Это все ваше?Сколько себя помню, когда еду в поезде через границу, из всего купе таможенники первым делом выбирают для досмотра именно меня. При этом всегда безошибочно останавливают взгляд на какой–нибудь беспризорной корзине, которую кто–то попросил передать «внученьке в Харьков». Но почему?
Чтобы выяснить это, с разрешения руководства Гомельской таможни я примерил на себя форму и обязанности инспектора.
«Что в коробке?»
Пока добираемся в дизеле к месту дежурства, начальник отдела таможенного оформления и контроля «Тереховка» Николай Билодид перечисляет с десяток полостей в радиусе нескольких метров, где можно спрятать груз. Это чтобы я представлял, с чем придется столкнуться. Только успеваю вертеть головой: «Замечательно... Это ж как успеть все проверить?»
По прибытии сдаю телефон и деньги — их у инспектора на работе быть не должно. Пытаюсь привыкнуть к форме. Еще важно, чтобы в вагоне не ехал на море кто–нибудь из моего начальства — могут неправильно понять.
Пассажирские поезда с юга и на юг идут через Тереховку почти каждый час. А вот и мое первое купе в новой должности. Не перепутать бы текст...
— Здравствуйте, белорусская таможня. Поднимите, пожалуйста, сиденье... Это все ваше?
Кивают, но как–то больно осторожно.
— Что в коробке? — во мне проснулась подозрительность. — Кто хозяин?
Переглядываются. Вот те раз. Не успел заступить — нашел зловещую контрабанду! (Краем глаза кошусь на Билодида — все ли правильно делаю.)
По коридору к нам уже спешит проводница с изображением трезубца на рубашке.
— Мое, мое!.. Помидорки там и грушки. Это ж мы от ревизоров прячем, нельзя нам... — доверительно шепчет хозяйка вагона, развязывая веревочки.
Проверяю содержимое, дно коробки — действительно, ничего криминального. Если не считать самой попытки спрятать. Вообще–то пассажиров испокон веку предупреждают: нельзя брать чужой груз. И умом вроде все понимают, что требование логичное, правильное. Но где ж ты откажешь...
«О, да у вас птицы!»
Пока дожидаемся следующего состава, Николай Билодид напоминает: смотреть не только на багаж, но и обращать внимание на поведение окружающих, состояние пола под сумками, целостность рундуков, стен, штапиков, шурупов и еще на тысячу деталей, которые посторонним знать не обязательно. Впрочем, зазубривать это бесполезно, нужны рефлексы. Николай рассказал случай из личной практики. Из Украины пришел грузовой состав, в голове — двухсекционный локомотив. Вагоны порожние, при этом двигатели работают в обеих секциях. Уже странно — машинисты нынче трясутся за каждое ведро солярки. Зашли в машинное отделение, место по определению жаркое. Здесь же относительно прохладно, похоже, двигатель запустили недавно. Зачем? А затем: под панелями системы охлаждения обнаруживаются коробки с автомагнитолами и маленькими жидкокристаллическими телевизорами. При работающем двигателе, температура тут градусов за 80, поплавится все. Поэтому включили ненадолго перед таможней, надеялись проскочить... На разгадку этого ребуса отводилось несколько минут.
...Следующий состав — и все сначала. Я вхожу во вкус, хоть и под бдительным присмотром.
— О, да у вас птицы! — это уже настоящие таможенники осматривают купе проводников. — Ветврач смотрел?
— Ага, проверил. Здоровы! — хихикает молодая проводница, рассаживая на полке клювастых плюшевых существ явно жлобинского происхождения (там, как известно, активно торгуют на перроне мягкими игрушками. — Авт.).
Шутки шутками, но поблажек при досмотре они не предполагают. Здесь, впрочем, обошлось без приключений.
— Время тюков с товаром прошло, — объясняет Билодид. — Из более–менее постоянных «челноков» на нашем направлении осталось человек двенадцать, всех знаем лично. Да и те работают в основном на вывоз, что только приветствуется. Желание что–то тайно провезти тоже в основном отбили, люди поняли, что рисковать нет смысла.
«Кто тут собирался гайки крутить?»
Впрочем, багаж всем хорош, но что там с пресловутыми полостями? Это «епархия» досмотровой группы. В Тереховке утверждают, что устройство вагонов и тепловозов уже выучили едва ли не лучше тех, кто их производит. Знают все места, где можно что–либо спрятать, что–то новое здесь придумать сложно. Специально проводят занятия на Гомельском вагоноремонтном заводе. Удобно: на сборке видны все пустоты, а главное — способы доступа к ним. Опять же полезно проконсультироваться со специалистами, технарями (говорят, таможенники не раз ставили их в тупик специфическими вопросами).
— Кто тут собирался гайки крутить? Вперед! — мне вручают шуруповерт, гаечный ключ, фонарь и зеркальце.
Развинтить — дело нехитрое. Главное — успеть потом собрать все как было. На стоянку отведено полчаса, вот и дергаюсь, тороплюсь. Одно хорошо в украинских поездах — шурупы через один (видно, часто панели–то снимали). Через минуту моего висения в причудливой позе под потолком форменная майка с надписью «Мытня» насквозь мокрая. Вообще–то сегодня еще ничего, прохладно. В июле группе досмотра было «повеселее» в душных вагонах...
В свете фонарика пространство между потолком и крышей вагона выглядит мрачным и заброшенным. Пусто. Прилаживаю гайки и панели на место.
Когда–то в этих пустотах чего только не возили — от ширпотреба и мобильников до центнеров живого мотыля. В гомельском магазине конфиската однажды продавались изъятые таможней вывески самых невероятных организаций — в том числе шведского посольства и милицейского антикоррупционного управления. Теперь такая транспортировка утратила популярность. Таможня не дает расслабиться, настроения изменились.
— Что вы, никто на это не пойдет, — уверял украинский проводник. — Если вы чего откопаете, мое начальство узнает, сразу — до свидания. И попробуй потом найди работу...
...В следующий люк голова не пролезает — здесь и пригодится зеркало. На случай более «хитроизогнутых» пространств есть прибор с маленькой камерой на штанге...
— Таможня, три минуты до отправления, — объявляет рация.
— Не держим, — любуясь, как я закручиваю последний винт, сообщают досмотровики.
...Намерения большинства нарушителей понятны: уход от пошлин. Соответственно одна из главных задач таможни в любой стране — защита внутреннего рынка. Вот и соревнуются который век, кто кого «передумает».
***
Разумеется, мои несколько часов в форме — несерьезный срок для того, чтобы даже в малой мере усвоить специфику службы «в поле», особый образ мышления, коим должен обладать инспектор. Сами таможенники говорят: «Инструкциями все не предусмотришь. Надо соображать...»
Фото Игоря ИВАНОВА.
