Геннадий Олещук помнит о прошлом, но думает о будущем
Спорт жесток. Жесток к тем, кто выходит на дорожки, площадки и помосты, но еще более жесток к тем, кто с них уходит. Уходит под шум оваций, адресованных новым героям. О прежних кумирах люди забывают непростительно быстро... Лет пять назад сальто в исполнении Геннадия ОЛЕЩУКА было своего рода гвоздем программы любых тяжелоатлетических соревнований — так белорусский штангист–рекордсмен праздновал свои победы. Сегодня интерес к чемпиону и рекордсмену мира, призеру Олимпиады обычно ограничивается вопросом: «Ну и как там он?» «Отлично! — в сердцах отвечает Геннадий. — Меня эти «сочувствующие» достали уже! Говорят какие–то слова, а из самих радость так и прет: попался, голубчик!»
«Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным мстят». Фраза Никколо Паганини, сказанная им еще в позапрошлом веке, актуальна и сегодня. И к спорту высших достижений подходит как нельзя лучше. Особенно к такому, как тяжелая атлетика... «Обычное дело... — пожимает плечами Геннадий, задумчиво помешивая кофе. — В тяжелой атлетике, как и в легкой, велоспорте, гребле и других циклических видах спорта, ни один спортсмен не может быть уверен в том, что он чист. Тестостерон перед соревнованиями никто внаглую, конечно, не употребляет, но фармакология присутствует всегда».
В 2000 году допинг «помог» Олещуку стать призером Олимпиады. Принимал его, конечно, не он, а болгарский штангист Иван Иванов, выигравший серебряную медаль. Об этом стало известно позже, а тогда, на олимпийском помосте, белорус стал четвертым, проиграв второму и третьему местам лишь по собственному весу. «60 и 120 граммов! — даже сейчас в голосе Олещука слышна досада. — У меня тогда перед Олимпиадой было 8 стартов, и 8 раз я серьезно «гонял вес». Потому и в Сиднее решил лишний раз в баню не идти: мог пересохнуть и вообще «баранку» получить...» Тогда, впрочем, Геннадию было не до рассуждений и анализа: лежа в тренировочном зале, он плакал навзрыд. И даже подумать не мог, что через каких–то 2 дня плакать будет уже болгарин...
Радовался Олещук недолго... Лишь дважды успел порадовать зрителей своим фирменным «золотым» сальто назад — на помостах чемпионатов мира и Европы. А в 2003–м на чемпионате мира в Ванкувере — за год до Олимпиады — уже самого белоруса инспекторы ВАДА «уговорили» отдать свою «бронзу»... «Такова жизнь, и таков наш вид спорта, — вздыхает Геннадий. — В Сиднее прокол болгарина подарил праздник мне, а потом в Канаде «подарок» получил кто–то другой. С чего началось, тем и закончилось...»
Ставшая сегодня вполне будничной для мира большого спорта ситуация — сообщения о дисквалификации того или иного спортсмена появляются едва ли не каждый день — по сей день вызывает у Геннадия лишь скептическую ухмылку. В отличие от всех тех, кто после объявления результатов допинг–теста принялся поливать грязью своего недавнего кумира, о дисквалификации он догадывался еще за год до сдачи злополучного теста!
— Помню, как однажды председатель нашей федерации Ибрагим Умеров сказал, что мои результаты — после Олимпиады я не только выиграл чемпионаты Европы и мира, но и «порвал» все мировые рекорды — очень не нравятся кому–то в международной федерации, — объясняет расклад Олещук. — По большому счету, тогда мне поставили ультиматум: или я год не выступаю сам, или мне «помогут» это сделать. Вариантов у меня не было, и весь 2002–й я был практически незаметен. Да и в 2003–м не особо «светился»: второй — на Европе, третий — «на мире»... Но угрозу накануне афинской Олимпиады во мне, похоже, все–таки углядели и в конце концов «прихлопнули»...»
Потом были факс из ВАДА, попытки оспорить результаты анализов и доказать чистоту спортсмена и в конце концов укладка вещей в сумки... Вместо положенных 2 лет Олещук «отсидел» 2 с половиной: окончание дисквалификации на 2 дня (!) разминулось со стартом очередного чемпионата мира. Нужно ли говорить, что творилось на душе у спортсмена?
«Я не могу передать словами, какой я тогда был злой, — вспоминает Геннадий. — Самому страшно становилось. Меня ведь фактически списали: те, кто еще совсем недавно улицу перебегал, чтобы руку пожать, перестали даже узнавать. Не отвернулись только динамовцы, сохранившие звание капитана внутренних войск и возможность тренироваться. А после возвращения в министерстве сказали: мол, вот тебе 200 тысяч — ставка, и доказывай свою состоятельность... Столько — для сравнения — получали только что попавшие в сборную новички».
Изменить ситуацию могла только победа на чемпионате Европы в польском Владиславово. Уверенная победа. Победа, ставшая одновременно самым ярким выступлением и роковой ошибкой Геннадия Олещука...
«Это теперь я понимаю, что мне тогда ни в коем случае не нужно было так «светиться», — рассуждает он. — Три «золота», 25 килограммов «форы» второму месту и общая сумма в 350 килограммов, которую никто не поднимал вот уже 10 лет, да и тогда она покорялась только болгарину Минчеву... Это не могло не вызвать подозрения. Но тогда я об этом не думал. Я был зол. Я хотел доказать. Всем. Любой ценой...»
Факс из ВАДА с уведомлением о положительной пробе пришел через 5 с половиной месяцев. Невиданное доселе «опоздание», ставшее громом среди ясного неба и для спортсмена, и для тренеров. 1 ноября 2006 года, войдя в стайковский зал, по одному только взгляду Виктора Шершукова Геннадий понял, что его спортивная карьера закончена...
«Что я вынес из всей этой ситуации? — брови чемпиона взлетают вверх. — Только то, что вся борьба с допингом, о которой сегодня говорят едва ли не на каждом углу, — хорошо налаженный бизнес. Оборудование, которым располагают лаборатории, позволяет у любого «неугодного» человека при желании найти то, что надо. Плюньте в глаза тому спортсмену, который рассказывает вам, что никогда не употреблял никакой фармакологии. Большой спорт без этого просто невозможен. И проплаченные места и результаты — к сожалению, это реальность».
На полках в квартире чемпиона и рекордсмена аккуратно развешаны–разложены медали («Пусть попробуют отобрать!»), в голосе — досада... «У меня был разговор с главой международной федерации. Он сказал, что вопрос не закрыт и через определенный период времени мы, возможно, к нему вернемся», — эти слова главный тренер нашей команды Александр Гончаров сказал в одном из своих интервью спустя несколько дней после вынесения пожизненного «приговора» Олещуку. «Мне, если честно, о существовании хотя бы теоретической возможности никто не говорил, — Геннадий чешет затылок и задумчиво смотрит в окно. — Мне сегодня 33 года. Но я знаю, что, появись малейшая возможность вернуться, за несколько месяцев мог бы вернуть свою «боевую» форму». Или помочь ее обрести кому–то. Но обо мне все словно забыли...»
Недавно на льду только что открывшегося в Бобруйске ледового дворца Геннадий Олещук в буквальном смысле слова столкнулся с одним человеком. Разговорились... Узнав в «конькобежце» олимпийского призера, тот за руку потащил его к директору спорткомплекса... «Я всегда хотел вернуться работать в зал, — вспоминает Олещук. — Купля–продажа приносит, конечно, какие–то деньги, но обидно, что мои знания и желание оказались никому не нужны».
Вакансий в ледовом дворце не оказалось. Зато выяснилось, что инструктор требуется в одном из новых фитнес–центров города, и, возможно, уже в сентябре в жизни штангиста–рекордсмена произойдет долгожданный поворот... «Это, конечно, не идеальный вариант, — рассуждает Олещук. — Мне бы хотелось готовить спортсменов, передавать им свои знания и опыт, а придется возиться с любителями. Но это определенно шаг вперед. В конце концов, мне жаловаться вообще грех: из тех, с кем я когда–то тренировался и кто уже покинул помост, в спорте не остался ни один человек! Кто–то в бизнес ушел, кто–то двери устанавливает, кто–то в тюрьме работает, кто–то служит... Я в случае чего тоже не пропаду. Мне просто хочется быть полезным...»
