Четверть века минуло с момента крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века, последствия которой мы ощущаем до сих пор, ведь на нашу землю выпало около 60 процентов всех радиационных выбросов, общая активность которых достигала десятков миллионов кюри. Увы, хотя в СССР были разработаны на случай такого ЧП планы немедленных действий, которые хранились в так называемых "конвертах", в сейфах руководителей высшего эшелона власти, авария на Чернобыльской АЭС несколько дней была покрыта завесой секретности. И министр здравоохранения БССР Николай Савченко, и другие первые лица республики признавались потом, что о случившемся им стало известно только 28 апреля. В тот же день узнал о катастрофе и я, тогда управляющий всесоюзным трестом "Белэнергострой", подчиненным непосредственно Минэнерго СССР. Ночью мне позвонил домой начальник главка Юрий Корсун и без обиняков предупредил: ситуация чрезвычайная, несет угрозу всем и спасать положение, насколько это возможно, необходимо на месте.
Всем миром
Совет глав государств Содружества Независимых Государств принял обращение в связи с 25-й годовщиной аварии на Чернобыльской АЭС. В нем, в частности, сказано: "Проблемы, связанные с последствиями чернобыльской трагедии, не утратят актуальности и для будущих поколений. Катастрофы подобного рода превращают пострадавшие территории в зоны кризиса на многие десятилетия".
Главы государств констатируют, что, несмотря на принимаемые меры, последствия Чернобыля продолжают оказывать негативное влияние на жизнь в пострадавших государствах. Они с удовлетворением отметили, что Генеральная Ассамблея ООН приветствовала решение Совета глав государств СНГ объявить 26 апреля Международным днем памяти жертв радиационных аварий и катастроф в государствах - участниках Содружества. А также предложила государствам - членам ООН отмечать этот день и проводить соответствующие мероприятия в память о жертвах радиационных аварий и катастроф.
"Считаем, что всестороннее сотрудничество и обмен опытом между государственными и общественными организациями наших стран позволит совместными усилиями преодолеть последствия этой катастрофы, - говорится в обращении. - Призываем мировое сообщество продолжить сотрудничество в этой сфере, активно использовать новые формы взаимодействия, предусматривающие переход к скоординированной деятельности, дополняющей масштабные усилия государств по возрождению пострадавших регионов".
В первые дни
Юрий Николаевич распорядился отправить на ЧАЭС уникальную технику, которая находилась тогда на строительстве первого энергоблока Гомельской ТЭЦ-2: мобильный кран грузоподъемностью 80 т, несколько японских бульдозеров и т.д. Расстояние ведь до Чернобыля - всего 140 км. Наутро вся заказанная техника и монтажные экипажи отбыли. А через 3 дня из штаба Министерства энергетики и электрификации СССР по ликвидации аварии на ЧАЭС и ее последствий меня огорошили вопросами: "Почему не выполнили распоряжение Корсуна? По нашей информации, техника не дошла до Чернобыля! Лично разберитесь и доложите!"
Поехал искать концы прямо на ЧАЭС. Только на самой площадке станции мое сердце затрепетало: вот они, родненькие, и на первом плане наш кран "Либхер". С его помощью специалисты монтировали опускную шахту и тоннель под аварийный реактор, чтобы прекратить его спонтанную осадку вниз при помощи железобетонной плиты. Если бы реактор под тяжестью сброшенных с вертолетов глины, песка и свинцовой дроби опускался и дальше, он мог бы развалиться и вся радиоактивная масса вывалилась бы наружу... Чревато это было самыми трагическими последствиями. Могло статься, пришлось бы отселять людей с территорий от Одессы до Ленинграда. Такие мероприятия были уже отработаны на бумаге... Каждые 15 минут персонал менялся, чтобы избежать накопления радионуклидов выше нормы. Работа шла круглосуточно и была завершена 5 мая.
Нашел я и всю остальную нашу технику и механизаторов. Они работали около здания аварийного четвертого блока: расчищали территорию от графита, остатков ядерного топлива и т.д. Уже 15 мая в зоне АЭС было задействовано более 50 технических единиц нашего треста.
Из "чернобыльского" архива
Пошел отсчет нового времени: правительство давало все новые и новые важнейшие поручения, с каждым днем усложнявшиеся. Десятки, сотни телеграмм, записок с пометками "срочно", "неотложно" - все эти бумаги до сих пор хранятся в моем личном архиве. Каждый листок как напоминание о том страшном моменте, за каждой страницей - судьба.
Вот, скажем, 12 мая поступает телефонограмма: "...Срочно построить пункты дезактивации предположительно в Савичах Брагинского, Довляды Наровлянского и Денисовичи Хойникского районов... Лично изучите обстановку на месте... Неотложно приступайте..." В тот же день я выехал по указанному маршруту. Изучил условия, связался с местными электрическими сетями, договорился о размещении людей и техники, дал указание одновременно начинать переброску персонала. Первая группа энергостроителей быстро обустроилась в районе Савичей и занялась земляными работами. Полным ходом они пошли где-то 20 - 21 мая, но практически тут же... были остановлены. Вот что бывает, когда лезут в воду, не зная броду! Дозиметрическая разведка химических войск установила: Савичи и прилегающая к ним территория имеют недопустимые уровни радиационного заражения. Какие уж тут работы...
Напряженный, с риском для здоровья труд, большие средства - все пошло насмарку. Но ничего не поделаешь. Мы же, по сути дела, находились на атомной войне, где приказы командиров не обсуждаются. Или такой пример. Чертежи на сооружение пунктов специальной обработки при выезде из зоны загрязнения (ПУСО) были сделаны в режиме дефицита времени. И потому - некачественно, на глазок. Но никто из исполнителей не стал вставать в позу: каждый что-то додумывал, добавлял по ходу. Все понимали: не то время, чтобы скандалить, искать виноватого.
Вновь и вновь просматривая письма, запросы, ответы, хранящиеся в моих "чернобыльских" папках, могу со всей откровенностью сказать: процесс ликвидации последствий шел сложно и непредсказуемо, несмотря на массу прилагаемых усилий. Сегодня трудно даже представить, какое огромное количество уникального оборудования, средств индивидуальной защиты, медпрепаратов, радиостанций и т.д. и т.п. было там задействовано! Отработанную технику, которая была уже запредельно загрязнена радионуклидами, приходилось хоронить в котлованах. Да что техника? Когда я выезжал из загрязненной зоны АЭС, меня на пункте дозиметрического контроля всегда подвергали тщательнейшему обследованию. Один раз даже строго приказали немедленно уничтожить одежду и спецобувь. К тому времени я неделю провел на площадке ЧАЭС...
Ради детей и внуков
Строительство велось очень быстро, просто на удивление. Беда принуждала, не иначе. Например, строительство ПУСО "Хойники" началось 6 июня, а в сентябре пункт уже работал по полной программе. Одним из первых наш трест сдал в эксплуатацию новые населенные пункты для переселенцев из тридцатикилометровой зоны - деревню Стародубка в Речицком районе на 75 домов, деревню Белое Болото на 100, деревню Леваши на 50, деревню Пресвятое на 50 и в Гомельском районе деревню Долголесье на 50 домов. На площадке ЧАЭС, на ПУСО, строительстве новых деревень в часы пик работало больше двух тысяч наших сотрудников! В том числе и специалисты ИТР, и служащие аппарата треста - каждый отдал Чернобылю по полтора-два месяца самоотверженного труда.
Мы работали на грани человеческих возможностей. Но не было отбоя от писем-просьб об участии в работе на ЧАЭС. Мог быть, видимо, и некий материальный расчет, однако разве он стал решающим, если каждый доброволец знал, что рискует как минимум здоровьем? Наверное, людьми двигала боязнь за завтрашний день, за жизнь своих детей и внуков. Да и патриотизм, как бы громко это ни звучало, жил еще в душах советских людей.
Было все: упреки и нарекания, порой справедливые, но чаще - обидные и незаслуженные, от вышестоящего начальства. Вспоминаю, как однажды вечером в те тяжелые майские дни 1986 года позвонил мне из Москвы дежурный штаба Минэнерго:
- Как дела на ПУСО № 6, что в Хойниках?
- Не очень... Могли бы по-настоящему развернуться, была бы техника.
- А что конкретно требуется?
Я начал диктовать. Список был длинный, чиновник переспрашивал, уточнял. И тут в наш разговор вмешался кто-то третий. То ли трубку перехватил, то ли был на параллельной линии еще больший начальник. Он закричал во все горло:
- Эй, вы там, в Белоруссии, как вы научились выклянчивать то, что, может, и не потребуется! Что, под шумок еще и межконтинентальную ракету попросите? Слушайте меня: не обеспечите ускоренное строительство ПУСО - положите на стол партбилет. Еще и пойдете под трибунал по законам военного времени!
Короткие гудки. Нет, я не обиделся на большого начальника. Просто надо встать на его место в то время и почувствовать всю тяжесть положения и его ответственности - его ноша была куда серьезнее моей.
Наш скорбный список
Я провел в загрязненной зоне в страшном 1986-м третью часть года. Больше 120 дней. На площадке самой АЭС - около полутора месяцев в общей сложности. Но, как учит диалектика, в любом явлении есть оборотная сторона. В данном случае это, разумеется, возможность встретиться с крупными государственными деятелями Б.Щербиной, Ю.Семеновым, академиками А.Александровым, Е.Велиховым, В.Легасовым, генералами Н.Антошкиным, Г.Яшкиным и многими-многими другими. Это благодаря их коллективному разуму ликвидировать катастрофу удалось рекордными темпами. Экстремальные условия, я заметил, вообще сплачивают людей, нацеливают на подвиги. Ведь иначе разве можно было в столь короткий срок, буквально за два года, добиться таких результатов? Напомню. Первая очередь Гомельской ТЭЦ-2 - блок мощностью 180 тысяч кВт - практически с нуля за полтора года была пущена в эксплуатацию, станция начала вырабатывать электрическую энергию, столь необходимую в регионе в связи с аварией на ЧАЭС. Были построены 3 мощных ПУСО, 5 деревень в Гомельской области и поселок городского типа со всей инфраструктурой в Могилевской области. Сейчас даже не верится: только в ПУСО в Хойниках было вложено монолитного железобетона свыше 5 тысяч кубометров... И это не считая работы непосредственно у разрушенного четвертого блока, в том числе по созданию "стены в грунте", чтобы отсечь загрязненные радионуклидами грунтовые воды от акваторий Днепра и Припяти.
У нашего треста "Белэнергострой", увы, есть свой скорбный список. За 1986 - 2000 годы из-за поражения радиацией ушли в мир иной в молодом возрасте 62 человека, получили инвалидность - 28. В 33 года умер бетонщик Владимир Прохореня, работавший в Савичах, и водитель Михаил Приставка, трудившийся в Брагине. В 38 - Александр Сосинович, в 35 - Виктор Уласевич, оба электросварщики, помогавшие в Савичах. В 46 лет скончался бетонщик Михаил Галына, работавший в самом Чернобыле. Светлая память также водителям Николаю Слепице, Анатолию Шуринову, Леониду Жгировскому, механику Анатолию Бондарчику, машинистам экскаватора Николаю Калите и Петру Янушевичу, крановщику Виктору Цыпникову и многим другим. Они, мои товарищи, были в передовом отряде тех, кто отвел от нас эту угрозу...
Заслуженный строитель Республики Беларусь, участник ликвидации аварии и ее последствий на Чернобыльской АЭС, профессор Михаил КОНДРАТЬЕВ.
