Национальные стереотипы. Сила и слабость

Нет нации вне национальных стереотипов. Национальный стереотип - это что-то вроде одежды, которую надел один раз в жизни и не снимаешь ровно столько, сколько живешь. Больше того, национальные стереотипы передаются от поколения к поколению вместе с набором генов и хромосом, с языком и цветом кожи.

Общеизвестно, что в культуре и ментальности белорусского народа в основном доминируют уважение и гостеприимство в отношении иностранцев, терпимость к национальным меньшинствам и иноверцам. Но здесь есть одна важная особенность. Дело в том, что века угнетения, рабства сформировали, с одной стороны, недоверие к господствующим нациям, ненависть к ним, а с другой - законсервировали, загнали внутрь способность к национальному самовыражению. Следствием этого процесса стала пресловутая толерантность, которая вряд ли может быть рассмотрена только как положительная черта, позитивная характеристика белорусского народа. Но об этом мы поговорим несколько позже, а пока заметим, что в основе создания социальных стереотипов наших соседей - поляка, немца, еврея, русского - была своеобразная незавершенность образования, выражающаяся в глобальном восприятии народов и упрощенном делении их на пробелорусские и антибелорусские. К этому стоит добавить, что вообще такого рода деление осуществлялось - особенно по сравнению с иными европейскими народами - в историческом плане достаточно поздно.

Национальные стереотипы находят глубокое, разноплановое отражение в культуре, в повседневной практике и образе мыслей жителей той или иной страны. Самый характерный пример для белорусов - это крайне негативный образ немца, который проходит через большинство произведений художественной, документальной литературы. Примеры общеизвестны - произведения раннего Быкова, Короткевича, иных классиков белорусской литературы. Войны, неисчислимые лишения нашего народа закрепили в нашей коллективной памяти негативный образ немца, который является представителем не цивилизационного прогресса, а насилия, агрессии, ненависти ко всему славянскому. Белорусская литература, правда, сохранила и иной образ немца, который связан с сотрудничеством в рамках послевоенного мирового устройства и в первую очередь с существованием Германской Демократической Республики. Однако не секрет и иное: все попытки представить проблему решенной на сегодняшний день вряд ли можно назвать удачными. Судя по всему, слишком мало исторического времени минуло, слишком открыты раны.

На интересный аспект отношения поляков к немцам и русским в процессе создания национальных стереотипов бросает свет работа Тадеуша Лепковского "Мысли об истории Польши" (1984). Автор пишет: "Наше отношение к немцам было и в значительной степени остается недружелюбным, но вместе с тем с позиций "слабого". В отношении же русских было наоборот. Ведь это мы шли на восток, мы нравились им в течение долгого времени, это нас они боялись, что мы их полонизируем. Ничего удивительного, что поляки, слишком хорошо познавшие русскую мощь, особенно на протяжении двух последних веков, относились к русским свысока, а порой - пренебрежительно. Мы считали себя и продолжаем считать более высокими в культурном отношении и призванными к исполнению культурной миссии нести отсталому Востоку наследие развитого Запада".

Мне бы хотелось добавить к этой очень показательной цитате некоторые соображения, вытекающие из последних событий, произошедших в Европе. Имею в виду расширение Евросоюза. Ведь формируется, причем на наших глазах, новый социальный стереотип: Евросоюз - это новый свет Запада, а те же поляки просто обречены нести нам свет этой истины. Обречены в силу географического соседства, многих общих исторических и культурных корней. Причем этот стереотип формируется прежде всего в интеллектуальных кругах, он достаточно широко распространен, многие искренне считают, что членство в Евросоюзе автоматически означает более высокую степень цивилизованности, нежели принадлежность к иным социальным и конфессиональным союзам. И некоторые даже искренне готовы помочь нам войти в круг "избранных"... Но ведь Евросоюз - это всего лишь одно из многих социально-политических, экономических объединений, не обладающее чертами абсолютности в отношении других стран и народов. Евросоюз вовсе не приватизировал набор универсальных характеристик, уже доказавших свое преимущество перед иными союзами и организациями. Нет желания обращаться к достаточно спорному идеологическому, духовному контексту. То есть вполне можно выразить уверенность, что союзы, куда сегодня не входит наша страна, обладают достаточно высокой эффективностью как в части сохранения и приумножения духовных ценностей, так и следования национальным традициям.

Временно ограничившись приведенными примерами, зададимся вопросом: какие функции выполняют стереотипы в современном информационном пространстве?

Первое и основное заключается в том, что стереотипы надо знать. И вовсе не для того, чтобы их ретранслировать. Чтобы учитывать в том процессе, который называется рутинной повседневной, культурной деятельностью.

Во-вторых, необходимо помнить, что стереотипы не просто чья-то досужая выдумка, но элемент социокультурной памяти общества. Когда говорят, например, о стереотипе еврея, важно помнить, что в белорусской литературе XVIII - XIX веков прочно утвердились образы еврея-шинкаря и еврея-процентщика, игнорировалось то обстоятельство, что правительство не позволяло евреям заниматься сельским хозяйством, обрекая их тем самым на мелкую торговлю и ремесленничество. Вследствие этого евреев незаслуженно и чохом наделяли придуманными и всегда отрицательными чертами характера - вспомним хотя бы Ф.Булгарина и его фантазии. Та же белорусская шляхта относилась к евреям как к низшим по самому факту рождения, хотя постоянно и охотно пользовалась их деньгами. В 1495 году Александр Ягеллон, запутавшись в долгах евреям, велел их... выселить. Но в 1503 году, столкнувшись с экономическими трудностями края, резко сменил гнев на милость и пригласил назад изгнанников.

Существенным элементом в процессе формирования стереотипа еврея в белорусском обществе были и религиозные отличия. События же Второй мировой войны и Холокост способствовали формированию в сознании белорусского общества образа еврея-мученика - жертвы фанатичной злобы расистов-убийц. И мы видим сегодня, что в общественном сознании это закрепилось.

Представляется важным подчеркнуть не только суть того или иного стереотипа, но и его исторический характер. Стереотипы связаны с определенным, конкретным отрезком времени. Да, они могут путешествовать через эпохи, но их рождение может быть определено столь же строго, как дата рождения великого человека, хронология известных событий. Нет никакой необходимости абсолютизировать стереотипы, однако очевидно, что их прежде всего необходимо назвать собственным именем.

Стереотипы особенно распространены в поликультурных, поликонфессиональных обществах, где бытуют зачастую обидные и несправедливые предубеждения. Здесь мы можем говорить об уровне толерантности одних групп по отношению к другим. И мне представляется, что уровень толерантности белорусов в целом неоправданно высок. Чтобы быть правильно понятым, приведу следующий пример.

Не столь давно мне пришлось быть участником межконфессиональной дискуссии в одном из западных городов нашей страны. Один из выступавших, представитель одной из протестантских конфессий, долго и упорно обвинял адептов православия в агрессивном поведении, связанном со строительством церквей, образованием новых приходов, привлечением на свою сторону все большего количества верующих. В ответ встал батюшка и столь же старательно отмежевывался от этих, в принципе, несправедливых обвинений. Но гораздо более сильно прозвучала реплика из зала: "Вот те раз, - сказал кто-то из присутствующих, - уже и православных обвинили в агрессивности". Как будто речь идет не о Беларуси, а о племенах Амазонии. И это замечание вполне понятно: толерантность не должна превращаться в мягкотелость, податливость, утрату принципиальных позиций. У толерантности должны быть свои пределы, обозначающие не агрессивность, но защиту собственных интересов.

Есть ли, к слову, у церкви свои стереотипы, которые нуждаются в пересмотре, вытеснении, замене истинным знанием? Полагаю, да. Например, распространенное убеждение, что священник обязательно должен "кормиться от прихода". Помните Василия Розанова, его слова об архиерее: "После хиротонии, облекшись в "ризы нетления", он оглядится по сторонам и начинает собирать доходы". Да, мы знаем, что и в церковной среде есть случаи поведения, не совместимые с евангельскими заветами, однако это вовсе не повод для обвинения в этом недостатке всего клира. Именно поэтому данный стереотип нуждается в вытеснении, преодолении.

Или иной стереотип: византизм православия, понимавшийся долгое время чрезвычайно узко, исключительно как смирение перед государственной властью, полное подчинение ей и априори подневольное положение церкви. Мы хорошо знаем, что это все же не так. Достаточно прочитать тексты неистового протопопа Аввакума, чтобы убедиться в обратном. Однако стереотип живуч, более того, он частенько пролонгируется в публицистике как светской, так и церковной.

Отсюда вопрос: необходимо подавлять стереотипы, разоблачать их или находить некий третий путь?

Здесь надо помнить, что причиной нежелания изменения стереотипов могут являться объективные факторы. Таковым может быть, например, сильный культурный натиск, который иногда делает просто невозможным изменение стереотипа. Может иметь место проблема психологического ощущения собственной ценности и ценности той группы, с которой идентифицирует себя конкретный человек. Более того, стереотип можно использовать как истинный фактор (в том, конечно, случае, когда он таковым является).

Вспоминаю свою полемику с одним из представителей униатства. Полемика, к слову, велась в том числе и на уровне стереотипов. Священник говорил: "Обратите внимание на внешний вид наших братьев и православных священников. Сравнение явно в нашу пользу. Поскольку мы не пьем, не курим, стройны, подтянуты, с белыми воротничками и т.д.". Поскольку полемизировать на таком уровне можно только в соответствующих категориях, то пришлось ответить: "Именно поэтому у вас нет шансов на нашей земле". Звучит двойственно, но эффект был. Дискуссия закончилась.

Или попробуйте подавить такой живучий стереотип, как преодоление недоверия со стороны поляков к деятельности советского, русского государств. Это достаточно сложно. Обстоятельства позволяют считать, что подавление стереотипов - это не слишком эффективный способ избежать несправедливости и тенденциозности при восприятии других. Для того чтобы воспользоваться этим методом, воспринимающий должен не только располагать сильной мотивацией, но и отдавать себе отчет в том, что в ситуациях противостояния двух групп он может испытать на себе, даже неосознанно, влияние тех же стереотипов. Однако этот процесс требует сознательной умственной деятельности человека, в то время как стереотип обладает тем преимуществом, что он является своего рода социокультурным наследием, необходимым каждому человеку и каждому народу.

Другими словами, со стереотипами лучше всего бороться двумя способами: контрстереотипами и широким информационным обменом, использованием средств глобальной коммуникации. В отношении первого способа мы уже вели речь. Замечу лишь, что данный способ возможен в условиях полемики, сугубого обращения к эмоциям, но вряд ли продуктивен на научном, эвристическом уровне. Что же касается второго, то здесь следует сделать замечание такого рода.

Можно выделить, подчеркнуть следующие формы информационного усиления деятельности церкви в рассматриваемом нами аспекте. Популяризация. Эта форма предполагает искусственное создание популярной идеи, роста влияния того или иного исторического персонажа. Не надо быть чрезмерно скромным. Скажем, той же церкви нужны свои легенды, свои легендарные личности, о которых надо говорить, в том числе и навязчиво. Один политический пример. Во время пребывания безвестного генерала де Голля в Англии его никто не знал. Черчилль поставил задачу: популяризировать данную личность. Генерал брюзжал: меня выпускают в продажу, как кусок туалетного мыла. Но результат был достигнут. А обратитесь к нашей практике: широкой популяризации деятельности наших, например, архиереев мы не наблюдаем. Ведь сколько пользы общему делу приносит реальный, широкий, позитивный авторитет митрополита Филарета. Но вновь подчеркну, что эта популяризация все же недостаточна. Нужна правда, но массовое сознание требует легенд и даже сказок.

Идентификация как вторая форма может осуществляться во множестве вариантов: с народом, церковью, государством, идеей, даже типом личности. Индивид, входящий в состав той группы, участие в которой он ценит, отождествляет себя с ней и тем самым принимает цели и идеалы группы как свои собственные. Так, к примеру, вели себя советские люди во многих ситуациях семидесятилетней истории СССР. В информационном аспекте это может означать, что необходимо целенаправленно идентифицировать деятельность церкви как института и конкретных людей, авторитетных иерархов и "рядовых" верующих.

Еще одним механизмом формирования установок является внушение. В общем, под внушением можно понимать принятие чужих убеждений и целых эмоциональных схем индивидом с пониженным уровнем критичности. Причем пониженный критицизм вовсе не означает бездумности. Речь скорее всего идет о том, каким образом определенные социальные и психологические факторы оказывают воздействие на индивида.

В коммуникации внушение используется достаточно часто. Скажем, внушение с помощью авторитета, в том числе авторитета церкви. Или с помощью авторитета выдающихся людей.

Коммуникация предполагает знание и использование социальных стереотипов. Необходимо уметь их распознавать, классифицировать, принимать верное решение относительно их консервации (поддержки) либо вытеснения (ликвидации). Можно активно использовать как негативные, так и позитивные стереотипы. Причем из сути анализа явно вытекает необходимость усиления позитивных стереотипов в информационной деятельности. Мы привыкли относиться к стереотипам как к чему-то второстепенному. Это ложное положение, которое необходимо преодолеть. И последнее: стереотип сам по себе обладает эвристической ценностью, поскольку заставляет исследователей, публицистов вновь и вновь обращаться к поставленной в такой своеобразной форме проблеме, отделять существенное от неглавного и в итоге приходить к важнейшим мировоззренческим выводам.

Борис МИХАЙЛОВ.