Начало года, когда весь мир приходит в себя после затянувшихся новогодних и рождественских праздников, традиционно небогато на политические события. Этот год, в принципе, не стал исключением.
Однако здесь нужно помнить одну вещь — многие серьезные события и процессы, влекущие за собой далекоидущие последствия, могут протекать и без ярких информационных поводов. Нередко и обратное — тема, которая была, что называется, у всех на устах, на поверку оказывается пустышкой и забывается в считанные дни.
Что–то подобное сейчас происходит с украинским Майданом. Казалось бы, возвращаться сегодня к этой теме, особенно наблюдателю извне, нет никаких поводов. Все как–то само собой утихло и сдулось. А ведь еще месяц назад всем казалось, что на улицах Киева происходит действительно что–то судьбоносное. Одни смотрели на это с одобрением и восторгом, другие — с осуждением и чуть ли не с отвращением. Но в судьбоносности происходящего, кажется, не сомневался никто.
И вот информационный повод вполне мирового масштаба (вспомним, какая тяжелая артиллерия была задействована — и баронесса Эштон, и сенатор Маккейн, и масса европейских политиков калибром помельче) превратился в событие сугубо местного значения. Мировые СМИ предпочитают о нем не вспоминать, переключившись на другие темы. Да, кажется, и в самой Украине уже мало кто обращает внимание на происходящее в центре Киева.
Тем не менее именно в этом «сдувании» информационного повода, как представляется, и скрыт глубинный смысл происходящего. Есть основания думать, что мы являемся свидетелями крушения самого феномена Майдана как политической технологии.
Успех Майдана 2004 года был ошеломительным. По сути дела, «оранжевая революция» 2004 года на десятилетие определила развитие политической системы Украины. Весьма примечательно, что т.н. «евромайдан», который, по всей видимости, и закроет эту страницу истории украинского государства, происходит в 2014 году, т.е. ровно 10 лет спустя.
Как политическая технология «оранжевая революция» 2004 года не была уникальна. Аналогичные по смыслу события до этого произошли в Югославии и Грузии. Однако именно «оранжевая революция» обрела наибольший медийный резонанс. Собственно, само это понятие — «оранжевая революция» — стало нарицательным. Очевидно, в резонансности «оранжевой революции» сыграли свою роль и геополитическое значение Украины, расположенной на перепутье между западом и востоком Европы (Грузия и Югославия в этом смысле — страны по определению периферийные), и грамотная режиссура самого действа. Прежде всего, выбор в качестве символа революции яркого и запоминающегося оранжевого цвета. А яркое цветовое сопровождение на самом деле играет немаловажную роль. Недаром революционеры прошлого прибегали к еще более запоминающемуся и яркому красному цвету. Но поскольку этот революционный символ к началу ХХI века себя исчерпал, оранжевый стал вполне достойной ему заменой.
Смысл любой «цветной революции» — мягкое вмешательство в дела государства внешних сил под прикрытием существующих в обществе протестных настроений. Революции в Югославии и Грузии окончательно ввели эти страны в зону доминирования евроатлантических структур, устранив с политической арены «неудобных» лидеров. Таким «неудобным» соседом был бывший президент Югославии Милошевич, да и «белый лис» Шеварднадзе пытался балансировать между Россией и Западом, не делая какого–то однозначного выбора.
Аналогичную политику пытался проводить и украинский президент Кучма, балансируя как между разными политико–идеологическими группами внутри украинского общества, так и между основными геополитическими игроками по периметру украинских границ — Россией и Евросоюзом.
Основной задачей «оранжевого» Майдана было устранить это неопределенное состояние и осуществить однозначную геополитическую привязку Украины к ЕС. Тем более момент благоприятствовал: в 2004 г. произошло триумфальное расширение ЕС, и иллюзии о возможном скором вступлении туда Украины были на пике.
Однако с Украиной все оказалось не так просто, как с Грузией или Югославией. Половина украинского общества не приняла столь однозначного европейского выбора. События 2004 года впервые обозначили недвусмысленную расколотость украинского общества. К тому же вскоре ЕС вступил в полосу внутреннего кризиса, и ему стало не до Украины, а «оранжевое» руководство страны показало полную политическую и экономическую несостоятельность. Это и позволило Виктору Януковичу реабилитироваться после досадного проигрыша 2004 года и занять наконец президентское кресло.
Янукович попытался проводить многовекторную линию своего предшественника Кучмы, балансируя между Россией и Европой. Готовя договор об ассоциации с ЕС, он одновременно стремился выстроить и особые отношения с Таможенным союзом. Однако такой расклад не устраивал ни Европу, ни Россию, ни прозападные силы внутри Украины. Результатом стал срыв соглашения с ЕС и последовавший за ним «евромайдан», который, по сути, преследует ту же цель, что и «оранжевая революция» — покончить с неопределенным положением Украины посредством ее привязки к Европе. Однако история второй раз повторяется как фарс. У прозападной оппозиции нет ни ярких лидеров, ни привлекательных символов, ни позитивной повестки, а погромные настроения и радикализм националистов, правящих бал на Майдане, отпугивают даже многих сторонников «европейского пути».
Очевидно, что Майдан как способ решения политических проблем себя исчерпал.
Советская Белоруссия №6 (24389). Вторник, 14 января 2014 года.
