Еще раз о формальности и сентиментальности
За время работы в отделе писем я помню только одно характерное послание, нацарапанное корявым детским почерком. Анонимное. Без обратного адреса. Вся конкретика сводилась к названию детского дома (думаю, неуместно называть — какого). В остальном же — жалобы и неуверенные призывы о помощи. «Нам здесь плохо!» — суть письма. Было это лет 5 назад.
Что стало с тем письмом? Его, как и положено, отправили для проверки фактов и принятия необходимых мер в район, где находится интернатное учреждение. Но анонимность письма ничего не гарантировала. Дети, к сожалению, не знают правил взрослых «игр»... В большей степени именно поэтому (а не из–за малолетства как такового или отсутствия должной физической силы) беззащитны и уязвимы. Взрослые, напротив, зная о «неравности сил», зачастую продолжают играть в одни ворота...
«Я — работник системы образования и узнала эту историю от своей коллеги из органов опеки и попечительства. Суть ее в следующем. 80–летняя бабушка решила отказаться от опеки над своей 14–летней внучкой Людмилой Г., мотивируя отказ невозможностью справиться с подростком. Как все дети, которые оказываются без попечения взрослых, Люда попала в местный приют, а поскольку уже имела статус сироты, то могла там находиться не больше месяца. За этот период специалисты приюта должны были бы устроить девочку в замещающую семью (опекунскую или приемную). И такая семья нашлась. Однако органы опеки и попечительства приняли решение об устройстве ребенка в интернат, несмотря на то что сама девочка категорически не хотела туда идти.
Людмиле 15 лет, она неплохо учится, закончила с хорошими отметками музыкальную школу. Играет на двух музыкальных инструментах. Проживание девочки в семье было бы благоприятным фактором для дальнейшего развития и успешной подготовки ее к поступлению в музыкальное училище, так как заботы и внимания она получала бы гораздо больше, чем в интернате.
Однако история на этом не заканчивается. Раз уж девочку определили в интернат, приемный родитель захотел взять ее в свою семью оттуда. Но и это оказалось невозможным. У руководства интерната нашлось множество различных предлогов, чтобы отказать. В итоге приемный родитель в недоумении по поводу решений органов опеки и попечительства и администрации интерната. Девочка испытала нервный срыв и почувствовала еще больше свою ненужность и безысходность. Вопрос: что необходимо сделать, чтобы решения принимались согласно законодательству и в пользу детей, а не в угоду чьим–то амбициям и соображениям? Ведь, оказывается, главными в этой истории были не Люда Г., не органы опеки и попечительства и тем более не приемный родитель, а бабушка несовершеннолетней. В своем старческом упрямстве она добилась помещения девочки именно в интернат, чтобы таким образом «воспитать» ее. Надо отдать должное старушке: она смогла убедить ответственных специалистов в своей правоте. А не в правоте законов.
Фамилию не называю, так как боюсь потерять работу (одна воспитываю ребенка).
А.К., Речица».
Вместо комментария
История могла бы показаться невероятной, краски и эмоции — преувеличенными. Тем более что письмо — без подписи. Из опыта знаю: авторы предпочитают оставаться анонимными либо потому, что не до конца искренни, либо не верят в силу закона (точнее, верят в силу чиновников, могущих «переделать» законы под себя, в свою пользу). Сомнениям было место. Но...
Светлана Бадюля, начальник отдела образования Речицкого райисполкома, подтвердила ситуацию: «Да, есть такая девочка. Бабушка действительно попросила снять с себя опекунство и оформить подростка в интернат. Ей уже за 80, и она не может справиться с внучкой. У той, знаете, переходный возраст. Ей гулять хочется. А бабушка заставляет учиться... Женщина против оформления девочки в приемную семью, потому что хочет постоянно навещать внучку, забирать на каникулы и выходные домой...» Впрочем, Светлана Николаевна попросила время, чтобы доподлинно разобраться в ситуации.
И вот официальный ответ из Речицкого райисполкома: «Людмила относится к категории детей, оставшихся без попечения родителей (отец умер, мать лишена родительских прав). С 1994 года находилась на попечении бабушки Голуб Людмилы Григорьевны, 1927 года рождения. 18 января в сектор охраны детства отдела образования обратилась Голуб Л.Г. с заявлением об освобождении от обязанностей попечителя по возрасту. Согласно статье 167 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье решением Речицкого райисполкома она была освобождена от обязанностей попечителя. Несовершеннолетняя определена в приют учреждения образования «Речицкий государственный социально–педагогический центр» для поиска замещающих родителей.
За время нахождения в приюте Людмила познакомилась с приемным родителем, который воспитывает 2 приемных и 2 собственных детей, также имеет 2 совершеннолетних сына и дочь. Приемный родитель изъявил желание взять девочку в семью на воспитание, однако сделать это ей не позволили жилищные условия (общая площадь жилого помещения составляет 73,9 кв. м).
Учитывая, что больше желающих взять Людмилу в свою семью не было, 8 февраля 2008 года она была определена в учреждение образования «Речицкая государственная общеобразовательная школа–интернат для детей–сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». По сведениям администрации школы–интерната в настоящее время несовершеннолетняя прошла адаптацию, чувствует себя нормально, поддерживает отношения с бабушкой, принимает активное участие в мероприятиях учреждения».
Теперь, можно сказать, все стало на свои места. С формальной точки зрения работники отдела образования поступили в соответствии с законом. И винить их не в чем. У бабушки нет сил заниматься воспитанием девочки, у кандидата в опекуны — достаточного метража, у подростка — иного выхода, как приспосабливаться к интернатской жизни.
Довольно часто со страниц газет мои коллеги–журналисты призывают чиновников разных уровней за сухой буквой закона видеть в первую очередь человека. Что отнюдь не означает призыва к игнорированию и попиранию законов. Просто в редакцию, как правило, обращаются люди, чьи проблемы требуют особенно пристального внимания. Ситуация с девочкой–подростком именно такая. Люде не повезло, потому что в 2 года она осталась без родителей. Но в 14 лет, когда от нее отказалась и бабушка, нашелся человек, готовый принять ее в свою семью. Не секрет — и это доподлинно известно любому работнику отдела образования, органов опеки и попечительства, — реальный шанс обрести новых родителей, пусть и в качестве приемного ребенка, у сирот есть максимум до 11 — 13 лет. А планка на усыновление ниже в два–три раза: 5 лет — уже край. В этом смысле Люде очень и очень повезло.
«Каждый ребенок имеет право жить в семье... Органы опеки и попечительства должны принимать все необходимые меры по устройству ребенка, оставшегося без попечения родителей, на воспитание в семью (на усыновление (удочерение), под опеку, попечительство, в приемную семью)» — гласит Закон Республики Беларусь «О правах ребенка». Тогда что в данной ситуации стало непреодолимым препятствием перед определением девочки в приемную семью? Нежелание бабушки, о чем упомянула в телефонном разговоре Светлана Бадюля, не рассматривается из–за своей абсурдности. Работники отдела образования должны были объяснить старушке, что право на посещение, общение с ребенком (в том числе и возможность взять девочку к себе на выходные) за ней сохраняется. Нехватка метража в доме приемного родителя? Это, безусловно, веская причина. Но и других больше нет. Поэтому формальность в решении вопроса Люды Г. все же просматривается.
Тот же Закон «О правах ребенка» позволяет подростку, достигшему четырнадцати лет, жить самостоятельно при наличии условий для проживания, материальной поддержки государства и осуществления контроля со стороны органов опеки и попечительства. Коли так, то у 15–летней девочки хоть кто–нибудь поинтересовался, спросил, чего хочет она сама?
А 74 квадратных метра — это много или мало? В цифровом выражении с учетом того, что на человека полагается не менее 15 метров, — маловато даже для нынешних членов приемной семьи. Но если это 4–комнатная квартира или частный дом? Ситуация меняется в корне... Но есть закон! И работники отдела образования его не преступили! Между Людой и семьей всего 16 метров, которые ни обойти, ни переступить оказалось невозможно. Жаль...
Письмо в тему
Свет в окне
У нас в семье пятеро своих и трое приемных детей. Старшие трое живут уже отдельно. Держим корову, свиней, кур, есть надел земли. Все дети участвуют в работе одинаково. Приемные дети существуют на бумагах в районо, а у нас в семье они — НАШИ. Воспитываем всех тоже одинаково по принципу «уважай людей, помогай по возможности — кому словом, кому делом; не воруй, не обманывай и трудись». Из трех девочек–приемышей никого удочерить мы не можем, так как родители в тюрьмах, родительских прав не лишены. Вот Оля наша, к примеру, живет у нас с 7 лет. С 10 месяцев — сирота. Отец в пьяном угаре убил жену, отсидел полсрока и — на свободе. Дочку свою и не видел. Оля к нам попала «запущенная», с садистскими наклонностями, непослушная. Всякое было, опускались руки. Вечерами я садилась и думала: «Все, сил нет. Отвезу обратно в интернат». А потом посмотрю на нее сонную, с пальчиком во рту — и сердце кричит: «Она же не виновата, ее и так наказали!» Сейчас, спустя 6 лет, мы на нее нарадоваться не можем. Пусть не дается ей учеба, зато она и убрать за собой в состоянии, по дому помогает, в огороде. И работа ей в радость.
Предупреждая возможные отклики на наше письмо, что детей мы взяли для работы, скажу: мы работать и сами умеем, и детям этот навык пригодится в жизни — «за плечами ведь не носить», как говорила наша бабушка.
В семье всякое бывает: дети обижаются, злятся. Но ведь злятся и обижаются дети и на родных родителей. Поэтому радоваться нужно, что есть люди, которые согласны взять в свою семью деток со страшным детством, заботиться о них. Как бы ни хвалили хорошее житье в детских домах, все мы понимаем, что в семье ребенку лучше: пусть в приемной, опекунской, но в семье.
В 1997 году мы получили орден Матери, у старшей дочери — трое детей. Так что дети для нас — радость, свет в окне. Страшно даже представить, что когда–то останемся одни, поэтому мечтаем взять еще на воспитание деток.
Семья КАСНИЦКИХ: Вера Владимировна и Василий Стефанович, сыновья Евгений, Владимир, Василий, дочери Оксана, Катя, Оля, Маша, Марта, а также невестки, зять, четверо внуков. д. Семежево, Копыльский р–н.
