Сергей Лебедев рассказывает о времени и о себе
Недавно в нашей газете было опубликовано интервью исполнительного секретаря СНГ Сергея Лебедева о процессах, которые происходят сегодня в странах Содружества. Разговор получился содержательный, глубокий, ведь наш собеседник и сам человек неординарный, с богатой биографией... 9 апреля Сергей Николаевич отметил свой очередной день рождения. Мы присоединяемся к поздравлениям и предлагаем вниманию читателей его «неформальные» размышления.
Мы встретились с исполнительным секретарем СНГ Сергеем Николаевичем Лебедевым в Москве. Из окон его служебного кабинета открывается чудесный вид на Кремль, но взгляд отсюда простирается значительно дальше, на все страны Содружества. А из штаб–квартиры Службы внешней разведки в Ясенево, где генерал армии С.Лебедев трудился до 2007 года, просматривался весь мир.
— Я и раньше имел представление о ситуации в странах СНГ, — отмечает он, — но эта тема не являлась для меня приоритетной. Более актуальными тогда для меня были российско–американские отношения, ситуация на европейском континенте, события на Ближнем Востоке, в Ираке, Афганистане. Кроме того, СВР не работала и не работает против своих партнеров по Содружеству. Мы получали зарубежные оценки ситуации в СНГ, анализировали их — это был очень интересный угол зрения. Теперь же, сфокусировав взгляд на странах Содружества, я стал более детально заниматься тем, что происходит на пространстве СНГ.
Благодаря нынешней работе я ежемесячно немалую часть времени провожу в Беларуси, которая и мне, и моей супруге очень нравится. Даже в столичном Минске после Москвы такое спокойствие, такое ощущение чистоты и уюта! Российская столица — это город стрессов, суеты, транспортных коллапсов, от чего и у людей напряженность. Но если я не в Минске, это еще не значит, что я в Москве. На прошлой неделе работал в Молдове, где проходили парламентские выборы, на этой в Ашгабате, где состоялась встреча министров иностранных дел стран СНГ. И так постоянно, во всех государствах СНГ заседания, встречи с президентами и премьер–министрами, министрами.
— Этот вопрос не задать невозможно: в Германии вы работали в одно время с Владимиром Путиным. Пересекались?
— Нет, не пересекались. Мы работали в разных городах и познакомились лично лишь в 2000 году в связи с моим назначением на должность директора СВР. Как на посту руководителя разведки, так и сегодня в новой должности, я ощущаю помощь и поддержку В.Путина, его искреннюю заинтересованность в укреплении СНГ, развитии дружественных отношений между государствами Содружества.
— Вы родились в Узбекистане, учились в Украине, служили в России, работали за границей, теперь координируете сотрудничество стран Содружества. Кем себя чувствуете — классическим советским человеком или человеком мира?
— Конечно, я отношусь к поколению советских людей, во мне осталась советская закваска, но одновременно я чувствую себя и человеком мира. Довелось жить и работать во многих странах, некоторые европейские города я обошел пешком и знаю не хуже, чем Москву, в которой живу с 1975 года. Я стал москвичом, но мегаполисы не люблю — в Бонне мне душевнее, чем в Берлине, и Вашингтон в сравнении с Нью–Йорком для меня теплее. Я ведь родился и вырос в небольшом городке в Узбекистане, учился в уютном украинском Чернигове, студенческую практику проходил в Гомеле — теплых, спокойных городах.
— А что заставило вас в ранней юности проделать путь из Узбекистана в Украину?
— Мечта. После школы по путевке военкомата поехал поступать в летное училище в Чернигов. Еще в третьем классе сказал, что хочу быть летчиком, и потом шел именно по этому пути — занимался авиамоделизмом, изучал книги о самолетах, прыгал с парашютом. Экзамены в летное училище я сдал, но летчиком стать не удалось.
— Так вы стали студентом Черниговского филиала Киевского политехнического института. Не забываете однокашников?
— У меня есть друзья и с институтской скамьи, и со школы. Сейчас мы уже не переписываемся, как раньше, у всех есть телефоны. Друзья живут в Сибири, в Оренбургской области, Узбекистане, студенческие — в Украине. Встречаемся, они приезжают ко мне в Москву. Конечно, больше всего у меня друзей по службе в разведке. Даже ограничения, которые накладывались работой, не могли стать препятствием для взаимопомощи, поддержки, внимания. У меня много друзей, и я горжусь этим. Когда в прошлом году отмечал свой юбилей, собрать всех за одним столом было просто нереально — «дату» отмечали в пяти компаниях.
Многие мои друзья и родственники долгое время не знали о том, что я был разведчиком. Не знали об этом и мои родители. Отец до своих последних дней полагал, что я дипломат. А мама впервые узнала, что я разведчик, когда праздновали мое 50–летие. Я отмечал юбилей с друзьями, они подготовили фотостенд со снимками из личного дела, там была моя фотография в форме генерал–лейтенанта, с наградами. Мама увидела и сказала: «Да–а–а, я не знала. Но подозревала...»
— Но ведь ваша мама и сама образец стойкости?!
— После школы, которую окончила с отличием, она поступила в военно–механический институт в Ленинграде, училась на факультете артиллерии. Война нарушила все планы: учеба прекратилась, собирали снаряды на заводе при институте, по ночам дежурили на крышах, ловили «ракетчиков»–диверсантов, подающих сигналы для вражеских бомбардировщиков. Одного выследили, скрутили, позвав на помощь мужчин. Многие из тех, кто из блокадного Ленинграда ушел добровольцем на фронт, остались живы, а броня не спасла никого — один за другим сокурсники умирали от голода. Умирающую от голода маму вывезли по Ладоге в полуторке — рядом сидел мужчина в шубе. По тому, как он завалился на бок в ее сторону, она поняла, что он умер. Отталкивать не стала — шуба спасала от ледяного пронизывающего ветра. Так и доехала до санитарного поезда, который отвез блокадников на Кубань. Маму выходила медсестра, откровенно не веря в успех.
— В Чернигове вы не только получили путевку в жизнь, обзавелись друзьями, вы еще и с супругой будущей познакомились. Это романтическая история?
— Мы с другом, с которым жили в общежитии в одной комнате, вернулись с летних каникул. В холле мы увидели двух девочек–первокурсниц, на будущую жену я обратил внимание сразу, чего не сделать было трудно: симпатичная, с большими глазами, коса до пояса, это и тогда уже было редкостью. Но познакомились позже, на танцах, которые у нас были по субботам. Это был 1966–й. Через год стали встречаться, ходить в кино, а потом и поженились. Нашему старшему сыну скоро сорок лет, младшему — 35.
— Ваши сыновья, учитывая специфику работы, воспитаны, видимо, на «дистанционном управлении»? Нет желания восполнить какие–то пробелы в общении с детьми на внуках?
— Моя работа никогда не предполагала нормированности. Но сыновья всегда были рядом, ездили со мной в загранкомандировки. С внуками я встречаюсь по выходным дням, в будни у них отдельная жизнь, школа. Смотрю на молодежь и понимаю, что новое поколение более раскованное, продвинутое, многое знают из того, о чем я и не догадываюсь. Мой 11–летний внук «щелкает» компьютерные программы, коды, легко «перешивает» телефон. От него я узнаю новые и интересные вещи — с молодежью общаться полезно!
Наблюдая за внуками, их сверстниками, меня беспокоят некоторые тенденции, которые формируют жизнь нового поколения, соблазны и угрозы, подстерегающие молодежь. Есть вопиющая статистика и по СНГ, и по России о распространении наркотиков. Я как всякий нормальный человек боюсь за внуков, за молодежь — у меня есть несколько близких семей, которые из–за наркотиков потеряли своих детей. Родители были в загранкомандировках, дети–студенты оставались одни...
Эти трагедии не дают мне покоя. Для меня важно, чтобы в части борьбы с наркоугрозой сотрудничество многих структур, прежде всего спецслужб, в Содружестве не прерывалось ни на день. Здесь у нас нет непонимания и комплексов, есть общее дело.
Татьяна Павлова.
