Люди любят оставлять записки. Ни одна кошка не напишет: «Сплю. Не будить!» А человек без этого жить не может. Короткие предупреждения стали второй нашей сущностью. Не успеешь войти в номер отеля, тут же глаза ищут таблички: «Не беспокоить!», «Уберите комнату». Все, теперь я в полной безопасности. На холодильнике мемори–доска, куда можно мелом записать свое обращение к домашним и самой себе, кстати. В машине несколько листков с телефонным номером. «Если вам мешает мое авто...» Это все понятные вещи. Функциональность их проверена временем. Но есть записки, которые не информируют ни о чем, и каждый раз при виде таких цидулек меня охватывает чувство безысходности. Беспросветной и бесконечной.
«Буду через 15 минут...»
Когда начался отсчет? Не чистой ли это воды ложь? Шутка есть, что оставленная на кабинете записка подобного содержания позволит вам уехать в отпуск на три дня. Это правда.
«Холодной воды не будет с 10.00 до 14.00».
Я читаю это в 15.00... И?
«Рейс задерживается».
Никогда и никто не знает, на сколько.
«Временно не работает».
Ничто не бывает более постоянным. Значит, не будет работать еще долго.
У меня развилась самая настоящая фобия — боязнь записок. При виде листочка, содержание которого может так или иначе меня касаться, я напрягаюсь. На всякий случай. Все началось, как обычно, в детстве. Обед в советских магазинах с 14.00 до 15.00. Прибегаешь за молоком... Не тут–то было! Обед. В другой раз точно знаешь, что нужно на часы смотреть. Посмотришь, а это окажется торговая точка с «неправильным обедом», с 15.00 до 16.00, например. Или там повесят объявление: «Идет приемка товара». Или санчас. Или сандень. С тех самых пор я цепенею при одном только виде пристроенной на столе или двери писульки, а фраза «ушла на обед» и вовсе наводит на меня тоску, окуная в невыносимую тяжесть бытия.
Видится тетка, от которой сейчас зависит решение моей задачи. Она ест суп. Может, щи. По всей видимости, на второе у нее в планах котлетка с картофельным пюре. Свой кусочек хлеба дама откусывает не спеша, размышляя о жизни, о том о сем. Выпьет компот, пойдет вымыть руки. Подкрасит губы. Помада у нее морковного цвета. Она бросит ее в сумочку и достанет оттуда сигаретку. Поболтает с девочками. Еще раз поправит макияж. У нее это, может, самое лучшее время в этом дне. Я сгораю. Я жду. Она не спеша отопрет свою обитель:
— Вам чего? Подождите пару минут.
А я же уже ждала! Молюсь — всем воздастся... Воздастся! У хозяев небесных врат на каждого найдется своя табличка. «Ушел на обед». Ждите. Или вот еще! «Туалет закрыт на уборку».
Отдельным пунктом могут пойти записки родителям от детей. «Буду поздно. Не волнуйся, меня проводят». Или «IPAD сушится на батарее». Если у вас есть отпрыски, вы поймете, о чем я. Моя подруга пришла домой, на столе — письмо: «Кот не дома. Ему там лучше».
Волосы дыбом, глаза на лбу, звонит детям:
— Где вы? Кот с вами?
— Мы отпустили его в живую природу.
Слава богу, из живой природы кот к вечеру вернулся в милую сердцу неволю.
«Работаем круглосуточно. Без обеда и выходных».
Эти слова похожи на космос. На бесконечную вселенную. И если у меня спросят, что такое свобода, я, не задумываясь, приведу в пример эту записку. И хотя чаще всего это бывает сладкой ложью, но, прочтя обещание ждать клиента в любое время, я расслабляюсь. Потому что, если честно, записки созданы с ограничительной целью.
Не влезай! Выхода нет! Не заплывать! Не трогать! Туалет мужской. Пол скользкий.
И хоть подразумевается, что все остальное разрешено, и значит, писать об этом нет смысла, а как приятно увидеть надпись:
«Можно всё! Круглосуточно. Без обеда и выходных».
Т.С.
sulimovna@rambler.ru
Советская Белоруссия № 159 (24789). Пятница, 21 августа 2015
