Колонка не редактора
Вернувшись с полей, неожиданно обнаружил, что бунт случился на домашнем корабле, причем там, где я мог ожидать его меньше всего. Взбунтовалась кроткая хранительница домашнего очага — пани Людмила, супруга моя, белая и — по мужу — вполне Пушистая. Она превысила скорость на три километра, гаишник тормознул ее и заставил дышать в какую–то трубочку. И это — вместо того, чтобы ловить пьяных придурков, раскатывающих за рулем угнанного автомобиля! В связи с этим она категорически отказалась готовить пищу, пока не отправят в отставку всю милицию, вплоть до старшего инспектора по делам несовершеннолетних.
Понимая, что бунт — это заразно и что вернувшаяся из своего университета Катюшка не замедлит поддержать мать в чем–нибудь не санкционированном мною как главой местного представительного (он же законодательный) органа, я сел на табурет прямо перед дорогой супружницей, уставившейся в телевизор с очередными похождениями Кати Пушкаревой, и начал ее охмурять.
То, что алкоголь в крови — это плохо, — говорил я пани Людмиле, смотрящей сквозь меня, как сквозь стекло, — понятно каждому законопослушному гражданину, а не только гаишнику, на которого вы, мадам, дуетесь. Ладно, тормознул он вас, тем обидев до глубины души в лучших чувствах. А предположим, он не остановит машину — а ту машину угнал какой–то придурок, не имеющий прав, да еще и выпивший. И гнаться теперь за этим придурком по всему городу–герою Минску, чтобы остановить! И еще — как остановить–то? Он же не остановится!
— А пусть инспектор его обгонит! — говорит мне супруга, созерцая сквозь меня Катю Пушкареву.
— А как инспектор его обгонит, когда он сидит за рулем “Жигулей”, а придурок угнал “Фольксваген”?
— А пусть инспектору тоже выдадут “Фольксваген”! — говорит пани Людмила, улыбаясь уж совершенно по–пушкаревски — то есть нагло и обиженно одновременно. Ибо знает, что “Фольксвагенов” на всех гаишников не наберешься: бюджетом не предусмотрено.
— А тогда у него “ежей” в багажнике не будет!
— А пусть ему и их выдадут!
— А не выдадут!
— А пусть он по рации вызовет тех, у кого “ежи” есть, — им выдали!
— А если рации не сработают?
— А тогда увольняйте начальника!
— А он здесь при чем?! Он ведь в рамках бюджета действует!
Тут пани Людмила смущенно хмыкнула, поскольку слово “бюджет” ей известно очень даже хорошо: она действует строго в рамках домашнего бюджета, жестко отсекая все Катюшкины поползновения урвать из него отдельную статью. И видя, что оппонент не находит слов, я усилил идеологическую обработку:
— А бюджет, кстати, принимает Парламент. Кстати, как и все прочие законодательные акты. Ты вот, скажем, в свое время обиделась на ужесточение ответственности за нарушение правил дорожного движения! А сейчас у тебя претензии к гаишнику! Так чего ты хочешь, мудрая моя и любимая женщина: новых ПДД или севрюжины с хреном?
Тут пани Людмила вспомнила, что севрюжины и ей порядком хочется. И взяв с меня честное слово, что я проявлю гражданскую сознательность и пойду голосовать за адекватно воспринимающего потребности простых граждан кандидата в депутаты (что я и без честного слова делал), она заткнула Катю Пушкареву и ушла на кухню готовить.
А я подумал. Ведь случись что — и гаишники, на которых в мирное время никто благосклонного внимания не обращает, а только претензии высказывает, действительно попытаются остановить такого вот пьяного придурка за рулем. И на чьей стороне будет общественное мнение? Ведь даже расследования не дадут довести до конца — сразу затопчут. А если действительно по делу — так просто потребуют крови, плоти и материального возмещения. Все свои обиды желая одним махом выместить на каком-то инспекторе ГАИ. Не разбираясь, на что милиции хватает средств, какие законы для нее и кто пишет и тому подобное.
“Но справедливость восторжествует!” — подумал я и, отведав севрюжины с хреном, ушел и дальше возделывать свою делянку.
Сигизмунд ПУШИСТЫЙ, агроном человеческих душ.
