(Продолжение. Начало в №№ 64, 74.)
Итак, в первом бит–фестивале города Минска 1968 года приняли участие 13 ансамблей. Главными оппонентами «Алгоритмов» были «Зодчие» — ансамбль архитектурного факультета Белорусского политехнического института. Семен Гофштейн — вокал, Зиновий Фарбер — клавиши, Леонид Шустерман — ударные, братья Бова и Юрий Роберманы — гитары и Владимир Казачек — бас. Ребята создавали впечатляющую многоголосную картину. Неудивительно, что в дальнейшем они стали лауреатами всесоюзного конкурса «Алло, мы ищем таланты». Хотя Юра Роберман через несколько лет жаловался мне, что гитара ему «всю жизнь поломала». И он прекращает занятия музыкой и уходит в архитектуру. А Бова Роберман выручил меня через много лет, когда я по горячности схлестнулся, сам того не ведая, с уголовным авторитетом, которому в дальнейшем «Литературная газета» приписывала ряд убийств.
«Зодчие», надо сказать, крепко сидели на манере польской группы «Червоны гитары». А вот культовая группа «2+2», в которой играл я, впервые представила песни с пластинки «Битлз» — «оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера». Наш состав: Геннадий Стариков, Владимир Беляев — гитары, Евгений Отставнов — бас, Илья Свирновский — ударные. Мы представляли вечернее отделение радиотехнического института. Слух о том, что мы впервые будем исполнять «Сержанта», разошелся по городу, и не успели мы появиться на сцене, как в зале грохнула такая овация, что можно было уже и не играть. Перед выступлением Евгений Коновалов из знаменитых «Алгоритмов» любезно предложил мне воспользоваться его гитарной «примочкой» — fuzz, или «ограничитель», как он тогда назывался. Это было нечто совершенно новое, и когда я его включил во время выступления, у меня чуть не закипела кровь в жилах. Мы исполнили сюитно первую часть «Сержанта», что на тот момент было революционным прорывом. А также обработку «Ты ж мая перапёлачка» и мою инструментальную композицию, которую я сочинил буквально за день до фестиваля.
Она называлась «Разочарование», и ее потом полгода крутили по внутреннему радио РТИ. И действительно, заканчивалась хрущевская «оттепель», мы все больше разочаровывались в действительности, а та — в нас. Да и до рокового репрессивного августа 1968–го и ввода войск в Чехословакию оставалось совсем немного. Хорошо хоть этот фестиваль успели провести.
Ярким многоголосным вокалом запомнился и ансамбль «Грифы».
Их база была в ЦУМе — центральном универмаге Минска. Владимир Орлов (он потом играл вместе со мной в ансамбле «Факиры» в клубе 4–го кирпичного завода), Дмитрий Хлопов, Владимир («Вэйвол») Быковский, Вячеслав («Сява») Зубков, Олег Герасименко — не забуду их обработку одной из самых моих любимых песен «Бацька мой, Нёман». Красивый голос Орлова, профессиональная аранжировка консерваторца Быковского — и многоголосная звуковая картина этой песни до сих пор звучит во мне, когда я вспоминаю их выступление. Не могу понять, почему к этой песне не притронулся Владимир Мулявин. Ведь «Песняры» ее так и не исполнили.
Выпускник Белгосконсерватории по классу фортепиано Владимир Быковский на фестивале играл на советском органе «Юность», имевшем стопроцентный хаммондовский тембр. А вот дома у него был рояль. Причем не один, а целых два. Второй он приобрел для того, чтобы комфортно музицировать вдвоем со своим другом, талантливым белорусским музыкантом, пианистом, композитором Игорем Паливодой. Рояль втаскивали через окно, благо жил он на первом этаже. В плохом, как некоторые его рисуют, Советском Союзе обыкновенный музыкант мог иметь два рояля фабрики «Красный Октябрь», свободно продававшихся в магазине «Музыка» по доступной цене. Интересно, сколько роялей у нынешнего выпускника консерватории?
БПИ представляла еще одна сильная группа — «Синие гитары». Анатолий Шебалин, Геннадий Чирвон, Владимир Розенман и в дальнейшем примкнувший к ним Анатолий Кашепаров были весьма сильной группой. Я помню, как будущий «песняр» Кашепаров на одном из вечеров в БПИ здорово импровизировал голосом вместе с «Синими гитарами» по блюзу в ля–миноре.
«Синие гитары», или, как их позднее дразнили, «Синие с гитарами», играли в 1969 году на открытии гостиницы «Юбилейная». Причем они играли внизу в кафе, а на втором этаже в зале ресторана играл на своем органе «Фарфиза» Юрий Антонов.
Медицинский институт был представлен группой «Рефлексы», в которой наряду с Александром Савченко (сыном министра здравоохранения) играли гитарист Александр («Миха») Михадюк и басист («Гвоздь») Гвоздев. С двумя последними я играл еще в 1965 году во Дворце культуры тонкосуконного комбината на танцах.
Но Михадюк с друзьями здорово сыграл обработку арии индийского гостя из оперы Н.Римского–Корсакова «Садко». До сих пор ясно помню, как красиво звучала его гитара в стиле Хэнка Марвина.
Выступили и базировавшиеся в Академии наук «Пингвины» в составе: Андрей Плесанов — бас, Александр Володькин и Александр Нехайчик — гитары, Владимир Иванин — ударные.
Андрей Плесанов до сих пор выступает как автор–исполнитель с группой и соло. Его неуемный энтузиазм вызывает уважение.
Энергофак БПИ представляла группа «Ювента» в составе: Михаил Сиязов и Владимир Эйдельман — гитары, Яков Левин — бас, Яков Лазаретник — ударные и совсем молодой Андрей Гитгарц — клавиши. Андрей Гитгарц в дальнейшем, поиграв в группе «Пане–браце», стал профессиональным музыкантом, и нам довелось даже пару лет поиграть вместе в ансамбле «Тоника» с Виктором Вуячичем.
Самой молодой группой на фестивале были «Веселые лисы».
Владимир Спиридович, Андрей Святославов и Владимир Подъельский (учился в дальнейшем со мной в одной группе в БПИ, как и Сергей Девятков) были самыми веселыми на фесте. В своих полумушкетерских, полугренадерских сюртуках они всех забавляли. Спиридович и сейчас периодически выступает как бард со своими песнями.
Фестиваль–68 стал для нас пиком духа свободы, надежд, гуманизма. Дальше наступила эпоха брежневского застоя. Студенты окончили вузы и пошли работать по специальности, а музыканты разделились на профессиональные ВИА и любительский андерграунд.
