К новым берегам!

...А с Борисом Годуновым Мусоргского, наверное, иначе быть и не могло. Судьба у оперы такая... новаторская.

Как в муках пробивала она себе дорогу к зрителю 130 лет назад, так и сейчас ее постановка в Минске осуществлялась в конфликтах и страстях. Ну и что, что муки эти разного порядка: раньше рутина художественного вкуса сковывала, теперь рутина экономическая, когда инфляция пожирала бюджет постановки быстрее, чем строились ее декорации. Впрочем, рутина сознания тоже: в жизни всегда есть место штампам, которые люди любовно именуют традициями, а держатся за них, как за последний бастион. Конечно, оркестровка Мусоргского уже не может привести, как некогда, в оцепенение и ярость никого из просвещенной публики (разве только вызвать зависть у современных композиторов). Но декорации, режиссура, костюмы - это почти наверняка без споров не пройдет. По театру ходят слухи: Вот они уже и до оперы добрались... Если перевести с театрального на бытовой, то это значит, что художник Марголин и режиссер Пинигин посягнули на наше все - на хрестоматию. Замахнулись на классику. А не всякая минская публика это любит, потому что к потрясениям не привыкла. Это в Питере в Мариинке за год 10 разных режиссеров со всего света позволяют себе экспериментировать на сцене. У нас - увы. У нас эксперимент - синоним надругательства. Пока...

Впрочем, все эпитеты мы еще услышим. Но позже, после того как сегодня, 13 января, в Белорусской опере состоится первая премьера Бориса Годунова М.Мусоргского. Так что не будем предвосхищать события. Но я почему-то уверена, что нас ждет талантливый спектакль. Во-первых, ждать успеха заставляют имена его создателей. Всем известна буйная фантазия Зиновия Марголина, который физически не приемлет трафаретов. Он никогда не прогибался под диктатом зрительского вкуса (невежества?) - за что и почитаем как оригинальный художник. Всем известен также тонкий режиссерский вкус взыскательного Николая Пинигина, умеющего оживлять музейные пьесы, да так, что они, хрестоматийные до зевоты, вдруг становились фейерверками (вспомним ту же Идиллию по пьесе Дунина-Марцинкевича в Купаловском). В конце концов, на кого сегодня валом валит минский зритель в драматический театр? Да, на Пинигина, нравится критикам это или нет. Хотя в театре оперы у режиссера случилась особая история. Редкие вокалисты, оказывается, владеют у нас драматическим, нет, не искусством, а просто ремеслом. В консерватории этому не учат, а природный дар есть не у всех. У многих вокалистов, как шутят сами музыканты, на сцене двигаются только руки: правая - для Каварадосси, левая - для Хозе. Так что любопытно, как с таким материалом справился Пинигин. Наверняка часть труппы во время репетиций с наслаждением сжила бы его, драматического режиссера, с оперного света - учиться хоть и никогда не поздно, но всегда лень. Но будем надеяться, что успех, как водится, помирит всех: новаторов с консерваторами, бухгалтерию с администрацией, исполнителей с постановщиками. А художественного руководителя - с Министерством культуры, в чиновниках которого, надо полагать, не иссякли, кроме служебного рвения, чисто зрительский восторг и благоговение перед искусством.

Вообще, роль художественного руководителя белорусской оперы народного артиста Сергея Кортеса в осуществлении данного проекта хочется выделить особо. Именно Сергею Альбертовичу принадлежит идея возобновления Бориса на нашей сцене (Как это театр без Мусоргского, такой глыбы?). А также идея приглашения постановщиков со стороны - тоже его, кортесовская (Пора рушить стереотипы оперной режиссуры - музыка-то революционная!). Кроме того, используя свою административную власть, Кортес дерзко ломал административные же препоны и рогатки: декорации не утверждались худсоветом - и слава Богу, иначе бы снова не избежать на сцене рутины, так как коллективный разум, как показывает история, к новаторству не приспособлен.

Да, история повторяется. 130 лет назад директор императорских театров могущественный г-н Гедеонов тоже использовал собственную единоличную власть и разрешил в 1874 году постановку этой оперы вопреки мнению театрально-художественного комитета. Потому я и говорю: с Борисом так всегда. Сначала ломаются копья, летят искры, наконец, один человек говорит: Я так решил! - и постановка осуществляется, и все облегченно и радостно вспоминают девиз могучего Мусоргского: К новым берегам!

Так двинемся вперед?