Эту живопись надо смотреть неспешно, с хорошо отдохнувшим от неона, глянца и другого уличного ширпотреба глазом. Тогда серый цвет будет казаться не скучным, а изысканным, жемчужным, а метод соцреализма не регламентацией сверху, а психологической потребностью человека, преданного своей эпохе. Эпохе, которая твердо верила: в искусстве все должно быть прекрасно, особенно невзгоды и борьба. Эпохе, которая не колебалась: в искусстве все должно быть сбалансированно, особенно слезы и смерть. Сдержанность, вот чем восхищают картины Ивана Ахремчика сегодня. Сдержанность и благородство. На фоне повальной плебейской моды на всякую "попсовость" они как вздох об утерянном рае.
Историю (в том числе и историю изобразительного искусства) пишут те, у кого она в руках. То есть потомки. Социалистический реализм был нами неоднократно высмеян, его апологеты подвергнуты чуть ли не остракизму. Но песни Дунаевского по-прежнему слушаешь с легким сердцем, фильмы Пырьева смотришь с доброй улыбкой, а на холсты нашего соотечественника Ивана Ахремчика - с почтением. Пикассо однажды выразился так: "Искусство - это ложь, которая помогает понять истину". Все так, пусть соцреализм - это вымысел, но вымысел, который помогает создавать правду. Новую правду о жизни. И отмечая в эти дни 100-летие со дня рождения мэтра белорусского изобразительного искусства Ивана Осиповича Ахремчика, меньше всего думаешь о нем как о хранителе неких партийных мифологем. Да, он был родоначальником историко-революционного жанра в белорусском искусстве (дипломная работа после окончания Ленинградского ВХУТЕИНа - "Первый съезд РСДРП в Минске"). Да, его картина "Защитники Брестской крепости" вошла во все анналы советской эпохи - от учебника до энциклопедии. А еще Ахремчик создал портретную галерею национальной интеллигенции 40 - 60-х годов, и сегодня, спустя почти полвека, эти холсты - настоящие документы эпохи, столь же ценные, как листы из архива: прочитываются такие нюансы общественного настроения, такие извивы предчувствий и тревог... Вот портреты военной поры - Глеб Глебов, Зоя Васильева. Печать угнетенности очевидна. Нет, до мажора победы было еще далеко в 1943-м, ох далеко... Ни орден на лацкане у знаменитого актера (по моде того времени), ни достаточно кокетливая шляпка у известной балерины не скрывают тяжелой подавленности в глазах и осанке. А еще - чуть ли не вселенская усталость... Первые послевоенные портреты уже изобретательнее по настроению. Скажем - Александровской. "Наше все" того времени, певица и деятель культуры Лариса Помпеевна наперекор всему (голоду, разрухе, новым репрессиям) тянется к сирени. Совсем по-детски, скажете? Нет, просто прирожденная актриса. Вся жизнь - сцена, подиум. Талантливое дитя своего времени, к тому же женщина большой духоподъемной силы и пафосности. А "декадентский" портрет Гедалия Кипниса, нашего театрального художника? Шарф, пальто нараспашку - и взгляд человека, который для себя давно все решил. "Все мы гости на этой земле, все мы - странники..." А вы говорите - соцреализм... Правда, эти нотки у Ахремчика появились позже, много позже, в период "оттепели".
Еще одна серия портретов, мимо которых никак не пройдешь на выставке, - это портреты... сирени. Натюрмортами их язык не поворачивается назвать: в цветах - характер, "дышит почва и судьба". Было время, Иван Осипович писал эти цветы чуть ли не ежегодно. Да и не он один. Цветущий куст сирени хорошо ложился в сознании современников на другие символы кипучей-могучей действительности. Вообще, цветок этот, коллективный по форме, был, по-моему, в моде в 50-х прошлого века. Так и вижу комнату бабушки: май, пузатая китайская ваза, охапка сиреневых "выстрелов". Кстати, именно натюрморт сирени выбран Национальным художественным музеем как визитная карточка юбилейной выставки Ахремчика - беспрекословно торжественный плакат висит сейчас на проспекте Скорины, а также у входа в музей: эдакая весна в декабре. Праздник! В общем-то и Ахремчик, несмотря на принципиальную партийность, был в душе, наверное, человеком праздничным, а то и вовсе затаившимся "барбизонцем" - вон сколько воздуха, цвета, игры у него в поздних пейзажах!
Впрочем, Иван Осипович, пожалуй, сердито замахал бы на меня руками. Человеком он был бескомпромиссным и "революцией призванным". Но когда в начале 1960-х Хрущев после печально знаменитой "экскаваторной" выставки в Москве сократил набор студентов по всей стране на отделение живописи, Ахремчик наперекор, факультативно, чуть ли не тайно занимался станковой живописью со всеми желающими у себя на кафедре. Но с левым искусством все равно боролся принципиально. И умер Иван Осипович, кстати сказать, в борьбе, чуть ли не на партийном собрании, которое созвал в театрально-художественном институте, чтобы дать бой авангарду... Да, был он из поколения, которое верило, что можно командовать временем. Теперь мы их называем мужественными романтиками.
Ложь, которая помогает понять истину
Эту живопись надо смотреть неспешно, с хорошо отдохнувшим от неона, глянца и другого уличного ширпотреба глазом.