На роль учителя отбирают только лучших «актеров». Корреспондент «СБ» попробовала свои силыС первого класса я была глубоко убеждена, что стану учителем. И всячески пыталась убедить в этом других. Мама, например, долго не могла простить мне стопки исписанных мною же «за моих учеников» тетрадей и исцарапанную мелом, с неистребимым белым налетом полированную мебель, которую я использовала в качестве школьной доски.
Но учителем я так и не стала. Зато благодаря своей профессии и специальному редакционному заданию этот несладкий, смею вас уверить, хлеб я все–таки попробовала. Итак, целый день я жила в деревне Заширье Ельского района и работала учительницей русского языка и литературы в местной школе.
С чего начинается Родина
Деревня Заширье (а точнее, поселок — так называют ее местные жители) появилась на карте Белоруссии в 1972 году аккурат на месте по–хозяйски осушенных топей белорусского Полесья. Здесь планировалось создать мини–городок с развитой инфраструктурой — типичный образчик уравнивания «по форме» деревни и большого города. Задуманное в силу разных причин так и не удалось довести до конца. Напоминанием о грандиозных планах советской власти остались в Заширье 3 — 5–этажные домики с благоустроенными квартирами, огромный Дом культуры, музыкальная школа, спорткомплекс, торговый центр из нескольких объединенных типовых сельмагов, участковая больница, школа, детский сад...
Заширье — райский уголок для неискушенных сельчан. Несмотря на то, что Ельский район оказался едва ли не в эпицентре чернобыльской трагедии, деревня устояла: слишком крепки оказались узы, связывающие здешних обитателей с роскошными заливными лугами, буйством цвета вишневых садов по весне, размеренным укладом налаженного быта. И слова «радиация» и «радиоактивная зона» здесь употреблять не принято, можно в два счета лишиться благодушного к себе расположения хозяев. «Зона» — это за колючей проволокой. У нас здесь Родина», — еще в поезде предупредил меня случайный попутчик. Может быть, потому в Заширье не встретились мне брошенные дома с заколоченными наглухо окнами, а в детском саду целый день разливался звонкий ребячий смех. И самая крупная в районе (по сельским меркам) школа — около 260 учеников — тоже здесь.
— Специально выбрала ваш район, потому что была уверена — вакансий хватает, — честно призналась я в райисполкоме.
— Наоборот, полный комплект. Это раньше на село учителей было не дозваться, а сейчас к нам не то что мозыряне — даже из Гомеля кадры едут. Так что придется вам работать в паре, — так же искренне разочаровал меня заведующий районным отделом образования Виктор Омельчук.
Назад в будущее
«В пару» меня приняла учитель русского языка и литературы Ирина Владимировна Новицкая. Она ни на йоту не соответствовала моим дилетантским представлениям о сельской учительнице с уставшими от бесконечных проверок тетрадей глазами и намозоленными в домашних хлопотах руками. Оттого и очаровала буквально с первых минут знакомства. Отпала необходимость расспрашивать о том, что представляет собой современная сельская интеллигенция. Лучшие черты коласовского Лобановича и сегодня присущи сельскому наставнику: скромная вежливость, образованность без показного превосходства над людьми темными, принципиальность, самосовершенствование и самопожертвование ради знаний, школы, учеников. Мне не раз еще пришлось в этом убедиться, общаясь и наблюдая за Ириной Новицкой.
...Чтобы быстрее вжиться в новую роль, устраиваю себе мини–экскурсию по Заширьевской школе. Шаги гулким эхом разносятся по опустевшим на время урока коридорам. Из–за плотно прикрытых дверей школьных кабинетов изредка доносятся голоса: вот хрипловатый бас мужчины средних лет объясняет молчаливым слушателям закон земного притяжения; вот тоненький девчачий писк превращается в условие задачки про апельсины и печенье; вот глубокий женский голос нараспев повествует о богатствах природных недр Беларуси. А вот сразу несколько голосов, в которых угадываются и взрослый, учителя, и с присущей переходному возрасту хрипотцой учеников–подростков. Они оживленно обсуждают полезность Интернета... За этой дверью — гордость Заширьевской школы: компьютерный класс, оборудованный во многом благодаря немецким друзьям–спонсорам.
Учебный год близится к завершению — для кого–то из тех, кто сейчас внимает этим голосам, первый, для кого–то — последний, выпускной. Смею надеяться, что мой учительский эксперимент останется для кого–то из них еще одним забавным воспоминанием о школьных годах...
Но специальное задание неожиданно приняло новый оборот. Справиться с ролью учителя на деле оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Во–первых, заведомо провальной назвала Ирина Новицкая тактику «ученики боятся, значит, слушают». «Бояться, конечно, будут, а слушать — нет». Во–вторых, быть абсолютно искренней перед подопечными у меня тоже не получилось. Не поверите, но я терялась и робела даже перед пятиклашками, не то что перед учениками выпускного 11–го. Хорошо владея практическим русским языком и еще лучше разбираясь в литературе, я не с первого раза сформулировала, что такое заимствованные слова и как их отличить от исконно русских; ничего оригинального не сказала об Александре Солженицыне. Не потому, что не знала. А потому, что чувствовала ответственность за каждое слово, которое произносила перед своими учениками, осознавала, чем может обернуться моя собственная ошибка или неточность: дети либо поднимут меня на смех, либо (что гораздо хуже) ошибку примут за правило.
В общем, я решила больше не испытывать судьбу. И упросила Ирину Владимировну провести для меня мастер–класс со всеми профессиональными секретами.
Урок первый.
Актерское мастерство
Заширье, как и любая другая деревня, просыпается с первыми петухами. Как любой другой сельчанин, ни свет ни заря поднимается и сельский учитель. Держать хозяйство в деревне — догма. Несмотря на то, что у подавляющего большинства жителей Заширья квартиры «на этаже», от земли здесь не отрываются. У каждого — огород, хлев, живность, куры. Коров держат все заширьевские учителя без исключения. Сельский магазин — не городской. Здесь продается только самое необходимое. Выбор молочных продуктов небольшой, вот и приходится держать корову. А с другой стороны, если в каждом дворе буренка, сельмагу торговать молоком, сметаной, творогом, маслом, сыром в убыток.
— Подъем у меня в 5.30 утра. Уроки в школе начинаются ровно в 8.00, но до этого времени нужно еще успеть управиться по хозяйству, приготовить завтрак мужу, отправить его на работу и самой собраться, — с легкостью перечисляет утренние хлопоты Ирина Владимировна.
Я же смотрю на нее завороженно: для меня один только подъем в такую рань — уже сродни подвигу. Переделать с утра кучу работы, а потом бодро провести 5 — 6 уроков по языку и литературе в разных классах и по разным темам — целое искусство.
— В этом и состоит один из главных секретов работы учителя — не показывать детям свою усталость, плохое настроение. Что толку срывать злость на ученике? Настроение от этого не улучшится, а ребенок вместо знаний вынесет в этот день из стен школы обиду, — рассуждает наставник. — Знаете, чтобы быть хорошим учителем, нужно научиться быть хорошим актером. В своей собственной жизни ты имеешь право на слабость, отрицательные эмоции. В школе — нет, это место, где растут и воспитываются чужие жизни. Когда у меня неприятности или плохое настроение, я читаю Ахматову или слушаю классическую музыку, или нахожу себе занятие по хозяйству — тоску как рукой снимает.
Наш разговор прервал пронзительный звонок на урок. Шумная ватага шестиклассников, носившаяся на перемене в «догонялки» по школьному двору, притихла за партами. Глядя на поникшие белобрысые и русые головки, я вспомнила, как нестерпимо долго длились для меня и моих одноклассников 45 минут урока. Как точно так же мы сосредоточенно всматривались в сложенные на парте руки, словно силились увидеть в них что–то новое, а на самом деле прятались от пытливых глаз наставника. Зато для учителя 45 минут пролетают, словно одна. Так много хочется и нужно успеть за урок — повторить пройденное, познакомить с творчеством очередного классика или «захватить» еще одну часть речи, рассказать и показать больше, чем это предусмотрено школьной программой. Но еще быстрее и незаметнее пролетают учительские годы... «За первой партой у нас сидит Анечка. А казалось, только вчера я вела урок литературы в классе, где учился ее папа», — шепчет мне на ухо Ирина Владимировна...
Урок второй.
Психолог — вторая натура
— Я сама родом из соседней деревни. Училась в этой же школе. Окончила Мозырский пединститут (теперь университет. — В.М.) и вернулась сюда, так что я даже не могу сказать, где легче: в городе или деревне, — на большой «обеденной» перемене мы с Ириной Владимировной тоже решили выпить чаю и поговорить «за жизнь». — Учиться, наверное, легче в городе: возможностей больше. Там и лицейские классы, и гимназии, и репетиторы. И для самоподготовки есть условия, учебники, дополнительная литература. А в деревне нет и половины того, что есть в городе. Я именно поэтому обеими руками «за» дополнительный «сельский» балл при поступлении. Хотите — верьте, хотите — нет, но уже через год учебы в вузе большинство студентов из деревень уравнивается по знаниям с горожанами. А учительствовать, я так думаю, легче в деревне. Здесь все друг о друге все знают. Это помогает.
— ?!
— Я вам пример приведу, — понимает мое удивление Ирина Новицкая. — Идет урок. Моя ученица, прежде активная, всегда подготовленная, сегодня сидит и молчит, домашнее задание выполнила кое–как. А я знаю: у Алеси маму положили в больницу, поэтому девочку к доске не вызываю. Завтра, послезавтра или через неделю, когда Алесина мама поправится, все снова вернется на круги своя. Ученица без труда наверстает упущенное. Сама не сможет — я помогу. Учиться, знаете, как и учить, нужно в удовольствие.
То, что в деревне каждый знает не только, как живет сосед, но и чем он дышит, помогает сельским наставникам справляться с самой, пожалуй, сложной обязанностью: посещением неблагополучных семей своих учеников. Поход раз в одну–две недели к нерадивым родителям на беседу — почти непреложный закон для учителя. В Заширье такие мамы и папы у всех на виду, как на ладони. Известно, с кем из них можно по душам поговорить, образумить. А к некоторым ходи — не ходи — толку не будет. Как бы там ни было, но Ирина Владимировна сколько ни пыталась, не смогла вспомнить, чтобы за время ее работы (с 1983 года) кто–то из заширьевских мальчишек и девчонок по ходатайству школы остался сиротой при живых родителях.
Одна на всех работа
Было почти 2 часа дня, когда наконец прозвенел звонок с последнего урока и мы с «напарницей» засобирались домой. Казалось, одновременно вся школа высыпала на улицу вместе с нами. После напряженного дня в глазах рябило от яркого солнца и разномастной, шумной, юркой ребятни. А я всего–то провела в общей сложности один урок, спрашивала о том, что прошли за год: в 5–м классе — об именительных частях речи; в 6–м — о «Муму» Тургенева и баснях Крылова; в 11–м — о Солженицыне и «Одном дне Ивана Денисовича». Ирина Владимировна, отработавшая по полной программе 5 уроков, не шла, а порхала рядом: легко, гордо, успевая отвечать на десятки летящих с разных сторон «здрасьте!».
Сытный обед вдохнул в меня новые силы. А пирог с вишнями, специально испеченный к нашему приезду старшей дочерью Ирины Владимировны, которая, кстати, тоже учит детей, но постарше — студентов Мозырского педуниверситета, расцветил мир новыми, яркими красками. Прихлебывая чай с пирогом, мы с Ириной Владимировной планировали, как с большей пользой провести остаток дня.
— Вчера (в воскресенье. — В.М.) сажали картошку. Уж очень поздняя и мокрая нынче весна, — сокрушалась Ирина Владимировна. — Сегодня дождя не обещали, нужно в огороде капусту посадить. В будние дни только на такую мелочевку времени и хватает. Так что приходится основные хлопоты по хозяйству на воскресенье перекладывать. А суббота у меня рабочая — факультативы, дополнительные занятия по языку для тех, кто хочет знать предмет лучше, урок литературы в 11–м классе. Я даже в пик весенне–полевых работ субботой не пожертвую. Школа и ученики для меня — святое.
— Зато учителю, наверное, летом хорошо — три месяца полноценного отдыха, — предположила я.
— Летом тоже работы хватает: огород, хозяйство, совхозные сотки, — разубедила Ирина Владимировна. — Землю под картофель заширьевцам местный совхоз выделяет, а заодно и общественные участки с морковью, свеклой, картофелем. Посевы нужно досматривать, пропалывать. А как же! Все должно быть честно: хозяйство тебе бесплатно землю, ты ему — посильную помощь. И сено корове заготовить тоже надо летом. Мы в последние годы, правда, сами не косим, а покупаем у совхоза. Нам даже скидка предусмотрена за то, что сдаем государству молоко, по полторы тонны в год. Да вы не удивляйтесь: уж в чем нет разницы между сельскими интеллигентами и обычными жителями деревни, так это в работе. И те и другие без нее в деревне не проживут...
Урок третий. Учитель навсегда
Договорить нам не дал настойчивый звонок в дверь. Ученица Ирины Новицкой принесла задания с тестирования по русскому языку.
— Похоже, капуста на сегодня отменяется, — улыбнулась учительница. — Нужно просмотреть вопросы, выписать то, что в рамках школьной программы проходят поверхностно или не проходят вовсе. У выпускников экзамены вступительные на носу, хочу успеть бреши в знаниях, которые дети недополучили, закрыть. Две мои ученицы заочно учились на подготовительных курсах в столичных вузах, я проверяла их контрольные — это тоже часть моей работы, пусть и не вмененной мне в обязанности. Но я вам уже говорила о неравном положении сельских и городских школьников. У наших детей репетиторов нет, а если найдется такой, который предложит свои услуги, то у родителей на него просто не будет денег. А я же не могу отказать ребенку в знаниях, которыми владею сама и делиться которыми — моя профессия. К тому же, проверяя контрольные, разбирая и анализируя результаты тестов, я повышаю собственный профессиональный уровень. И получаю представление, какие требования к знанию языка предъявляют вузы, допустим, в этом году.
Пока Ирина Владимировна разбиралась с тестами, я уселась над пухлой стопкой тетрадей шестиклассников с диктантами. Честно говоря, сейчас и не вспомню, о чем говорилось в тексте, потому что, найдя в первой тетрадке две орфографические ошибки и одну пунктуационную, я пришла в отчаяние. По старинке за такую работу я с легкой душой поставила бы «четверку» и считала бы эту оценку хорошей. Плохо разбираясь в премудростях десятибалльной системы, я терпеливо ждала, чтобы спросить совета у Ирины Владимировны. Ждать пришлось долго. Пока я выискивала в диктанте ошибки, учительнице позвонили. По тому, как долго и терпеливо она объясняла правила слитного и раздельного написания частицы «не», а потом делала полный разбор сложноподчиненного предложения, я поняла, что для собеседника на том конце провода знание грамматики имеет огромное значение. Затем позвонили снова: пятиклассники спешили порадовать любимую учительницу своей победой на районных соревнованиях по легкой атлетике. Еще через минуту «еле дозвонившийся» коллега предупредил, что завтра урок литературы, который должны были отменить, все–таки состоится...
Я, наверное, с полчаса просидела над одной тетрадкой, пока Ирина Владимировна не освободилась. Мой искренний вздох облегчения ее рассмешил: «Вот и муж однажды не позвал меня к телефону, когда звонила ученица. Я собиралась за хлебом. Он дождался, пока я схожу в магазин, а потом сообщил о звонке. И вполне резонно аргументировал свой поступок: «Если бы я ждал, пока ты пройдешь по телефону всю пунктуацию, лег бы спать голодным».
— Мужу, наверное, нелегко приходится, — подумала я вслух.
— Да он сам работает директором школы в соседней деревне. Так что понимает: учитель в первую очередь и есть учитель, а потом уже муж или жена, друг или подруга.
— К такому ответу Ирины Владимировны мне и добавить было нечего.
...Мне трудно понять, по какому принципу, да это и не столь важно, но за диктант с двумя орфографическими ошибками я собственноручно вывела в тетради красивую «семерку».
Наивысшая оценка
Проводя урок в 11–м классе, я спросила у заширьевских выпускников, хочет ли кто–нибудь из них стать учителем. На несколько секунд в кабинете повисла тишина. Из 18 учеников отозвалась только одна девочка. Оля Невмержицкая, отличница и гордость Заширьевской школы (недаром ее портрет — на школьной доске почета), мечтает учить детей иностранным языкам. «Вернусь ли назад, в деревню? — повторила она мой вопрос. — Не знаю, в городе ведь на всех места может не хватить».
Чуть позже, оживившись, старшеклассники стали галдеть и спорить, какая все–таки неблагодарная профессия — быть учителем. Нужно иметь недюжинное здоровье и крепкие нервы, чтобы справиться с нынешними малолетками. «С каждым годом они все вреднее и вреднее, на уроках не слушаются, потому что не понимают, что учителя надо уважать», — наперебой убеждали меня девочки. «А вы–то сами это понимаете?» — спрашиваю. «Да!» — отвечают хором. «И как давно?» — интересно мне. «С 11–го класса», — заливаются смехом старшеклассники...
Сейчас, заново переживая в памяти тот школьный день в Заширье, я понимаю, насколько честными и жестокими одновременно были эти последние слова.
Думаю о том, что слышала их и Ирина Владимировна Новицкая. И все равно ее самоотверженность и преданность работе, желание «сеять разумное, доброе, вечное» не стали меньше. Свой очередной учительский день она, как обычно, закончила в полдвенадцатого ночи, закрыв последнюю проверенную тетрадь с диктантом. Закончила лишь для того, чтобы, встав с утра пораньше, снова талантливо и безупречно играть свою главную в жизни роль.
