Дар’я Лёсава. Туга зямная. Мiнск, 2012.
Эта книга вышла в серии «Маладая паэзiя Беларусi», основанной Союзом писателей Беларуси. Серия очень нужная — не секрет, как сегодня трудно издать первую книжку молодому автору, особенно поэту. Дарья публикуется в прессе уже давно, и первый сборник позволяет более целостно увидеть ее творчество. Наверное, к стихам Лесовой можно отнести определение «чистая лирика» — они непафосны и не предлагают словесной и формальной игры, а говорят в традиционной форме все о тех же вечных ценностях: любви к Родине и маме, уважении к предкам и литературным предшественникам... Особенность же придает им некая пронзительная, трагическая нота — та же, что и в народных песнях. Кстати, фольклорные мотивы характерны для поэзии Дарьи с их особыми словесными формами — «жураўка, слоўца, ночка», песенностью, лаконичностью. Есть в стихах и предельная, исповедная искренность, помогающая «паглядзець на зорныя нябёсы, патушыць свае зямныя слёзы»... Потому что «Ёсць у кожнага туга зямная».
Михаил Шишкин. Письмовник. АСТ. Астрель, Москва, 2012.
На сегодня Михаил Шишкин — один из ведущих российских писателей, лауреат престижных литературных премий (кстати, роман «Письмовник» получил «Большую книгу»). Но если поначалу разворачиваемый в переписке между двумя влюбленными сюжет прост и понятен, читатель выстраивает для себя судьбы, рассказанные в убедительных бытовых и психологических подробностях, то постепенно ему делается все более странно... Сколько же человек переписывается? Из каких времен? Вдруг вместо интеллектуальных юноши Володи и девушки Саши из поколения Х начинают говорить люди явно старших поколений, а потом вдруг этот Володя участвует в совместном походе русских, американцев, немцев, японцев и французов на Пекин для подавления Ихэтуаньского восстания начала ХХ века. Постепенно начинаешь подозревать, что герой попал на войну в своем посмертии... А может, это уже иной персонаж? Тем более в романе Шишкина «Венерин волос» происходит подобное: Изольда пишет к давно умершему Тристану. При этом нет ощущения нереальности, фантастики. Ведь перед нами — все узнаваемое. Проблемы полового созревания, первая любовь, семейная рутина, старение и, наконец — смерть. Смерть — одна из магистральных тем романа, предстающая и в натуралистическом описании умирания, и в метафизическом осмыслении. И еще при всех формальных изысках роман в общем–то продолжает традиции русской прозы, надрывно ищущей смысл жизни. Вот молодой врач, которому поручили подготовить к погребению тело умершего бродяги, побеждает брезгливость и обретает способность к милосердию... Вот подросток не может принять отчима–слепца и ненавидит мать... Вот муж, который ушел к молодой, — и маленькая дочь мечется между родителями, а потом — несчастный случай, и мачехе, по профессии врачу, приходится выхаживать умирающую падчерицу... Ситуации, в которых проявляются человеческая слабость и сила. Да, понять и простить своих ближних гораздо труднее, чем замкнуться в идеалистическом мирке, гордясь своей непохожестью. Гуманистический пафос в комплекте: только прощение, покаяние и любовь помогают преодолеть смерть.
Издания для обзора предоставлены книжным магазином «Академическая книга», Минск, пр-т Независимости, 72.
