Национальный нерв

Дискуссия, начавшаяся на страницах "Советской Белоруссии" публикацией материала Н.Одинцовой, быстро перешагнула свои собственные границы - речь идет уже, собственно, не об узких проблемах литературного и окололитературного процесса, а о судьбах белорусской культуры в целом.

Исходя из этого понятен как эмоциональный настрой участников "дискуссии", так и первые оценки - в частности, редакторские о "ветре перемен" и так далее - ведь, по сути, задет общенациональный нерв, каким, вне всяких сомнений, и является национальная культура.

Не затрагивая по существу позиции, высказанные участниками дискуссии (не столько по соображениям деликатности или их самоценности, сколько из желания расширить пределы разговора), остановлюсь только на одном моменте. Искренность и прямота одного из участников - А.Курейчика не может не вызвать симпатий и согласия, однако молодость талантливого автора все же не помешала ему "недоговорить" и "недосказать" некоторые вещи совсем в духе умудренных годами и опытом политзубров и литературных генералов советской эпохи.

Речь идет прежде всего о двух позициях. Первое - это то, что произведения белорусских авторов, за единичными исключениями, не читаются, не пользуются спросом, не цитируются, дети не играют в героев этих многочисленных книг да просто не знают и не помнят, о ком или о чем шла речь. Это в том случае, если эти книги прочитаны, как правило, из-под палки. Говорю об этом не со злорадством - с горечью. Ну не читают вечерами мамы детишкам книжки Нила Гилевича - так, запросто, у камина, у печки, у открытого окна. Ну не слушают зачарованно маленькие белорусы "творы", предпочитая "Сказку о царе Салтане", легендарное произведение П.Ершова или даже местами болезненные строки Н.Заболоцкого. Рано или поздно мы возвращаемся к пресловутой "школьной программе" по литературе и перечитываем, перечитываем, перечитываем их - имена известны. Но ведь в этом списке - будем откровенны - вы опять же не найдете труды белорусских писателей. За исключением великого В.Короткевича, глубоко талантливого В.Быкова, А.Дударева. Надеюсь, с годами будем перечитывать А.Курейчика. И дело тут вовсе не в "загубленных каранях", засилье "московского царства", толерантности, смахивающей на идиотизм, "тутэйшых" белорусов. Дело в том - и это вторая недоговоренная "максима" - что мы дети XIX - XX веков и имеем лишь то, что по праву имеем.

Вам никогда не казался странным разговор о национальной идее, который время от времени вспыхивал на страницах наших периодических изданий, в том числе и уважаемой "Советской Белоруссии"? Почему-то об этом феномене мало рассуждают поляки и немцы, итальянцы и американцы. И, на наш взгляд, всего лишь потому, что эти да и иные нации уже состоялись как национально-культурные образования (включая в эту дефиницию и государственность, и систему образования, и укоренившиеся в общественном сознании приоритеты культуры, и сложившиеся за века традиции). А для нас начиная с конца XIX века все было внове: и первые партии, и первый национальный университет, и первый курс философии, и доморощенные профессора, и даже собственная "годнасць". О национальной государственности в полном, не придуманном, не фантастическом смысле этого слова мы вообще заговорили только в последние 10 лет. Так, может, следует так и сказать: да, мы молоды. Да, наша литература только-только встает на ноги. Да, количество в качество перерастает не столь быстро, как нам бы этого хотелось. Однако данный "недостаток" - молодость - есть и несомненное достоинство. Вспомню в связи с этим старую полемику Герцена с его мировоззренческими противниками. Герцен называл "молодой" Россию начала XIX века и был уверен (вполне справедливо!) в ее великой литературной будущности. Герцену отвечали: "Но ведь и молодые иногда умирают". Да, парировал автор "Сороки-воровки", но старики умирают всегда.

Это не к тому, что о национальной идее писать не нужно. Как раз в этом есть объективная необходимость - по высказанным выше соображениям. Но писать нужно не с конъюнктурных позиций (монография, диссертация, звания - премии), а органично, то есть так, как говоришь, как мыслишь, как чувствуешь. Важно и то, что в рамках национальной культуры национальная идея важный, но не единственный фактор, весомый, но не исключительный сегмент. Определяющую роль здесь играют (и всегда играли!) народное творчество, народная культура, все то, что мы определяем в форме базисных категорий жизненного процесса. Сошлюсь, да не обидятся на меня земляки, на местный пример. В славном городе Бресте есть своя литературная "суполка", есть талантливые авторы. Впрочем, их произведения мало знакомы (или даже совсем незнакомы) широкому кругу брестчан. Тем не менее здесь есть свой круг, где идет своя незаметная жизнь, где есть свои симпатии и свои трения, свое искреннее желание внести "посильный вклад" и имеются соответствующие результаты. Один из авторов этого круга - поэт, к сожалению, тоже малоизвестный. Однако он же, работая на местном телевидении, добился действительно весомых результатов, изучая, пропагандируя, пестуя местные ростки талантливости, одаренности, подлинно национальной культуры в широком смысле этого слова. Его репортажи из Столина и Каменца, иных городов и деревень области - не просто бесстрастный взгляд античного хронографа, но человека, родившегося на этой земле и понимающего, что вне этой земли и этих людей он сам просто-напросто немыслим. Но подобные репортажи, на мой взгляд, были бы просто невозможными, если бы отсутствовало личное "поэтическое начало", если бы писал и снимал все это человек сугубо прагматичного склада ума.

И в связи с этим мне кажется, что все равно поэты, писатели, пусть малоизвестные, пусть малочитаемые должны быть и их должно быть как можно больше. Здесь я не согласен с А.Курейчиком, ратующим исключительно за высокую талантливость, массовую востребованность и вспоминающего известное: "Можешь не писать - не пиши". И вовсе не потому, что являюсь сторонником сплошного графоманства. Дело в другом: национальные гении не могут вырасти на чистом, невспаханном поле. Пушкин не мог бы появиться на свет, если бы не было Державина, Жуковского, многих иных ныне менее известных, малоизвестных и вовсе не читаемых авторов. Для литературного творчества нужна соответствующая аура, которая не создается указами, постановлениями, а рождается в муках многими десятками и сотнями просто способных и талантливых людей. Феномен Быкова - это и феномен советской послевоенной литературы, феномен десятков военных корреспондентов, иногда малообразованных "бытописателей войны", а не только следствие местного колорита и соответствующих "каран„›". Феномен Короткевича - это и советская историческая школа 60 - 70-х годов, труды многих увлеченных историей родного края краеведов и профессиональных авторов. "Рукописи не горят" - помним мы классическое. Но ведь они "не горят" и в том смысле, что написанное слово не остается только авторским изобретением. Оно уже принадлежит не только автору. Оно - элемент культуры нации, каким бы качеством этот элемент ни характеризовался. Это именно тот "кирпич", который потихоньку кладется в основание национальной культуры.

А что касается "Можешь не писать - не пиши", то я бы привел всего лишь один пример, достаточно емко противоречащий этому тезису. Арнольд Тойнби, выдающийся мыслитель XX века, в своих последних письмах ("Цивилизация перед судом истории") советовал начинающим авторам: даже если не можешь писать - пиши. Если не то настроение, не сложилось что-то "по жизни" - пиши. Пиши всегда, в любой ситуации, но с высокими нравственными и профессиональными требованиями к себе - и все получится. Ты состоишься - на том уровне и том качестве, которыми наделил тебя Господь Бог. Просто потому, что писать - это в некоторой степени такая же работа, как пахать, сеять, стирать.

Это все к тому, что малозаметный труд авторов не беспредметен, не бессмыслен. И мне кажется спорным тезис относительно того, что государство должно поддерживать сплошь талантливую литературу и такую же науку. Если положить на стол любому белорусскому государственному деятелю нечто, соответствующее "Тихому Дону" или "Саге о Форсайтах", то не думаю, что начнутся проволочки с поиском денег для их опубликования. Это аксиома. Важно понимать иное: культурный процесс - это все же процесс, а не акт озарения, вдохновения, сиюминутного прозрения. А процесс осуществляют в том числе и "маленькие люди" от литературы и от науки. Все эти многочисленные рабочие муравьи на деле тащат воз национального возрождения. И пусть у каждого на хребте лишь одна хворостина, одна былинка - честь им и хвала за предпринимаемые усилия.

В каком-то смысле этими экзерсисами мне хочется оправдать труд многих моих коллег, в том числе журналистов, собратьев по вузовскому цеху. Что и говорить, хотелось бы иногда сесть за стол да набросать что-нибудь вроде "Науки логики" Гегеля или монтеневских "Опытов". Размахнуться на нечто экзистенциальное в духе "Мифа о Сизифе" Альбера Камю или сентиментальное, в русле страданий гетевского Вертера. Но ограничиваешься тривиальным "Курсом лекций" или наполовину компиляционными диссертациями. Но рано или поздно приходит понимание того простого факта, что если ты на тех же вузовских лекциях донес до слушателя слово гения, в тех же пресловутых "тезисах" на многочисленных и часто совершенно неплодотворных научных конференциях сумел высказать хотя бы одну свежую, незатертую мысль, то чего-то ты в этой жизни достиг. И ведь тому же молодому человеку, автору призыва к "талантам", кто-то донес и первые слова родного языка, и добился (в духе сократовской традиции) первого сомнения в самоуверенном "я знаю" - при всем при том, что для нас всех этот "первый" был и останется неизвестным.

"Чернорабочие" от культуры - да простится мне это сравнение, как неизвестные солдаты прошедшей войны. Что конкретно сделал тот воин, который лег вот в этом окопе и которого нашли через 50 лет после его гибели? Да и какой она была, эта гибель? Мы что, знаем, как он погиб, - отступая, прячась, бросившись в штыковую? Но он погиб за родину, он лежит в солдатской форме своей страны, в его руках оружие - и для нас этого достаточно. Малоизвестные и просто неизвестные поэты, писатели, деятели культуры нашей страны осуществляют нечто похожее - добиваются, реализуют национальную сущность, создают тот фундамент, без которого немыслимо будущее национальное возрождение. А в том, что оно неизбежно, лично у меня мало сомнений. Остается заметить, что все сказанное вовсе не предполагает необходимость для всех участников культурного процесса гибели или страданий в духе кафкианской традиции.

Конечно, бывают и есть эпохи засилья серости, периоды апофеоза конъюнктуры, времена смердяковых от классической филологии и головлевых от романтических пасторалей. Каких только прилагательных ни придумали в отношении культуры: и субкультура, контркультура, и псевдокультура, и эрзацкультура. Культуру несложно превратить в фетиш, заставить ее "работать" по политическому ведомству, превратить в гулящую девку от идеологии. Но это уже будет не культура, а именно эрзац-, именно псевдо-, именно контркультура. Но для нас - и это принципиально - все-таки более важным является не борьба с подобными проявлениями бездуховности, сколько сопротивление нашей вековой бедности. Бедности, понимаемой в достаточно широком смысле. Бедности материальной - мы бедны сегодня так же, как были бедны наши предки на этой земле 100, 200, 500 лет тому назад. Бедности духовной - и потому, что нас насильственно "отнимали от груди" славянской культуры, нас ополячивали, русифицировали, онемечивали. И в связи с тем, что наши интеллектуальные силы "вымывались" на все четыре стороны света. Мне вообще-то привычно (в историческом смысле) слышать ультимативные заявления молодых людей о том, что тут, на Беларуси, "серо", что здесь "не платят", "не замечают" (но ведь чтобы тебя заметили, нужно, чтобы было кому замечать!), поэтому рефреном звучит сакраментальное "уеду в теплые страны". Ведь ровным счетом ничего нового! Ибо всегда уезжали: кто - в Москву, кто - в Вильно, кто - в Варшаву, кто - в Берлин. Патриотизм - извините за выспренность - не в том, чтобы обидеться, махнуть рукой и стать "сидельцем" Кембриджа или МГУ. А в том, чтобы сделать что-то реальное здесь, чтобы надеть резиновые сапоги и ходить по болотам, чтобы закладывать основы культуры не ради будущих поколений, а ради тех, кто живет сегодня, сейчас.

Да простится мне небольшое отступление, но в русской интеллектуальной традиции достаточно известен старый спор между славянофилами и западниками. Кому-то может не нравиться славянофил Хомяков, но мне всегда импонировало его стремление (пусть идеалистическое) "вытащить" русскую деревню, его желание "отмыть", "отскоблить" азиатчину на Руси не "из-за бугра", а изнутри, добиться реального результата сегодня, сейчас. Можно иронизировать над "хождением в народ" народовольцев XIX века, но все эти люди реально пытались что-то сделать на своей земле, желали не просто абстрагированно размышлять о вечном, но сделать пусть небольшой, но реальный шаг вперед. Да, темные мужики били их по тонким городским шеям, тащили к становым приставам, но слово было сказано, движение началось. Поэтому можно сколько угодно "уезжать", по-разному решать проблемы личного благополучия - мы живем в свободной стране, как любят повторять герои американских романов. Но если тебе дано чувство ответственности не только за себя, если ты чувствуешь и видишь дальше пограничных столбов, то ты тоже должен сделать этот шаг. А иначе зачем творчество, зачем вообще многочисленные словопрения относительно "судеб", "смысла", вообще все то, что несколько иронично называют термином "искания"?

Мы не можем себе позволить, как, скажем, североамериканские Соединенные Штаты "покупать мозги" в любых мыслимых количествах. Редкий нобелевский лауреат заденет своим крылом наши родные просторы. Но мы упорны, более того, наша пресловутая бедность дает возможность рождать все новые и новые формы и качества культурологического процесса. Поясню эту мысль простым примером. Недавно в газетах проскочила мысль о девальвации золотых медалей олимпийских чемпионов в тех же США - из-за их переизбытка, из-за того, что их много. Ну что это за страна, где на каждом шагу - олимпионик, совсем, как в Древней Греции? И за это перестают платить деньги. И угасает интерес. И нет стимула. Так вот, у нас стимул был, есть и будет всегда. У нас всегда будет интерес. Правда, не знаю, как насчет денег.

У меня нет внятного объяснения причин этого процесса. Так что остается ссылаться на ментальность, особенности национального мышления и исторические прецеденты. Очевидно одно: голой рациональностью, одними формально-логическими формулами процесс развития культуры не постичь. М.М.Герасимов, прославившийся в 40 - 50-е годы своими "репродукциями" физического облика давно умерших людей, изумлял публику. Ученых, в частности, удивляло, как это М.М.Герасимов с ходу отличал найденный в ходе археологических раскопок мужской череп от женского. В ответ на недоуменные вопросы Герасимов просто замечал: "Как же вы не видите: ведь женский череп явно красивее мужского!" Что и говорить, аргумент "от красоты" мало убедит записных прагматиков, однако никто и никогда не опроверг ни мнения М.Герасимова, ни того простого факта, что мы - несмотря на голод, серость, войны, травлю, - сохранили себя на этой земле.

Важно помнить и то, что наш национальный культурный слой достаточно тонок и здесь никак недопустимо какое-то размежевание по языковому признаку. Мне представляется принципиально неверным в ряде случаев проявляющийся негласный подход к культурному процессу в стране исходя из наличия "русскоговорящих" и "белорусскопишущих" поэтов, прозаиков, критиков. Подобного рода явление не просто дискриминационно по отношению к любой из обозначенных сторон. Оно - непозволительная роскошь в наших условиях. Вообще-то непонятно, почему, например, русскоязычная областная газета раз в квартал считает возможным публикацию "литературной странички" исключительно на белорусском языке и, как правило, белорусскоязычных авторов. Не оставляет впечатление, что тем самым кому-то "втирают мозги": ну как же, мы издаемся на русском языке, но "лiтаратура" у нас исключительно "на мове". То есть по присказке: и рыбку съесть, и в воду не лезть. Непонятно, кого мы в этом случае обманываем. Или это еще одна, изобретенная нами и предназначенная для "внутреннего потребления" форма идеологической толерантности? Еще вопрос. Почему при издании работ начинающих авторов предпочтение все же отдается "белорусскопишущим" - может, потому, что это признак большего патриотизма? Но кто и когда измерил этот признак, да и есть ли вообще такие весы? Здесь можно смело соглашаться с "предыдущими ораторами": главным критерием для публикации или отказа от оной должен быть талант и ничего, кроме таланта. Если твое слово востребовано, то оно пробьется к читателю в разном языковом виде, а любого рода протекционизм в этой деликатной сфере (естественно, под благородным флагом поддержки национальной культуры) означает на деле ущемление прав одних авторов за счет других. Чтобы никого не обижать примерами, сошлюсь на собственный: мои 5 - 6 книг по философии, истории, философской публицистике написаны по-русски, но за место рядового в белорусском интеллектуальном процессе желание побороться никогда не пропадало.

И в заключение. Можно сколько угодно рассуждать о "талантах" и "серости", "востребованности" и "групповщине". Однако нельзя забывать и о том времени, в котором мы живем, а проще говоря, у всех пишущих должно быть чувство ответственности за то слово, которое произносится. Когда-то были модными рассуждения об "ответственности художника", затем эти слова девальвировались: то ли в связи с массовым "промыванием мозгов", то ли в связи с наступлением "эры золотого тельца". Не знаю, но, на мой взгляд, ровным счетом ничего не изменилось и сегодня - разумею пресловутое чувство ответственности. Мы как-то увлеклись поиском денег, которые действительно в ряде случаев застят ум. Что и говорить, без презренного металла даже великий художник чувствует себя неважно, и, естественно, все мы за то, чтобы за хорошо сделанную работу соответствующим образом платили. Но не кажется ли вам, уважаемые сограждане, что художественное слово произносится (пишется, воплощается) все же не только на потребу дня. Что за ним стоит и вечность с его моральным кодексом, такими подзабытыми понятиями, как "достоинство", "честь" и так далее? Иногда ответственность требует разрыва с обществом - и Лев Толстой уходит из Ясной Поляны. Иногда - "включенности" в социум в его крайней форме, войны - и нобелевский лауреат в области литературы Альбер Камю становится маки, партизаном. Марсель Пруст, стремясь создать шедевр, становится затворником, а Эмиль Золя, работая над "Чревом Парижа", "влезает" в социум так, как мы в тесные сапоги. Здесь нет одномерности, но слово это - ответственность - явно не стоит забывать. Даже тогда, когда молод и мир кажется открытым для тебя с той простотой и ясностью, с какой восходит и заходит Солнце и загораются звезды. А то ведь как иногда получается: если книга невостребована, если стихи не на устах современников, то виноваты государство, система образования, засилье каналов телевизионного иновещания, но никак не сам, не собственное творчество. Вот и получается, что среди всех типов лжи ложь самому себе становится достаточно частым явлением, а слово "искренность" в этом аспекте - понятием весьма широким.

Борис ЛЕПЕШКО.

Брест.

От редакции. Приглашаем продолжить разговор об одной из актуальнейших проблем нашего бытия...