НКВД. Как к нему попало издание сочинений Гаруна, неизвестно. Но когда он уезжал в середине 1930–х из Минска на новое место работы и жительства в Ленинград, то забрал с собой огромную коллекцию рукописей и книг белорусских писателей. Многие литераторы позже вспоминали, что к Бенде издания попадали разными путями — из государственных и частных собраний. Многое из того, что осталось в Минске, сгорело в годы войны, часть бесследно исчезла в НКВД... А вот архив Бенде уцелел, представьте себе, в блокадном Ленинграде и позже, после смерти собирателя, был перевезен в Минск, к нам. В том числе и книги Гаруна.

Есть еще одно достоинство этой книги. Она в 1929–м должна была выйти в серии «Акадэмiчная бiблiотэка беларускiх пiсьменьнiкаў» — как 3–й выпуск проекта. В первых двух к тому времени были напечатаны произведения Максима Богдановича. И на этом дело закончилось. Том Гаруна не увидел свет массовым тиражом. Это библиографическая редкость. Еще 3 экземпляра раритета есть в Национальной библиотеке. Однако в НББ кое–чего тоже недосчитались. Одна из таких пропавших книг попала ко мне в руки от частного коллекционера — учебное пособие Б.Андреева «Хiмiчная вiктарына» (Минск, 1936). Со штампом «Дзяржаўная бiблiятэка БССР iменi Ленiна». Cотрудники НББ сверили по шифру. Оказалось, издание не списывали. Оно должно храниться на полке. А уже давно гуляет по рукам. Я, естественно, передал книгу законному владельцу.

Но как так может быть, что книга «ушла» за пределы НББ? Наталья Маремуха, завсектором ретроспективного комплектования и организации резервного фонда, считает этот случай исключительным:

— Вообще, издания со штампами библиотеки могут быть у частных лиц на руках. Это книги, которые в свое время были списаны и проданы. Штампы, естественно, на страницах остались — никто их не вымарывает. Спустя годы нам приносят такие книги — одни предлагают даром, другие просят за «находку» деньги.

Икона Богоматери Умиление XIV — XV веков до ночи с 3 на 4 декабря 1991 года являлась самым древним примером сакральной живописи в Беларуси. Ее украли из музея древнебелорусской культуры Академии наук. До сих пор шедевр считается пропавшим без вести. Нынешний директор музея Борис Лазуко рассказал, как могло случиться такое вопиющее происшествие:

— В то время фасадная стена музея была стеклянной и двери стеклянные, поэтому не представляли особой преграды для воров. Сигнализация сработала, милиция прибыла быстро. Но никого не застала. Грабители, по–видимому, рассчитывали на большой улов. Скрываясь, они бросали взятые в музее предметы у мусорки, у жилого дома. Но икону все–таки сумели унести. Почему? Возможно, из–за ее небольшого размера — 67,5 на 47,5 сантиметра.

Утрачена реликвия. Все, что доподлинно известно об ее истории: сотрудники музея привезли в свое время из Свято–Николаевской церкви Малориты.

Есть и другие случаи. Когда в прессе сначала звучит «скандальная» информация о пропаже ценных экспонатов, а потом на поверку оказывается, что это утка. Но в общественном сознании запечатлевается мнимый «факт». Мол, нет дыма без огня. А был ли, собственно, дым? О таком невероятном случае мне рассказала Ольга Левко, завцентром истории доиндустриального общества Института истории Национальной академии наук.

В газетах в начале 2006 года прошла информация: «Уникальная коллекция, собиравшаяся еще с 1948 года и предназначавшаяся для создания будущего музея истории Минска, утеряна безвозвратно». Заявлялось о пропаже 200 ящиков с 300.000 находок. Цифра внушительная. Ольга Левко неохотно вспоминает тот случай:

— Зачем наводить снова тень на Институт истории? Ведь якобы пропавшие предметы были найдены. Да и не терялись, а лежали в другом помещении. Просто бывший сотрудник, раздувший скандал, об этом не знал. А затем предметы из раскопок Минска описали, систематизировали. Часть вещей передали в Музей истории города, в котором есть археологический филиал, где уникальные предметы будут выставлены на всеобщее обозрение.

Вообще, уверена Ольга Николаевна, пропажа артефактов из Института истории просто невозможна:

— У нас пристально следят за их сохранностью. И даже если выдаем что–то на экспонирование, то составляем акт. Например, Национальный историко–культурный музей–заповедник «Несвиж» просил у нас для выставки фаянсовые тарелки XVIII века — продукцию мануфактуры, существовавшей в Свержени. Сначала мы дали кое–что для временного показа, а потом передали на постоянное хранение несколько блюд — если имелись в коллекции схожие.

В нашей стране случаи пропажи историко–культурных ценностей, к счастью, единичны. Да и случались неприятные прецеденты очень давно. Что лишний раз подтверждает: система хранения надежна. А неприятные случаи — неплохой повод взбодриться и осмыслить, что мы имеем. Ведь владеем многим. Просто об этом мало знаем, а вспоминаем, лишь когда теряем.

На 30 ноября сего года в госкаталоге Музейного фонда страны числится 154.374 предмета. Фонды только одной Национальной библиотеки составляют 9 миллионов экземпляров книг. В Национальном историческом архиве хранятся 1.020.085 дел (самый древний документ датирован 1391 годом).

vk@sb.by

Советская Белоруссия № 240 (24870). Пятница, 11 декабря 2015