На траве у магазина лежал и подергивался мужчина. Лицо красное, губы — запекшиеся от крови. Дело было в минувшие выходные в одном из полесских райцентров. Как оказалось — картина типичная. Люди безучастно проходили мимо, рядом торговали зеленью бабушки. На мой недоуменный вопрос, почему никто не спешит вызвать «скорую», лишь махали в ответ. Мол, он же пьян! Неужели я этого не вижу? Нет, не вижу! Я не медик, чтобы ставить диагноз. Поэтому номер 103 набрал...
Для районного центра машина скорой помощи примчалась достаточно быстро. Не прошло и десяти минут. Вышедшая из кабины фельдшер лишь развела руками. На траве «отдыхал» Володя. Постоянный клиент, которого из–за сердобольных прохожих чуть ли не каждый день приходится приводить в чувство прямо тут — перед магазином.
Ради интереса позвонил главному врачу Минской городской станции скорой медицинской помощи Александру Жинко и поинтересовался, сколько выездов так или иначе связаны с алкогольным опьянением. Оказывается, чуть ли не каждый пятый! Естественно, этот процент возрастает после праздников, в выходные. Будет выше он и в районных центрах. Только в Минске количество машин скорой помощи такое, что работа из–за «пьяных вызовов» обычно не парализуется. То ли дело где–нибудь на окраинах страны, где на весь район четыре «кареты», да и те распределены по участкам.
Тратить на «подзаборных» алкоголиков время в регионах — это терять бесценные минуты, от которых порой зависит чья–то жизнь. Таким бы милицию и вытрезвитель, а не «скорую» и больничную койку. Только определить, что человек мертвецки пьян, врачи дистанционно не могут. Лишь убедившись лично. А вдруг в самом деле поплохело? Но есть и другое «вдруг»... Может быть, кому–то именно в этот момент помощь действительно нужнее?
Пока ждал у магазина «скорую», услышал назидательную историю. В одной из деревень взрослого и на вид здорового мужчину внезапно сразил инсульт. Медики ехали долго — больше часа. И... констатировали смерть. Конечно, все понимают: врачи в это время не чаи гоняли — работали. Но как представлю, что «скорая» могла возиться с пьяным, который периодически доводит себя до такого вот состояния сам, становится, если честно, не по себе.
«Ты все правильно сделал, — успокаивали меня другие. — Ну и пусть пьяный. А вдруг ему действительно нужна помощь? Помнится, возле конторы нашего хозяйства валялся как–то механизатор Василий. Проходившие мимо коллеги даже и думать не думали помогать. Это ж Вася! Проспится, мол, проснется и домой придет. Не проснулся. Не пришел. Прямо на дороге и помер. Допился до чертиков. Хотя могли бы спасти. Всего одним звонком».
Но виданное ли дело, чтобы на так называемую ликвидацию алкогольных последствий из бюджета Минздрава уходило более полутора триллионов рублей? Один вызов неотложки в среднем обходится в несколько сотен тысяч рублей. И здесь, мне кажется, вполне применим опыт многих курортных стран, где отдыхающим не выплачивают страховку, если увечья и травмы были получены в нетрезвом состоянии. Может, и тем, кто в нашей стране сознательно наносит водкой и «чернилами» вред своему здоровью, стоит заплатить за подобное медицинское обслуживание из собственного кармана? Такой вариант рассматривали в Министерстве здравоохранения.
Идея правильная, но насколько она реализуема на практике? Пожалуй, главное здесь — проработать механизм взыскания долгов. Скажем, условный бродяга Петр, зарабатывающий «на бутылку» собиранием стеклотары и макулатуры, а затем замерзающий пьяным зимой под скамейкой, заплатить за услуги «скорой» уж явно не сможет. А вот махать метлой на городских улицах под пристальным наблюдением милиционера — вполне. Так пускай цена его спасенной жизни будет таковой.
Хотя почему–то не сомневаюсь: пожалевший бомжа Петра сердобольный прохожий останется для него на всю жизнь врагом, оказавшим своим звонком по номеру 103 медвежью услугу... Кстати, читал, что в Минске некоторым пациентам под градусом пришлось–таки заплатить за вызов скорой помощи. Правда, процедура эта довольно длительная.
