6 января Леонид Скиндерев, пенсионер из деревни Орлово Витебского района, прочел в «СБ» публикацию Р.Рудя «Теперь мой дед может быть спокоен». В ней рассказывалось, как внучка погибшего в 1943–м фронтовика, живущая в Норвегии, отыскала белорусских родственников в Новолукомле. Леонид Васильевич порадовался, что близкие, разлученные военным лихолетьем, восстановили семейные связи. А затем позвонил в редакцию, чтобы поделиться своей семейной историей. Дело в том, что он и его жена Наталья Ивановна тоже спустя десятилетия разыскали родственников, погибших в Великую Отечественную. Один сложил голову в Польше, другой — в Чехии. Чтобы проведать их могилы, Скиндеревы на автомобиле проехали более 5 тысяч километров!Летом 1983–го умерла мать Леонида Васильевича. Она долго и безуспешно искала пропавшего в войну родного брата Алексея Бычкова, уроженца деревни Куриленки Городокского района. Перед смертью, вспоминает Скиндерев, она просила не оставлять поиски:
— Мама тоже войну прошла. В 1943–м ее вместе с моим старшим братом и дедом из Куриленок гнали на расстрел в Езерище. По дороге полицай–латыш так сильно бил их прикладом, что это вывело из себя даже немецкого конвоира. Он оттолкнул полицая, а маме с братом, указывая на придорожные кусты, шепнул: «Шнель!» Так они спаслись. А деда расстреляли.
О дяде Алексее Бычкове Леонид Васильевич знал немного. Родился в 1922–м. Партизанил. После освобождения Городокского района его забрали в Красную Армию, а в 45–м он пропал под Калининградом.
Похожая ситуация у Натальи Скиндеревой с ее дядей — Александром Максимовым. Тот родился в 1917 году в деревне Суровни Шумилинского района. Ушел в армию в 38–м. Родственники лишь бумагу получили: «Пропал без вести Александр Илларионович в начале Великой Отечественной под Брестом».
Каждый год 9 Мая Скиндеревы ходят к мемориалу, расположенному в соседних Шапурах. Эта братская могила советских воинов и партизан, погибших в годы Великой Отечественной, считается одним из крупнейших военных захоронений в Беларуси. Там весной 2011–го на митинге супруги встретили москвича Михаила Матвеева. Михаил Макарович, узнавший, что его дядя–фронтовик похоронен под Витебском, вместе с женой приехал на его могилу. Скиндеревы и Матвеевы разговорились. Вспомнили родителей. Поплакали. А затем, говорит Наталья Скиндерева, зашел разговор о том, что мы тоже давно разыскиваем пропавших родственников:
— Москвичи, у которых имелся опыт общения с российскими поисковиками, спросили, как зовут наших родственников. И уехали. Через несколько дней они позвонили и рассказали, что информация о Бычкове есть на сайте обобщенного банка данных «Мемориал». Найти Максимова оказалось сложнее. Однако через несколько недель отыскались и его чудом сохранившиеся документы.Выяснилось, что Александр Максимов подорвал здоровье в рудниках «трудового лагеря» у городка Фалькенау. Он умер там в феврале 1943–го. Сегодня этот населенный пункт, расположенный на западе Чехии, называется Соколов. А вот что писал о ефрейторе Алексее Бычкове командир 72–й отдельной разведывательной роты 28–й стрелковой дивизии в наградном листе: «Бычков не раз показывал образцы ловкости и ненависти к врагу. Вместе с группой взял 7 языков. В ночь 28 апреля 1944 тоже действовал отважно. При выполнении боевого задания был тяжело ранен. Достоин медали «За отвагу». Еще через год из Красного Креста Польши пришла справка, подтверждающая, что Бычков, убитый в марте 1945–го во время Восточно–Прусской операции, после войны был перезахоронен на военном кладбище в польском городе Бранево. Это, к слову, крупнейшее воинское захоронение в Европе.
Узнав все это, Скиндеревы решили: обязательно навестим могилы родственников.
В самом начале пути, в Польше, как назло, сломался навигатор в автомобиле. Едва не заблудились, вспоминает Наталья, но до Бранево добрались:
— Огромное военное кладбище расположено на городской окраине. На обшарпанных цементных плитах со звездами лишь изредка встречаются фамилии. Ведь из 30 тысяч похороненных красноармейцев установлены личности только 3,5 тысячи. Мы знали, что Бычков похоронен в секторе № 12. Практически сразу я вышла к плите с надписью KWATERA Nr XII. Это и оказался нужный сектор. Будто чувствовала.
От посещения мемориала, говорит Леонид, остались смешанные чувства:
— Памятник в Бранево разрушается. Трава — выше колена. Я стою, землю рассыпаю, привезенную с могилы матери, а сзади поляк ходит и грибы ищет. Когда горожане проснулись, стали подъезжать на машинах и выпускать собак. Ограды нет, и животные побежали на могилы — нужду справлять... Смотреть больно!
Дорога в Чехию лежала через Германию. Увидев, что до Берлина всего 100 километров, супруги решили: «Едем на Берлин!» Сходили к Бранденбургским воротам, сфотографировались у рейхстага. Все разговоры, естественно, о погибших родственниках, о том, что они в 45–м тоже могли оказаться в этом месте...
До Соколова добрались через двое суток. Переночевали в автомобиле. Помылись в душе на заправке, позавтракали. В 8 утра отправились в полицейский участок. Дежурный, молодой парень, собирался домой после ночной смены. На ломаном русском он объяснил, что кладбище находится неподалеку. Туда можно дойти пешком. На кладбище, вспоминает Леонид, они пробыли достаточно долго:
— Возложили венки. Посидели. А когда засобирались уходить, вдруг видим нашего полицейского, но уже одетого «по гражданке». Он предложил отвести нас туда, где находился концлагерь. Это в 2 километрах от кладбища. Он также объяснил, что позвонил другу, директору местного краеведческого музея, и тот готов показать нам экспозицию, посвященную Великой Отечественной.
В городке среди аккуратных домиков располагалась плита, где на русском языке написано, кто, когда и как здесь погиб. Директор музея благодаря учебе в Москве разговаривал по–русски. Он, вспоминает Леонид, подарил белорусским гостям видеофильм о концлагере Фалькенау, снятый американцами после его освобождения:
— Увидев горы разлагающихся трупов в «трудовом лагере», союзники вызвали солдата–кинооператора. Интересно, что впоследствии он стал знаменитым голливудским режиссером. Молодого парня, у которого тогда оказалась кинокамера, звали Сэмюэл Фуллер.
Итоги путешествия подвела Наталья Скиндерева:
— Мы чувствуем, что совершили нечто важное. Тем более накануне 70–летия Победы. Души наши немного успокоились. Но не совсем. Хочется, чтобы в Западной Европе больше внимания уделяли кладбищам погибших красноармейцев. Особенно мы переживаем за Бранево. Надеемся, что в будущем обязательно съездим в Польшу еще раз. Постараемся сделать так, чтобы на одной из установленных там цементных плит появилась фамилия Бычкова.
Из воспоминаний Сэмюэла Фуллера: «Когда капитан приказал принести кинокамеру, я не предполагал, что буду снимать свой первый фильм. Командиры привели знатных немцев из городка Фалькенау, которые утверждали, что не знали об ужасах, творившихся в концлагере. Им приказали одеть умерших заключенных. Мой сослуживец, «железный Майк», отдал честь погибшим, когда горожане погрузили их на повозки, впряглись в них и повезли на кладбище, чтобы похоронить с достоинством. Это было наказание за их ложь! И сейчас находятся такие, кто утверждает, что фашисты никого не убивали в газовых камерах, не морили голодом, не сжигали в крематориях. Я видел это собственными глазами в одном лишь «трудовом лагере», которых, говорят, в окрестностях Фалькенау было много».svg–vt@mail.ru
Советская Белоруссия № 46 (24676). Среда, 11 марта 2015
