Момент истины

Хотели они того или нет, но чеченские террористы вписали-таки свою кровавую страницу в новейшую историю России. После "черного" октября 2002 года страна стала другой. Другими стали мы все: для миллионов россиян после кровавого финала яркого театрализованного действа мир перешагнул через невидимый рубеж, перейдя в другое измерение. Мы посмотрели на него другими глазами. И совершенно в другом ракурсе увидели тех, кто волею судеб или по собственной инициативе оказался в самом водовороте событий.

Избранные

Их было много - тех, кто в те дни делал на Дубровке Историю. В первых рядах буквально по трупам головорезов шли спецназовцы - "Альфа", "вымпеловцы", СОБР. За ними - милиция, войска, МЧС, городские власти, создавшие основательную базу для удачного штурма...

Но мне бы хотелось остановиться на других фигурантах исторического события. Они не штурмовали ДК. Однако без них вся картина происшедшего выглядела бы несколько неполной. Кобзон, Немцов, Хакамада были из этого числа.

Возможно, на переговоры с ними боевики пошли, предполагая, что политики донесут их мнение до Путина. Может, просто тянули время. Может, это было каким-то отвлекающим жестом... Теперь этого никто не узнает: мертвые умеют хранить свои тайны. Но речь сейчас о другом. О том, как повели себя "избранные" в экстремальной ситуации. В тот исторический момент, когда на каждом из них с мольбой и надеждой скрестились тысячи пар глаз. А повели они себя по-разному...

...К месту событий приехал Кобзон. Его никто не звал - ни Лужков, ни боевики, ни власти. Он приехал сам и после короткого совещания с Лужковым направился прямиком к террористам.

Те, кто близко знаком с певцом, знают, что живая легенда советской эстрады - непревзойденный мастер сюрпризов. В те страшные дни Кобзон преподнес всем нам очередной сюрприз - со знаком "плюс". Знаток восточного менталитета, тонкий психолог и просто обкатанный жизнью человек, он буквально за минуту заставил сжалиться людей, в которых все человеческое, казалось, было выжжено каленым железом.

Для затравки легенда советской эстрады ненавязчиво напомнил террористам, что многие из них еще не родились, когда он стал заслуженным артистом Чечено-Ингушетии. Тем самым дав понять, что артистом в Чечне его признали родители нынешних террористов. Воля старших на Кавказе - закон, а Кобзон путевку на большую эстраду получил именно этой волей.

Вспомнив о своих стариках и их кумирах, террористы колебались ровно минуту. Кобзону этого хватило: зафиксировав "момент истины", он попросил бандитов отдать ему находившихся в здании детей.

"Они были готовы

пульнуть в любой момент..."

...А потом появились Немцов и Хакамада. Их террористы захотели видеть в переговорщиках.

Сотни людей видели, как Кобзон и Немцов вступили на мертвое, хорошо пристрелянное пространство. Чего им это стоило - не знаю. Не могу знать - мне ни разу не довелось пересекать "линию фронта". Наверняка чего-то стоило... Переговорщики прошли свой путь, вошли в вестибюль "подшипника" и вступили с террористами в трудные, почти обреченные переговоры.

К сожалению, они закончились ничем. Бандиты не пошли навстречу даже бывшему генералу милиции Асланбеку Аслаханову, который на чеченском языке костерил шахидов, как начальник УВД в своем кабинете - распоясавшуюся уличную шпану. Не увенчались успехом и усилия депутата Госдумы Драганова - после незапланированной уступки Кобзону на лицо Мовсара словно надели железную маску: "Все, торг окончен. Я начинаю нервничать..."

Единственным человеком, получившим неограниченный карт-бланш на территории ДК, стал доктор Рошаль. С его помощью штаб смог передать заложникам свыше двух тысяч упаковок с соком и водой, пищу, необходимые медикаменты...

А вот Немцов так и не смог пересечь свою линию фронта. Линию, которую тот же Рошаль пересек бесчисленное количество раз. Она была не ахти какой длинной - неполных 30 метров. Но эти метры мокрого асфальта оказались для политика тяжелее марафонской дистанции, выше Китайской стены, сложнее полосы препятствий на пересеченной местности. С первых же минут было видно, что его, в отличие от идущих рядом Кобзона и Хакамады, словно какая-то невидимая сила тормозит. Он начал отставать, хвататься за "мобильник", что-то лихорадочно наговаривать в трубку. А возле крыльца "шарикоподшипника" Борис Ефимович "потерялся" окончательно. Незаметно, случайно, невзначай. Был - и нету. Растворился - как сон, как утренний туман, как дым с белых есенинских яблонь.

"Достал кинжал - бей!"

"Воскрес" Борис Ефимович на следующий день после штурма. Засветился сразу на нескольких телеканалах. Оказывается, в тот момент, когда Кобзон "выторговывал" у Абубакара детей, Хакамада пыталась разжалобить террориста-подростка, а Аслаханов склонял и спрягал всех вместе взятых, Борис Ефимович "вел с террористами переговоры в закрытом режиме". Это он сам так сказал - в программе "Времена", у Познера. В этом режиме он десять раз поговорил с Масхадовым и несколько раз - лично с Президентом. И все это - на пути в "шарикоподшипник", по ходу дела. Правда, что конкретно сообщили ему Масхадов и Путин, доводить до сведения телезрителей Борис Ефимович не стал. Военная тайна, наверное, нельзя раньше времени разглашать. Наиболее точную оценку потугам Бориса Ефимовича дал сам Бараев. "Только что звонил Немцов, вешал какую-то лапшу на уши", - досадливо обронил он во время диалога с парламентерами.

На Кавказе говорят: "Если ты мужчина, без жесткой необходимости не вынимай кинжал из ножен. Никогда и ни в коем случае. Но коли достал - бей". Во всяком случае, так было принято раньше. Поэтому во время самой жуткой ссоры темпераментные джигиты с применением "колющего и режущего" тянули до последнего. Во-первых, не хотели бессмысленного кровопролития. Во-вторых, это было чревато затяжной кавказской вендеттой. А в-третьих, боялись прослыть трусами. Вложить в ножны кинжал, так и не пустив его в ход, для настоящего мужчины было неприемлемо. После такого позора раздраженные земляки могли прогнать бахвала с исторической родины - история знает такие примеры. А тем, кто в себе не уверен, язвительные горцы вообще советовали забыть про то, что за штука висит у них на поясе. Для них же лучше будет.

Согласно горским канонам мужского поведения, Немцов, согласившись поговорить с террористами, сам достал из ножен свой "кинжал" - авторитет политика и мужчины. Но до входа в ДК он свой авторитет так и не донес. Растерял по дороге. Для многих наблюдавших в тот момент за ним это был тоже своеобразный момент истины. Счастье Бориса Ефимовича в том, что он живет не на Кавказе, где публичное поведение мужчины общественность изучает, как ботаник пойманную бабочку под микроскопом. Там его политическая карьера после столь неудачного марш-броска рухнула бы, как ледник в Кармадонском ущелье. "Потерявший лицо" - так в горах зовут тех, кто в критической ситуации публично демонстрирует свое малодушие.

Как объяснили мне знакомые аварцы, неотрывно наблюдавшие за событиями, за эти дни для Бориса Ефимовича "ледник сошел трижды". Первый раз - когда он, как истинный джентльмен, находясь под прицелом боевиков, галантно пропустил вперед себя даму. Второй - когда на телевизионных "круглых столах" присвоил себе лавры главного переговорщика. И в третий раз - когда публично потребовал "проверки деятельности правительства Москвы во время теракта". "Как может тот, который в кустах прятался, требовать отчета у тех, кто работал на передовой? - недоумевали горцы. - Даже по телевизору было видно, как Лужков людей выселил и работу транспорта наладил..."

При этом, как сообщают источники в правительстве Москвы, сам столичный мэр жаждет этой проверки не меньше Немцова. Потому что тогда всплывут наружу интереснейшие факты новейшей истории - как, например, отбирали у Москвы муниципальную милицию, переведя ее в федеральное подчинение, и многое-многое другое...

Очень трудно, наверное, на глазах у всех в один день стать "потерявшим лицо" - даже если ты не горец и у тебя нет жесткой необходимости извлекать свой кинжал. Остается только уползти, как в раковину, в "закрытый режим переговоров" с самим собой и всю жизнь бояться собственного отражения в зеркале. Тому, кто все это пережил, - приношу искренние соболезнования.