Между долгом и страхом

Сергей Хрущев - о своем отце, строительстве Берлинской стены и Карибском кризисе.

Сын Никиты Хрущева - Сергей - после наделавшей много шума эмиграции в США общается с журналистами нечасто. Поэтому недавнее его интервью "Шпигелю", думаем, будет интересно читателям.

- Профессор Хрущев, время от времени вы приезжаете в Германию. Как реагируют немцы на сына Никиты Хрущева?

- Немцы, как и американцы, любознательны и приветливы.

- И никакой враждебности из-за того, что ваш отец был глубоко замешан в преступлениях Сталина?

- Нет. И это было бы несправедливо. В отличие от других сотрудников Сталина, он в конце концов, скорее, приглушал его страсть к убийствам.

- И все же во время чисток 30-х годов ваш отец подписал сотни, если не тысячи смертных приговоров...

- ...Я знаю. Он мне рассказывал, как Сталин это проделывал. Сталин приходил со списком имен и говорил: все они враги народа. Они-де приговорены к смерти, и потому все внутреннее руководство должно теперь подписать этот список. И отец, естественно, подписывал.

- Но его участие было не пассивным.

- Нет, с 1938 года он был партийным руководителем Украины. В те годы шеф НКВД приходил и требовал разрешения арестовать определенные группы людей. В случае отказа арестовали бы его самого.

- У вашего отца не было свободы действий?

- Была, но совсем небольшая. Однажды украинский министр внутренних дел упрекнул известного поэта Максима Рыльского в национализме, поскольку тот писал по-украински. Мой отец возразил и в конце концов позвонил Сталину: "Товарищ Сталин, поэта Рыльского собираются арестовать. Но ведь он написал чудесное стихотворение о вас на украинском. Не знаю, что мне делать". Сталин ответил: "Не беспокойся". Рыльского оставили в покое. Но такое было исключением.

- Но даже вдову вашего погибшего на второй мировой войне брата арестовали.

- Чуть ли не в каждой семье были по большей части жертвы и палачи. Сталин приказал арестовать даже жену министра иностранных дел Вячеслава Молотова, убежденного сталиниста. Когда Молотов спросил его о причинах ареста, Сталин ответил: "Не знаю. НКВД арестовал многих, в том числе и моих родственников". Столь циничен был Сталин.

- Ваш отец предпринял что-то ради спасения своей невестки?

- Нет. Ведь пример Молотова показал, насколько все это было бессмысленно. К счастью, ее только сослали в Казахстан.

- Что говорилось о Сталине в вашей семье?

- Пока он был жив, ничего. Даже обычным людям судачить о Сталине было опасно. А мы же постоянно были окружены людьми из НКВД - обслуживающий персонал, телохранители. Чтобы защитить нас и себя, отец запрещал нам даже общаться с детьми других политиков.

- Как вы относились к Сталину?

- Когда Сталин умер в 1953 году, я скулил, как придворная собака, и не мог понять, почему отец не проронил ни слезинки. Позднее я узнал, что в 1938 году он предложил своему другу юности вступить в партию. Друг ответил, что не хочет вступать в партию, ответственную за кровавые чистки. Отец якобы ответил: "Этого мы Сталину тоже не забудем".

- Но внешне он свои сомнения не выдавал.

- А что он должен был делать? Вступить в движение сопротивления?

- Почему же ваш отец в 1956 году в своем закрытом выступлении на XX съезде КПСС вскрыл преступления Сталина?

- Он полагал, что мы не построим рая на земле за колючей проволокой.

- А не хотел ли он тем самым скорее всего обезопасить себя самого?

- Конечно, все ближайшие соратники Сталина поняли, что большинство из них будут ликвидированы, если наследником Сталина станет Лаврентий Берия, глава тайной службы. Тогда это предотвратил мой отец. Но главная задача была очистить коммунистическую идею от крови преступлений.

- Но долго скрывать масштабы ГУЛАГа все равно бы не удалось.

- Да, верно. Раньше или позже миллионы заключенных должны были вернуться домой. Отец говорил: их семьи спросят нас, за что их осудили. И тогда они возложат ответственность на нас.

- Когда ваш отец впервые приехал в Германию?

- Сразу после войны в 1945 году. Он был партийным лидером Украины и собирался закрепить долю республики в репарациях. Под именем генерала Петренко он объездил зоны советской оккупации в Германии и Австрии. Потом он не раз рассказывал об этой поездке, особенно после восстания в ГДР 17 июня 1953 года, поскольку он считал, что Сталин допустил ошибку, безоглядно обирая Восточную Германию.

- 3вучит так, будто ваш отец испытывал к немцам симпатию.

- Нет, все мы ненавидели немцев. Не только нацистов, а действительно немцев. Ведь миллионы немецких солдат - были они нацистами или нет - бесчинствовали в нашей стране.

- А как расценивать предложения вашего отца о воссоединении Германии, сделанные в 50-е годы?

- Он (смеется) не имел ничего против, чтобы вся Германия стала членом Варшавского договора.

- И все же ваш отец согласился в 1955 году на вывод советских войск из Австрии в обмен на ее нейтралитет. Было ли возможно подобное решение для Германии?

- Нет. Объединенная Германия никогда не стала бы нейтральной, а участие всей Германии в НАТО считалось совершенно неприемлемым. Слишком велико было недоверие.

- Это недоверие не касалось восточных немцев?

- В ГДР немецкие товарищи имели право строить рай, но только под нашим контролем.

- И за этим следил глава СЕПГ Вальтер Ульбрихт.

- Отец не был близок с ним. Он был прагматиком, а Ульбрихт предпочитал идеологию.

- Но они были знакомы со Сталинградской битвы 1942 - 1943 годов. Ваш отец был там в качестве высокопоставленного политофицера, а Ульбрихт через громкоговоритель призывал солдат вермахта переходить на советскую сторону.

- На фронте они встречались иногда за ужином. Отец охотно рассказывал, как он подначивал Ульбрихта: он, мол, не заслужил своей трапезы, потому что нынче никто из немцев не перешел на нашу сторону.

- Несколько лет назад вы утверждали, что инициатива строительства Берлинской стены 13 августа 1961 года исходила от вашего отца.

- Сегодня я уже так не скажу. Тогда мне было только известно, что отца очень беспокоило техническое исполнение этого проекта. Сейчас стали открытыми архивные документы, и из них следует, что СЕПГ однозначно оказывала давление на отца, который потом в конце концов присвоил себе эту идею.

- Вслед за этим президент Франции Шарль де Голль утверждал, что стоило нескольким танкам 13 августа смять колючую проволоку, как Кремль тут же прекратил бы возведение стены.

- Я в это не верю. Мы бы расстреляли эти танки, Кеннеди должен был бы это стерпеть, президент США знал, что он не может без конца нагнетать напряженность.

- Очередной шок Западу ваш отец преподнес через год: он дислоцировал тактические ядерные ракеты на Кубе и тем самым вызвал кризис, который привел мир на грань атомной войны. Когда вы узнали о планировавшемся размещении ракет?

- В мае 1962 года. Отец тогда вернулся из Болгарии, где находился с государственным визитом. Мы с ним прогуливались. Тогда стало известно, что американцы готовят интервенцию на Кубу с целью свержения Фиделя Кастро. Я спросил отца, как он собирается защищать Кубу. Он ответил, что мы разместим там ядерное оружие.

- И вы поверили, что это спасет кубинцев?

- Я верю до сих пор.

- Но ведь речь не шла о защите Кубы. Ваш отец хотел поставить ракеты тайно, потом объявить об этом публично и в руках с этим новым средством давления вести переговоры с американцами. Вероятно, и о Западном Берлине?

- Это западный взгляд, и он неверен. Американцы превосходили нас на целую голову. Что могли бы изменить несколько десятков ракет на Кубе? Ими нельзя было воспользоваться как средством давления в берлинском вопросе. Нет, отец просто хотел удержать американцев от нападения на Кубу.

- Почему ему был так дорог этот остров?

- Поначалу он не был ему дорог. Фидель Кастро ориентировался на Советский Союз постепенно. Я помню еще, как спросил отца, почему мы не подписываем с Кубой пакт о взаимной обороне. Он ответил: Куба слишком далека от нас и слишком близка к США. Это слишком опасно.

- А почему он поменял свое мнение?

- После того как Кастро заявил: "Я - ваш союзник", у отца не оставалось выбора. Он руководил мировой державой и если не защищал бы своих союзников, то потерял бы свое лицо.

- Выходит, Кастро заманил его в своего рода ловушку.

- Возможно, и так. Сравните ситуацию с Западным Берлином. Для американцев Западный Берлин не имел стратегического значения. Почему же они, несмотря ни на что, намерены были его защищать? Именно потому, чтобы союзники в них верили. Нам Куба была ни к чему, но нельзя говорить, что ты мировая держава, которую вдруг отодвигают в сторонку, и ты просто убегаешь прочь.

- Тогда вы тоже так думали?

- О да, я был ястребом. Я работал над ядерными ракетами, то есть был частью военно-промышленного комплекса.

- Тогда вы действительно считали, что американцы смирятся с ракетами?

- Да, тогда мы совершенно неверно оценивали ситуацию. Мы, европейцы, привыкли жить под ядерной угрозой. Отец думал, что все пройдет как с размещением ракет на территории ГДР. Вызвали они панику в Федеративной Республике? Нет.

- А американцы?

- Они на протяжении всей своей истории были защищены океанами. Им, если не считать Перл-Харбора, не грозили ни оккупация, ни нападение со стороны канадцев, мексиканцев или эскимосов. Поэтому мышление у американцев отличается от мышления немцев или русских. Только когда они стали уязвимыми, они сочли, что мы нападем на них. Этот американский менталитет мой отец не учел. Типичный пример того, как создаются неверные представления о противнике только потому, что опираешься на собственный опыт.

- Президент Кеннеди тогда объявил блокаду Кубы и потребовал от вашего отца вывезти ракеты с острова.

- Мы вздохнули с облегчением, потому что это означало переговоры. Ведь у нас на Кубе наряду с тактическими ракетами было еще несколько десятков единиц атомного оружия...

- ...о которых американцы ничего не знали.

- Этим оружием наши войска должны были защищаться в случае нападения на Кубу. Американская армия вторжения наверняка потеряла бы более 100 тысяч человек. И тогда Кеннеди, пожалуй, был бы вынужден нажать красную кнопку. Мы были на грани конца света.

- К счастью, ваш отец уступил и вывел ракеты. Поражение?

- Так считают американцы. Кеннеди, дескать, показал Хрущеву железный кулак, и тот поджал хвост. Однако это не было поражением. Отец добился своей цели: американцы не напали на Кубу.

- Американцы утверждают, что никогда и не намеревались напрямую атаковать Кубу.

- После высадки американцев на Луне мы тоже утверждали, что никогда, собственно, и не собирались лететь на Луну. Конечно же, американцы напали бы на Кубу - если не в 1962 году, то в 1963-м или 1964-м.

- Ваш отец на пенсии написал мемуары. Когда в 1970 году они были опубликованы на Западе, это стало мировой сенсацией.

- Я их редактировал.

- Вам не мешали работать?

- Мы знали, что наша дача прослушивается людьми из КГБ. Поэтому мы и не пытались скрывать наших планов. Иначе это выглядело бы так, будто мы занимаемся чем-то нелегальным.

- Почему вы отправили рукопись тайком на Запад?

- Отец думал, что КГБ конфискует рукопись. "Ты не знаешь этих людей, - говорил он мне, - а я знаю". И тогда я снял копию с магнитофонной записи, кстати, на западногерманском магнитофоне марки "Ухер". Если бы КГБ забрал оригинал, копия должна была быть опубликована на Западе.

- И как вы это провернули?

- Один мой родственник представил меня некоему Виктору Луи...

- ...советскому журналисту, работавшему на КГБ.

- Он был женат на англичанке и служил неким посредником между Востоком и Западом. Он и предложил мне спрятать материал у его тещи в Лондоне.

- Почему вы доверились ему?

- Я ему не доверился, но у меня не было другого выхода. Ведь я не мог передать документы корреспонденту "Шпигеля". Тогда бы КГБ обвинил меня в передаче иностранцам государственных тайн. А так я всегда мог сказать, что передал материал человеку из КГБ.

- Ваш отец знал об этом?

- Конечно. Кстати, Луи мне потом рассказывал, что на личной встрече с шефом КГБ Юрием Андроповым он проинформировал его об этом. Андропов только кивнул. А когда Луи спросил его, не хочет ли он это прочитать, Андропов покачал головой. Луи расценил это как сигнал того, что Андропов не будет ему мешать. И в самом деле международный отдел КГБ помог ему вывезти из Советского Союза копии магнитных записей и рукопись.

- Но потом КГБ все же вынудил вас отдать рукопись.

- Верно, ею тем временем заинтересовался Брежнев, и Андропов попал в сложное положение. Тогда он напустил на нас отвечающее за заграницу второе управление КГБ. К счастью, эти кагэбэшники не нашли ничего, связанного с тем, что сделали их коллеги раньше.

- В воспоминаниях вашего отца нет критических пассажей в адрес Брежнева и даже Кастро. Рукопись почистил КГБ?

- Это сделал Луи, поскольку иначе его друзья в КГБ не могли бы нас больше защищать...