Клуб забытых людей

Елена Кучмель — о 10 годах работы в доме ночного пребывания для бомжей и своем женском счастье

Когда в автобус заходит человек в грязной одежде, с взъерошенными волосами и характерным запахом, пассажиры начинают шарахаться по сторонам. Здесь можно долго рассуждать о воспитании, пороге терпимости… Но работа, предполагающая ежедневный контакт с лицами без определенного места жительства, наверняка попадает в топ самых непонятных обывательскому восприятию. Сестра-хозяйка дома ночного пребывания на улице Ваупшасова в Минске об этом никогда не задумывается. Елена Кучмель просто делает то, что знает и к чему привыкла.

«А он без ног и простынками накрыт»

У порога комнатки сестры-хозяйки топчется только что прибывший «постоялец». Замызганная куртка, выглядывающий из-под нее воротник другой, более легкой и без замка. Кроссовки в 20-градусный мороз (неудивительно, что поступил сюда из больницы после обморожения). Шрам над левым глазом. И удушающее, до слез «амбре». Сестра-хозяйка на эти обстоятельства не отвлекается. Данные о новом подопечном записывает в журнал, достает с полки комплект белья и уже готова сопровождать мужчину дальше.

— Вот человек хоть и из больницы, но на своих ногах. Там уже санобработку сделали, а так обычно на Фабричную отправляем перед заселением. Флюорография тоже должна быть, — поднимаемся с Еленой Федоровной на второй этаж. — А пару дней назад привезли одного бродяжку-горемыку, так он без ног и только простынками накрыт. Я ему одежду выдала: пиджачок, трусы, майку, в общем, что надо было.

— Размер как определяете? — любопытствую.

— Ну как, на глаз подбираю, — искренне удивляется женщина. — Вещи к нам поступают по гуманитарной помощи. Не от Кардена и не от Зайцева, конечно, но размеры разные есть. Обувка тоже имеется.

…Одиннадцать обитателей спальной комнаты с настороженностью смотрят на нового жильца. Вроде как нет свободных кроватей. Елена Федоровна расставляет все по местам:

— Стоп! Мы же высчитали, что здесь есть место. Склад, видите ли, они устроили. Хоть бы дверь открыли проветрить, — с упреком бросает она и начинает застилать верхний ярус двухуровневой кровати. И со своим ростом еле дотягивается, чтобы заправить простыню.

Дом ночного пребывания рассчитан на 92 человека, сейчас в нем 80. Значит, примерно столько комплектов нужно выдать раз в неделю на смену. А собранное белье отнести в ведомственную прачечную.

— Вот так в мешках и тащишь. Бывает, помогают, но особой инициативы от них не дождешься, — машет рукой сестра-хозяйка. — Теперь построили свой банно-прачечный комплекс, будет легче.

Люди в этот дом попадают разные, некоторые не могут контролировать свои потребности. Вскользь Елена Федоровна упомянет и про открытые для проветривания форточки, двери, когда белье собирается и от него нестерпимо несет запахом мочи.

Сестра-кормилица

В другой комнате нас встретили возгласы одного из проживающих. Что-то доказывая, молодой человек кричал: «Хватит мне, все, не буду, не хочу, надоело!» О сути спора мы спрашивать не стали, Елена Федоровна с ходу начала наступательную профбеседу:

— Ты чего это разошелся? Нормально ведь все. Ну-ка успокойся!

Молодой человек притих. Только закрыв дверь, сестра-хозяйка скажет: «Не зря нам, наверное, 20 % к окладу дают. Видно, за вредность и нервы». Это еще спокойно обошлось, иногда ведь на особо буйных милиционера с вахты на помощь зовут. Некоторых чуть ли не силой приходится заставлять идти в душ. Ведь они считают себя чистыми, а на самом деле...

Хотя при всех премиях и надбавках зарплата у Елены Федоровны не больше 2,5 миллиона. Такая она, пыльная работенка. Ясно, что деньги в данном случае мотивация слабая. Даже если рассматривать их как прибавку к пенсии. Должно быть что-то большее, чтобы каждый день идти работать с теми, от кого нормальные люди шарахаются в автобусе. Менять им белье, выдавать мыло, некоторым — памперсы, стирать в машинке одежду. Елена Кучмель работает в доме ночного пребывания больше 10 лет. Что называется, из основного костяка, людей старой закалки. До этого около 25 лет работала на кухне в детском саду.

— Елена Федоровна — наша сестра-кормилица, — доедая второе, замечает один из постояльцев. Вообще, в доме ночного пребывания кормят только тех, кто не может полноценно передвигаться. Остальные питаются в столовой при церкви. И хоть сестра-хозяйка непосредственно этими вопросами не занимается, определение это, наверное, подходит ей по сути.

Стойкий иммунитет на вранье

— Сюда попадают не просто так. Трагедия у каждого, но многие сами виноваты, — делится своими наблюдениями Елена Кучмель. — Особенно тяжело мне было поначалу. Как начнут рассказывать — жена плохая, гуляла, дети забыли, забросили. А я все верила, расстраивалась. Пока не привыкла, что могут врать. Теперь наловчилась, как-то определяю, когда человек правду говорит, а когда нет. Бывает, находятся родственники у постояльцев, начинают еду приносить, потом забирают. Но больше тех, кого никто не ищет. Пьянка многих отвадила от дома.

Сестра-хозяйка работает во вторую смену, потому как дом рассчитан именно на ночной постой лиц без определенного места жительства. Но в большие морозы здесь и днем никого не выгоняют. Больные тоже всегда в комнатах.

— Вот с эпилепсией лежит Адриан, мы его на нижний ярус кровати определили, — поясняет Елена Федоровна. — Некоторые не по одному разу к нам попадают, уже знаем, у кого что. Есть инвалиды первой и второй групп. Иногда специализированные бригады санитаров приходится вызывать, если буйный какой попадется.

Про свои переживания и профессиональные трудности сестра-хозяйка рассказывает обычным голосом, что называется, без сантиментов. Иначе, наверное, тут не справиться. Какие уж сантименты, если порой приходится брать перчатки и утилизировать одежду со вшами после очередной прогулки «постояльца».

«И жалко их»

Но даже в таких условиях человек не может не искать хорошего.

— И мастеровые ведь люди бывают у нас, два художника даже как-то жили. Вот, смотрите, иконку мне подарили, — показывает золоченый лик на стене своего кабинета. Под ним заполняет журнал о выдаче белья и одежды вновь прибывшим бомжам. Так проходят дни, недели, месяцы и годы. — А летом у нас под окнами цветы, вы бы видели сколько!

Вот только про своих домашних Елена Федоровна нехотя рассказывает. Наверное, обстановка в доме ночного пребывания не располагает к личным откровениям. Две дочки, внук и внучка — это ее женское счастье.

— Приезжаю к ним, и они ко мне, — улыбается уголками губ Елена Кучмель. — Общаемся, по возможности присматриваю за внуками, играю с ними. Мне это в радость. И нет у меня никаких других желаний — лишь бы дети и внуки были здоровыми и чтоб самой Бог здоровья дал. А здесь я приросла намертво: сколько смогу, еще побуду, а там видно будет. Работать-то везде надо. Здесь нет ничего особенного, ничего зазорного или постыдного, из-за чего хотелось бы быстрее уйти. Работа как работа: те же люди, только со своими проблемами. И жалко их.