Моцарт с трех лет музицировал, Серов с четырех рисовал, Пушкин и Лермонтов начали писать стихи в девять. А вот Бальзака считали самым бездарным в школе, Дарвину отец и вовсе заявил, что он является позором семьи, так как интересуется одними собаками да ловлей мышей. Кого считать талантливым? Как выявлять юные дарования и как помочь им вырасти в незаурядных взрослых? Большинство стран сознательно проводит политику формирования молодой элиты в области науки и искусства. Не обделена одаренными людьми и Беларусь. Есть и структура, в поле зрения которой юные таланты, — это созданный 15 лет назад специальный фонд Президента по поддержке талантливой молодежи. Ежегодно специальные премии и стипендии получают более полутора тысяч одаренных учащихся. Сформирован и электронный банк данных молодых талантов: кто куда поступил, как трудоустроился. Но как оценить эффективность выстроенной системы, в чем измерить результат? В «Конференц–зале» это обсуждали начальник управления общего среднего образования Министерства образования Юрий ГЛАДКОВ, завкафедрой педагогики Минского городского института развития образования, член Общественно–консультативного совета при Администрации Президента, представитель Международного бюро просвещения ЮНЕСКО в странах СНГ Юрий ЗАГУМЕННОВ, доцент кафедры высшей математики ФПМИ БГУ, учитель математики СШ № 41 Борис КОМРАКОВ, директор лицея БГУ Вадим МАТУЛИС, ведущий научный сотрудник Института тепло– и массообмена им. А.В.Лыкова доктор физико–математических наук Оскар РАБИНОВИЧ, а также учащиеся лицея БГУ Илья БАРБАРАШ и Евгений НОВИКОВ.
Ю.Гладков: Работа с одаренными детьми у нас начинается с дошкольного возраста, для чего создано более сотни дошкольных центров развития. Причем половина из них открыта только за последние 5 лет. В начальных классах ставится задача «прокрутить» ученика через как можно большее количество факультативов, кружков, секций. И достаточно одной четверти, чтобы определить, склонен ребенок к изучению того или иного предмета или нет. Работе с одаренными детьми во многом способствует и система гимназий, лицеев. Все это позволяет удовлетворить желание родителей, чтобы их дети получали качественное общее среднее образование. А то, что оно качественное, подтверждают результаты участия белорусских школьников в самых разных международных олимпиадах. В прошлом году, к примеру, наши ребята завоевали 3 золотых, 6 серебряных и 18 бронзовых медалей по всем предметам. А ведь прежде чем выйти на мировой уровень, школьники в течение всего учебного года участвуют в школьных, районных, областных, республиканских интеллектуальных соревнованиях. И если на старте олимпиад выступает более 500 тысяч учащихся, то к финалу приходит порядка 1,5 тысячи самых лучших.
О.Рабинович: Мне кажется, олимпиады — это далеко не единственный способ отбора талантов. Я знаю очень многих победителей республиканских и международных олимпиад. При всем уважении к ним скажу, что талантов у нас намного больше. Тех, кто склонен к глубокому анализу, а не к решению задач на время. Талантливый человек нестандартно мыслит и остается непонятым, участвуя в обычных соревнованиях и конкурсах идей. Мы просто его не видим, потому что у него нет возможности себя проявить. Ну скажите мне, как можно увидеть в человеке талантливого скрипача, если он никогда в жизни не держал в руках скрипку?
Б.Комраков: Олимпиада — это своего рода спорт, как игра в шахматы или бридж. Только здесь используются знания по математике, физике. Идет напряженная борьба. И проигрывают не всегда те, кто меньше знает...
Ю.Гладков: Я согласен с тем, что у победителя олимпиад должен быть определенный склад характера. А не только ума. Он должен быстро сконцентрироваться и выдать результат в определенном месте и в определенное время. Поэтому у нас существуют и другие виды отбора. Как, например, турниры юных физиков. Есть конференции научно–исследовательских работ по самым разным предметам. В прошлом году прошли впервые по русскому языку и литературе, иностранным языкам, географии. В этом году подключится белорусский язык.
В.Матулис: Но только участие в турнирах, в научно–практических конференциях порой даже на международном уровне в отличие от олимпиад не дает преимуществ при поступлении в вуз.
О.Рабинович: Почему, например, победителям турниров по физике, математике и химии не дать льготу при поступлении? А потому, считают чиновники, что там работают в команде и трудно выделить, кто достоин, а кто нет. Это поверхностный взгляд. Они бы посмотрели, как эти ребята работают, готовясь к турнирам. Какой уровень знаний, какой интерес к предмету! Там же слабых вообще не держат... Ведь задача в том, чтобы в вузы приходили те, кому нужны знания, а не только диплом. Для этого не надо жалеть денег. Вот сейчас готовится команда юных физиков к международному турниру. И опять мы сталкиваемся с проблемой финансирования. На детей деньги выделены, на 
сопровождающих руководителей — нет. Года три назад мы вынуждены были отказаться от поездки на подобный турнир, потому что он тогда не был включен в список мероприятий, финансируемых Минобразования.
Ю.Гладков: Я часто участвую в подобных обсуждениях и никогда не видел, чтобы средства массовой информации приглашали представителей Нацбанка, Минэкономики, Минфина и так далее. Ну что толку от наших разговоров? Сидел бы здесь представитель Минфина, он бы сказал, почему они дают деньги спортсменам, а юным талантам не дают. Почему вы не приглашаете тех людей, от которых зависит принятие решений?
«СБ»: Мы стараемся приглашать больше представителей общественности, чтобы выслушать их мнение. И обратить внимание чиновников на существующие проблемы. А решения о выделении средств принимаются не здесь.
Ю.Гладков: А вот интересно было бы послушать, к примеру, представителя Минфина. Ведь решение очень многих вопросов упирается в деньги. Что касается льгот, то формально участие в таких турнирах действительно преимуществ не дает при поступлении. Зато победители становятся лауреатами специального фонда Президента по поддержке молодых талантов, а значит, тоже поступают без экзаменов. То есть льготы есть, но они, как бы это правильнее сказать, непрямого действия. Добавлю, что должно еще выйти специальное распоряжение, проект которого сейчас находится на рассмотрении Совмина.
«СБ»: Опыт советского олимпиадного движения используется во многих странах мира. Это уже проверенный способ выявления одаренных детей. А вот методы работы у каждой страны свои... Можно ли прийти к единому мнению, как нужно воспитывать будущих нобелевских лауреатов?
Ю.Загуменнов: Вопрос, как дойти до каждого ребенка на обычном уроке, в традиционной школьной системе — поддержать одаренного, но не упустить слабого, — безуспешно решается десятилетиями. В 1980–е годы начали проводить эксперимент, когда принимая в 1–й класс, стали решать, кто из детей умный, а кто нет. Пошла волна недовольства родителей: как это, записали моего ребенка в неумные, неспособные и ленивые? Возник вопрос: а как определить в 6 лет задатки? То есть был нарушен принцип равенства возможностей. И из одной крайности дружно бросились в другую. Все стало усредненным, а действительно одаренные дети лишились всякой поддержки. Потом опять возник вопрос: а как же работать с талантами? Решили ввести вступительные экзамены в гимназию после 4–го класса. Все родители стали стремиться отдать своих детей только в лицеи и гимназии. Потому что дети у них все, как они считают, талантливые. Понятно, что действительно одаренные сами поступят. Но очевидно, что попадут в гимназии и дети родителей, чей социальный статус и материальное положение будут более высокими. Это не мои предположения, это данные европейских исследований.
Ю.Гладков: Я с вами не согласен. В гимназию далеко не все стремятся попасть. Об этом говорит и конкурс прошлых лет — 1,5 человека на место. Это порядка 30 тысяч детей почти из 90 тысяч, окончивших 4–й класс. У нас 212 гимназий, в которых обучается около 130 тысяч учащихся. Примерно 13 процентов.
Ю.Загуменнов: Я говорю о другом. О равенстве возможностей. Нельзя судить о качестве образования по количеству победителей олимпиад. Международные организации, в том числе
ЮНЕСКО, рассматривают проблему поддержки одаренных детей в рамках концепции инклюзивного образования. Смысл в том, что все дети, а не только одаренные имеют право получить качественное образование. Потому что будущее страны зависит не от одного процента одаренных детей, а от 99 процентов всех остальных. Поэтому я, конечно, с восторгом смотрю на достижения лицея БГУ, учащиеся которого завоевали 141 медаль на международных олимпиадах. Но хотелось бы, чтобы у нас не один такой лицей был. Чтобы все школы поднялись до его уровня. Ведь в мире как оценивается качество образования? Есть такое исследование PISA, в котором участвуют около 60 стран. Там учитываются два показателя. Это компетенция образования, или функциональная грамотность (не надо путать с эрудицией). И второй показатель — уровень образования по всей стране, не только в лицее, но и в самой обычной школе. И если между результатами большой разрыв, страна сразу опускается вниз рейтинга.
В.Матулис: Когда мы говорим о создании равных возможностей в получении качественного образования, то хотелось бы, чтобы речь шла действительно о предоставлении реальных возможностей, а ни в коем случае не о равенстве, которое достигается за счет того, что чьи–то интересы ущемляют. Если старшеклассник проявляет высокие способности в изучении отдельных предметов, надо предоставить ему возможность изучать их на более высоком уровне.
Ю.Гладков: Качественное образование у нас можно получить в любой школе. Последние 6 — 7 лет мы не оцениваем работу школы по проценту поступивших в вуз. Хотя раньше именно так и было: ах, из этой школы поступило 80 процентов выпускников — какая хорошая школа! Сегодня мы смотрим больше на жизненное трудоустройство выпускников, которое само по себе вовсе не означает, что в обязательном порядке нужно окончить вуз. Можно иметь диплом, а прожить жизнь, ничего не добившись. Конечно, успешность оценить очень непросто. Но мы понимаем, что этот путь — верный. Что касается исследования PISA. Мы дали нашему Национальному институту образования поручение детально разобраться в этом деле. При положительном решении мы можем тоже подключиться к этому исследованию. К слову, оно платное. Чтобы в нем участвовать, нужно заплатить взнос.
«СБ»: Когда будет принято решение?
Ю.Гладков: Пока сложно говорить о какой–то дате.
Ю.Загуменнов: Дело в том, что это исследование проводится раз в три года. Следующая дата — 2012 год. Я так понимаю, что при всем желании мы не сможем принять в нем участия. Просто организационно подготовиться не успеваем.
«СБ»: Так оправданно ли рвение родителей, которые не жалеют ни времени, ни денег на репетиторов, чтобы устроить ребенка в гимназию? И вообще, что важнее для развития таланта — статус учреждения или роль учителя?
Б.Комраков: Знаете, как и среди обычных школ, есть более престижные лицеи и гимназии, есть менее. Не бывает так, чтобы в каком–то учебном заведении все предметы давались на самом высоком уровне. Есть даже школы, где, к примеру, математика дается не хуже, а то и лучше, чем в гимназии (при этом программа по математике для всех одинаковая). На мой взгляд, не важно, где учиться. И Минск, где, казалось бы, самый сильный уровень подготовки, далеко не по всем предметам идет впереди. Поэтому вначале надо определиться, в каком учреждении образования ты можешь развить свои способности. Например, я работаю в обычной минской школе № 41, а результаты по математике у нас не хуже, чем в лицее БГУ.
Ю.Гладков: Подтверждаю: именно эта школа дает нам победителей международных олимпиад по математике.
«СБ»: То есть вашу школу выбирают из–за учителя математики?
Б.Комраков: Нет, скорее, причина в известности самой школы.
«СБ»: Вы могли бы при достаточном количестве времени из любого школьника сделать победителя олимпиады?
Б.Комраков: Знаете, есть такая восточная мудрость: лошадь можно подвести к воде, но пить ее заставить невозможно. Все зависит не только от природных способностей, но и от трудолюбия ребенка. Если у него желания нет, то никакая одаренность не поможет. Вообще, мне не очень нравится термин «одаренные дети». Получается, что есть одаренные, а есть бездарные. Так в жизни редко бывает. Каждому ребенку что–то дается легче, что–то более интересно. И самые способные в начале учебы могут потом оказаться обычными середняками. Ведь талант — это даже меньше половины успеха. Без труда он обречен.
«СБ»: А были случаи, когда человека считали бесталанным, а он вдруг показывал себя?
Б.Комраков: Бывают, хотя и редко. Обычно это те дети, которых просто не заинтересовали. Был один парнишка, который постоянно в драки ввязывался, а потом так увлекся учебой, что даже смог взять медаль на международной олимпиаде. Сейчас после университета работает в серьезной IT–компании.
О.Рабинович: Мне нравится система, которая выстроена в США. Там многоуровневое преподавание. Например, по физике у них предлагается три уровня. Школьник сам может выбрать, на каком уровне он будет ее изучать. Если ему ближе гуманитарное направление, если он знает, что физика ему в дальнейшем не понадобится, он выбирает первый — самый простой уровень, и все.
Ю.Загуменнов: Нечто подобное будет внедряться в наших вузах. Это кредитно–накопительная система. Она действует в Швеции, Финляндии и в других странах. Так, в Швеции каждый год выходит каталог программ, где предлагается изучение предметов на самых разных уровнях. Дети вместе проходят только базовый. А потом расходятся по уровням. Вузы выставляют свои критерии: если вы хотите поступать на математический факультет, вам нужно пройти три уровня по математике, набрать столько–то «кредитов». Если в какой–то школе нет курса, который вы выбрали, можно пойти на лекцию туда, где он есть, например, в лицей БГУ. Можно создавать при Академии наук группы. То есть не надо замыкаться только на школе. На Западе среднее, высшее и специальное образование равноправны. Там нет никаких барьеров между ними. Можно в одном учреждении прослушать лекции по теории, в другом — записаться на практический курс...
«СБ»: У нас рассматривается возможность внедрения многоуровневой системы обучения в школах?
Ю.Гладков: Если это приживется в вузах, я не вижу принципиальных возражений...
В.Матулис: Запланировать можно все, что угодно. Для таких новаций нужны условия. А есть ли у нас люди, которые могут это реализовать на практике? Я говорю о том, что многое зависит от преподавателей и учеников. Вот вы говорили, почему дети стремятся попасть в лицей или гимназию. Думаю, Борис Борисович из скромности не сказал, что ученики в 41–ю школу идут конкретно к нему. Но, как правило, главное различие между лицеем БГУ и обычной школой — в преподавательском составе. Я сам — выпускник лицея БГУ. И могу сказать, что за время обучения мое отношение к учебе в целом существенно изменилось. Произошло это благодаря учителям, которые, во–первых, относились к нам как–то особенно. Почти как к коллегам. Во–вторых, они заражали нас увлеченностью и любовью к своему предмету и, в–третьих, еще при этом умудрялись обыгрывать нас в футбол, выступать на лицейской сцене. Было время, когда выпускные экзамены в нашем лицее были совмещены со вступительными экзаменами в БГУ. Через некоторое время выпускники, окончившие лицей на «хорошо» и «отлично», стали зачисляться в БГУ, подобно медалистам, по итогам собеседования. Но в последние годы наши выпускники поступают в вузы на общих основаниях, то есть не имеют никаких льгот. Казалось бы, зачем тогда поступать в лицей? Так вот, как ни странно, конкурс нисколько не уменьшился. То есть ребята поступали и поступают в лицей только по одной причине. А именно: чтобы учиться у тех учителей, которые здесь работают.
«СБ»: Очевидно, хорошие учителя тоже стремятся попасть на работу в гимназию или лицей? Судя по всему, дефицита в кадрах вы не испытываете...
В.Матулис: К слову, зарплата преподавателя лицея при всех прочих равных условиях ничем не отличается от зарплаты учителя обычной школы. Просто есть учителя, которые больше любят работать с мотивированными учениками. А есть — наоборот. Мы очень многое делаем, чтобы выпускники нашего лицея приходили к нам после вуза. На сегодняшний день их у нас работает уже более 20 человек.
«СБ»: Хотелось бы услышать мнение ребят: когда поступили в лицей, почувствовали разницу? Стало тяжелее учиться или интереснее?
Е.Новиков: В лицее круг и уровень общения несколько другой. Конкуренция выше. То есть очень много учится победителей самых разных олимпиад. Ты уже не первый, ты просто один из многих. К тому же в лицее большая часть учителей — это преподаватели университета. Что отражается и на программе обучения: дается несколько больше, чем предусмотрено обычной школьной программой.
«СБ»: А какой ценой вам далось недавно третье место на научной конференции в США?
И.Барбараш: Готовились весь учебный год. С 1 сентября. Мы представляли работу в сфере энергетики и инженерии. Не могу сказать, что все было легко и просто. Времени вообще ни на что не оставалось. Иногда возникало желание все бросить и пойти отвлечься, развеяться, погулять с друзьями. В каком–то смысле приходилось бороться с самим собой.
«СБ»: Кто вам помогал готовить проект?
Е.Новиков: Студент 3–го курса БГУ. Наш проект представлял собой оригинальную энергоустановку, на которой проводились эксперименты. По их результатам выводились зависимости, строились графики, делались соответствующие расчеты. Кстати, организаторы конференции достаточно веско высказались в пользу того, что наш проект может иметь применение на практике.
В.Матулис: Кстати, многие выпускники лицея БГУ, которые еще учатся в вузе, тоже помогают нам. Например, работают руководителями команд, готовят ребят к выступлению на международных олимпиадах. Среди них есть даже «золотые» призеры международных олимпиад, например, Павел Чулкин готовит наших олимпийцев по химии. Здесь еще есть и такой важный момент. Дело в том, что далеко не всякий преподаватель согласится столько времени, не получая серьезного вознаграждения за свой труд, проводить с ребятами. Поэтому помощь наших выпускников просто неоценима.
«СБ»: Интересно, сколько в банке данных числится сегодня молодых талантов? Достигают ли они успеха во взрослой жизни? Да и что считать успехом: уехал за границу, получил высокооплачиваемую должность в престижном университете или устроился на работу в один из наших НИИ, остался на кафедре вуза?
Ю.Гладков: На данный момент в банк включена информация более чем о 4,7 тысячи юных дарований, из них более 1.000 — школьники, 113 — учащиеся ссузов и профтехколледжей, 854 студента, 399 аспирантов и другие молодые люди, которые уже получили высшее образование. Мы следим, как складывается их судьба, как и где они устроились, стараемся помочь в карьерном росте.
«СБ»: А в чем заключается эта помощь?
Ю.Гладков: Мы хотим, чтобы они работали именно на том месте, где им нравится, где они могут реализовать свой творческий потенциал и где будет от них максимальная польза для государства и общества. Конечно, мы не заинтересованы в том, чтобы талантливая молодежь уезжала. Поэтому и принимаются различные меры. Например, из специального фонда поддержки при Президенте ежегодно выплачиваются стипендии молодым ученым. На сегодняшний день это 1,4 млн. рублей в месяц. Плюс зарплата, которая сохраняется в полном объеме. В нынешнем году стипендии по итогам конкурса назначены 92 молодым ученым.
В.Матулис: Я сам 3 — 4 года назад получал такую стипендию. В материальном плане это была довольно–таки ощутимая поддержка. Могу только сказать, что ежемесячная стипендия намного превышала мою зарплату. Хотя сама по себе научная работа не ставит перед собой цель заработать как можно больше денег. Здесь увлекает сам процесс исследования. Вы нигде не найдете ученого, который бы пошел в науку исключительно с целью разбогатеть. Поэтому я не считаю, что следует препятствовать желанию молодежи выехать куда–то за границу. Но надо создавать условия, чтобы они возвращались. Ученому ездить нужно просто потому, что он не может не ездить, не общаться с коллегами из других стран, например, на научных конференциях. Это дает очень мощный импульс к дальнейшему развитию, помогает двигаться вперед. Среди наших победителей международных олимпиад некоторые поехали учиться в МГУ или МФТИ. Но очень многие остались работать здесь.
«СБ»: А вам возможность представлялась поехать учиться или работать в известные европейские университеты?
В.Матулис: Знаете, я не так блестяще учился в лицее, как эти двое наших ребят. Я ни разу не становился победителем международных олимпиад. Имел лишь раз похвальный отзыв по результатам республиканской олимпиады. Естественно, с такими достижениями ни в Кембридж, ни в Оксфорд не приглашали. Мои достижения пришлись уже на этап научной работы. После того, как я окончил университет и защитил диссертацию. Но я по своему опыту знаю: прогресс в научной работе может быть лишь тогда, когда ты общаешься не только с коллегами у себя на родине, но и с учеными других стран. Есть различные международные фонды, которые финансируют именно такие поездки ученых на работу, на конференции. Можно поехать на месяц, можно — на три и даже на год. Потом ты возвращаешься домой и продолжаешь работать. Но уже на совершенно другом уровне и с богатым опытом.
О.Рабинович: Падение интереса к изучению точных наук отмечается во всем мире. Это означает, что таких специалистов будет все меньше и меньше. Поэтому многие развитые страны и стараются привлечь молодые научные кадры из других стран.
«СБ»: Оскар Соломонович, из подготовленных вами победителей олимпиад многие ли пошли в науку?
О.Рабинович: К сожалению, немного. Вот, например, у меня два года назад был магистрант, человек достаточно талантливый. Он сам по себе неплохой и математик, и программист, и физик. Но когда он окончил магистратуру и ему предложили аспирантуру, он отказался. Почему? А потому, что впереди неизвестность. Он будет учиться три года в аспирантуре, имея небольшой заработок. Сегодня это 869 тысяч рублей. Допустим, он защитится в ближайшие годы. Но его тоже ждет далеко не большая зарплата. А вот уйдя программистом в фирму, он будет иметь реальный заработок, причем весьма приличный. Хотя нельзя сказать, что молодые люди, ушедшие в программисты, обеспечили себя до старости. Да, они будут работать 5 — 10 лет, может, 15...
«СБ»: А что потом?
О.Рабинович: Нанимателю выгодно найти более молодого и быстро соображающего, энергичного программиста, который придет со свежими идеями.
Б.Комраков: Который еще и меньше стоит.
Ю.Гладков: Поэтому Минобразования внесло в Правительство предложение о выплате стипендии Президента в трехкратном размере аспирантам при успешной защите диссертации.
О.Рабинович: Дело не в этом. Во всем мире ученые — не самая зарабатывающая категория людей. Но если в советские времена пойти в науку считалось делом престижа, то сегодня это далеко не так. И с этим тяжело бороться. Что определяет мотивацию? Семья и другое ближайшее окружение. И СМИ. Ребенок неизбежно на подсознательном уровне будет ассоциировать себя не с каким–то непонятно чем занимающимся в кабинетной тиши ученым, а с теми героями нашего времени, которые не сходят со страниц газет и журналов, с экранов ТВ и кино. Наука как элемент культуры выпадает из поля зрения нашей школы. И все сложнее с каждым годом найти желающих участвовать в олимпиадах или турнирах юных физиков. А вот еще одна идея, о которой я говорил на Белорусском конгрессе физиков. Во всех развитых странах есть научные музеи. Они там уже стали неотъемлемым элементом культуры, показывающим, на каком уровне в стране находится наука физика. Это, как правило, интерактивные музеи, куда постоянно привозят на экскурсии детей на автобусах. Сама экскурсия проходит в игровой форме. Дети могут даже потрогать руками те или иные экспонаты, посмотреть, как работают приборы, поучаствовать в экспериментах. Вот где рождается первый интерес к науке! Я понимаю, что и на создание такого музея нужны средства. Опять все упирается в деньги. Но, на мой взгляд, это как раз то, на чем экономить нельзя.
