До тысячи операций на работающем сердце проводят в РНПЦ «Кардиология» ежегодно

До тысячи операций на работающем сердце проводят в РНПЦ «Кардиология» ежегодно. Один из ведущих кардиохирургов центра Александр Шкет оперирует сердце в движении и выключенное. Он свои работы не считает. Хирургия клапанов и оперативное лечение аневризм, врожденные и приобретенные пороки — Александр Павлович бросает вызов почти всем болезням сердца, которые подлежат операции. Вместе с коллегами осваивает новые методики. Своими мыслями о сердце Александр Шкет поделился с корреспондентом «Р».

Трансплантацию Александр Павлович называет примером благородства: «Только человеку присуще пожертвовать свой орган». Доктор Шкет — человек с большой буквы, ведь он сам ежедневно с открытым сердцем посвящает себя пациентам и любимому делу. Кардиохирург считает: надо отдать всего себя, чтобы кого-то спасти.

— За последние годы в нашем отделении внедрены передовые отечественные и мировые технологии, — гордится Александр Павлович. — Лечение дилатационной и ишемической кардиомиопатий, симультанное лечение онкологической и кардиохирургической патологий, имплантация стентграфтов при расслаивающих аневризмах аорты…

— Как вам помогают в работе новые технологии, ведь начинали вы совсем на другом уровне развития кардиохирургии?

— Наша отрасль очень технологична. Применяется огромное количество различных устройств, направленных на лечение и поддержание как работы сердца, так и других органов и систем. Но не все новшества оказываются удачными. Мы адаптируем к нашим клиникам наиболее ценное.

Специалисты сегодня все более изобретательны. Развиваются новые методы лечения. Не за горами время, когда кардиохирург, например, будет рассматривать орган с помощью сложных систем визуализации. Но всегда будет группа людей, которую можно излечить только благодаря классическим операциям на открытом сердце.

— Как вы выбрали эту профессию?

— Мать тяжело болела — порок сердца. Вся жизнь тогда была связана с этим обстоятельством. Обсуждались операции и лечение. И я решил стать врачом, чтобы помогать маме и таким же людям, как она. Чувствовал, что смогу. Вот помогаю.

— Как надолго может быть остановлено сердце?

— Считается, безопасно до шести часов. Достаточно времени, чтобы устранить не одну патологию. Но предельные возможности выключенного сердца неизвестны.

— Ваша самая долгая операция?

— Оперировали и по 10—12 часов. Во время вмешательства может смениться ассистент, но не оператор. Всемирно известна фотография польского кардиохирурга Збигнева Религи, только что закончившего пересадку сердца, длившуюся 23 часа. В углу на ней виден уснувший от усталости ассистент. Вот как может быть в нашей профессии.

— Почему вы выбрали кардиохирургию, ведь схватка с сердцем особая?

— Решил, что так смогу лучше реализовать себя. Мне с детства многое удавалось создавать своими руками. От техники до художественных изделий. Помню, с другом смастерили действующую лазерную установку. Были разные поделки из металла и дерева. Пережил потрясение, когда Валерий Павлович Романович выполнил матери ее первую операцию на сердце. Все медицинские специальности важны, но для меня сердце наиболее сильно символизирует жизнь, эмоциональность человека и его духовность. Это очень чувствуется, когда мы работаем.

— С каким чувством вы подходите к сердцу, осознаете всю его драму?

— Во время операции мы должны действовать прагматично. Признаюсь, когда ты знаешь обстоятельства жизни человека, они неожиданно могут всплыть в твоем сознании. Как-то оперировали сложного пациента. Вмешательство он мог не перенести. Операция была продолжительной и сложной по своему исполнению. Мне вспомнилось, что у молодого человека четверо маленьких детей. Помогло ли это в тот момент, не знаю. В любом случае, обстоятельства истории больного оказывают влияние, даже если ты пытаешься оставить их за дверью операционной.

— Чудеса в вашей практике происходили, когда невозможное вдруг становилось возможным?

— Чудеса не без реальных законов, но происходящие чудесным образом. Типичный случай. Поступает практически нежизнеспособный пациент. Успешно проходит операция, и человек заново полон сил и здоровья. И у него радикально меняется жизнь. До болезни не было ни специальности, ни друзей, ни семьи. А потом он рассказывает, как у него в разных сферах пошли изменения к лучшему. Выздоровление и это преображение, возрождение пациента — вот чудо!


— Операция на сердце, особенно на открытом, почти всегда держит пациента на пограничье жизни и смерти. Наверняка в вашей практике были и эпизоды клинической смерти у больных. Они рассказывали, где в тот момент находились душой?

— Я был молодым хирургом. Одного пациента экстренно взяли на операцию уже в состоянии клинической смерти. Потом он мне рассказал во всех деталях обо всем, что происходило вокруг, с того момента, когда потерял сознание. Удивительно, описывал, как будто он находился сверху и на удалении. С позиции, где он находился на самом деле, многие эти детали не могли быть видны. Обычно мы относимся с долей скептицизма к послеоперационным рассказам. Не верим, что человек, находясь в критическом состоянии, достаточно адекватен. Это могут быть фантазии под воздействием препаратов. Но когда настолько точно описываются детали происходящего, которых пациент не может знать по всем законам медицины, это заставляет задуматься о сверхъ­естественных силах.

— Вы верите в бессмертие души?

— Да. Работа повлияла.

— Как еще ваша профессия изменила восприятие жизни?

— Жить — это здорово. Живи и не тужи. Пока ты жив, можешь видеть много прекрасного. Только надо уметь воспринимать и замечать жизнь во всей красе. Даже просто дневной свет и небо над головой для человека счастье и богатство.

— В Писании часто употребляется слово «сердце». Богословы его трактуют как источник жизни, вместилище откровения, даже орган познания истины. Не думаете ли вы, что душа — в сердце?

— Думаю, да. Хотя это противоречит мнению некоторых кардиохирургов, которые смотрят на него исключительно как на мотор, который обеспечивает кровообращение. Но не зря в некоторых государствах, где высоко развита религиозность, часто символом людей, память о которых сохраняют, является сердце. В одном польском католическом храме, например, хранится сердце Шопена.

— Сердце вас все еще удивляет?

— Всякий раз, когда я его вижу. У каждого оно неповторимо, как лицо. Оно по-разному двигается. Передает определенную цветовую гамму. Несет свой образ. Сердце — это вселенная, где все время что-то меняется, течет, преобразуется. Сердце — совершенно замечательное создание.

— Известный советский хирург Николай Амосов записывал свои мысли о сердце. Он сильно переживал, когда «провожал свою работу в покойницкую». Какое выработалось у вас отношение к ситуациям, когда во время операции или после сердце пациента прекращает биться навсегда?

— Мы проводим вскрытие, чтобы учесть по возможности все нюансы. Но и эта процедура не дает полной картины, особенно относительно движущихся органов, когда какие-то моменты возникают в динамике. Во времена Амосова работа в кардиохирургии была более драматичной. Одно из его высказываний: «Если бы могилы моих пациентов расположить передо мной, то кладбище бы скрылось за горизонтом». Раньше так и было. В начале моей практики операции на сердце проходили с большими потерями. Но со временем результаты все улучшались. Сегодня кардиохирургия — надежная сфера медицины.

— Стресс бьет по сердцу. Как вы сами с ним справляетесь?

— Если ты сделал для пациента все возможное, учел все аспекты, задействовал силы всех возможных специалистов и все работало на результат, а болезнь взяла верх, в этом случае врач не может испытывать запредельный стресс. Сильное переживание будет, когда есть очевидная вина. Чтобы такого не было, нужно работать профессионально. Стрессы были сильные, но жизнь не обходится без них.

— Несколько лет назад вас безосновательно обвиняли в превышении служебных полномочий. В это тяжелое время что помогло вам не пасть духом?

— Я четко знал, что в свое время следовал здравому смыслу. Поступал в соответствии со своими убеждениями. Принес пользу большому количеству людей. Не считаю, что кому-то навредил. Но природа человека такова, что он может изменить своему слову и вере, изменить свое мнение под внешним воздействием. С помощью таких людей обвинения могли и выдвигаться.

— Остается ли время на другие сферы?

— Работа занимает большую часть жизни. Нужно постоянно заниматься самообразованием. В ущербе мои родные. Они с пониманием относятся к моей занятости, ведь каждому в той или иной мере приходилось решать проблемы со здоровьем. Да мы и с супругой познакомились на работе. Она тоже кардиолог. У меня трое детей. Старший учится в медуниверситете. Он сам выбрал направление. Я не ориентировал. Наоборот, предупреждал, что профессия сложная. Рассказал о серьезных вещах, которые не делают жизнь беззаботной, но он не отступил.

— Когда к вам пришло осознание, что вы состоялись в профессии?

— Может быть, совсем недавно. После многолетней кропотливой практики. Осознал, что многие моменты для меня известны и ко многому относишься спокойнее.

— А не пришло ли вместе с этим ощущение скуки и однообразия?

— Нет. Специальность постоянно меняется. Сердце — удивительный орган и всегда впечатляет. Для меня многие каждодневные моменты новые и неповторимые. Сердце остается для меня тайной. И я с удовольствием ее разгадываю.