Финансовая помощь сельскому хозяйству зачастую больше поддерживает другие отрасли, чем аграрный сектор
Старшее поколение с трудом свыкается с компьютерами и заменившими кошельки пластиковыми карточками, а молодежь округляет глаза, когда слышит воспоминания об эпохе дефицита. «Восьмидесятникам» уже кажутся байками истории про очереди за колбасой и сосисками, консервированным горошком, рыбными консервами и даже глазированными сырками. А ведь Минск по советским меркам считался сытым городом. По сравнению, например, с Ярославлем — довелось жить там четверть века назад. Молоко в этом городе заканчивалось через 15 минут после открытия магазина… «Ограниченное» питание портит настроение населению, но зато как бережно в те времена относились к продуктам!.. Чувство, которое почти напрочь убито современным изобилием. Наоборот, перенасыщенный желудок у иных порождает радикальные суждения о сельском хозяйстве. Подчас аграриев даже немного жалко, когда отрасль пытаются представить вечной «содержанкой» государственной казны. Конечно, дотации в сельское хозяйство поступают, суммы выделяются немалые. Но львиная доля этих средств проходит «транзитом», оседая в других отраслях: напрямую или косвенно на обслуживании земли завязана добрая половина промышленности. Не говоря уже о сельскохозяйственной продукции…
Транзитом через пашню
Талантливо и подробно жизнь без сельского хозяйства описал в повести «Хлеб» Дмитрий Мамин-Сибиряк. За несколько лет глухой, но зажиточный уездный город пережил два перерождения. Сначала появился банк, ломбард, даже некое подобие биржи, расцвела какая-то промышленность, крестьяне увлеклись «цивилизованными» товарами: самоварами, сарафанами, резной мебелью… За рост благосостояния можно было бы только порадоваться, если бы не забыли про исконный источник доходов — сельское хозяйство. Разбазарив по разным мелочам весь запас зерна, местность оказалась на грани голода в неурожай. И стали никому не нужны ни банки, ни расписная утварь.
Конечно, истории минуло уже более ста лет, но так ли уж она неправдоподобна для современной Беларуси?! Действительно, сельское хозяйство только дотягивается до планки в 10 % от совокупного ВВП, почти в три раза проигрывая промышленности. Но это статистика, которая всегда требует анализа. Ведь львиная доля «заводского» производства напрямую или косвенно тесно связана с пашнями: машиностроение, нефтепереработка, производство удобрений, строительная индустрия, не говоря уже о перерабатывающих предприятиях.
Кстати, именно за счет поставок белорусской техники аграриям не так бледно удалось выглядеть в прошлом году гигантам машиностроения — в первую очередь, МАЗу и МТЗ. В основном за счет внутреннего рынка продержались первые месяцы прошлого года и производители удобрений. Государство разными финансовыми механизмами стимулировало потребление сельским хозяйством отечественной продукции, гарантировало ее оплату. И что бы кто ни говорил, работать с государственными деньгами выгодно: стопроцентная гарантия оплаты.
По данным Министерства сельского хозяйства и продовольствия, из средств фонда поддержки сельхозпроизводителей в 2010 году аграриям досталось немного. Около 32 % средств фонда — банкам в счет компенсации их потерь от кредитования сельского хозяйства по льготным ставкам; еще 30 % денег получат производители удобрений и средств защиты, 18 % — субсидии для снижения цен на сельхозтехнику, которая поставляется по лизингу.
Спрос приходит и уходит, а кушать хочется всегда
Даже в самых «рыночных» странах государство различными механизмами обязательно контролирует, как минимум, три рынка: энергетики, продовольствия и здравоохранения. Вроде бы спрос и предложение должны регулировать цены и объемы производства. Но давайте посмотрим на мировые сырьевые рынки, на биржевые котировки, зависящие не столько от реального потребления, сколько от спекулятивных шумов. Покупать многие полезные ископаемые про запас стало «правилом хорошего тона» для финансовых игроков. И эти махинации не имеют ничего общего с реальным сектором экономики и только мешают ему жить.
Именно поэтому государству и приходится вмешиваться в ценообразование трех наиболее социально значимых товаров: энергия (считай — тепло и свет), лекарства и питание. Спекулятивные игры на этих рынках могут привести к слишком серьезным последствиям. И классическая теория спроса-предложения в данном случае верна в очень узких рамках. Можно отказаться от машины, нового телевизора, реже обновлять гардероб, и падение сбыта заставит всех участников рынка пойти на попятную. Но кушать хочется каждый день. К тому же специфика сельхозпроизводства — длинные производственные циклы. Между двумя посевными и уборочными проходит год, буренка начинает давать молоко только на третий год, племенные стада в животноводстве и птицеводстве формируются десятилетиями… Одного мощного потрясения может хватить, чтобы «убить» производство, но понадобятся годы, чтобы его восстановить.
Это не значит, что на мировых рынках сельскохозяйственной продукции спекуляций нет. Цены колеблются, и весьма существенно. Но именно по этой причине все развитые государства не только занимаются регулированием стоимости продуктов питания на внутреннем рынке, но и разными мерами поддерживают собственный аграрный сектор, чтобы обеспечить продовольственную безопасность и стабильность.
Взгляд из холодильника
Пастернаковский доктор Живаго, интеллигент и городской житель до мозга костей, спасался от голода именно в деревне. Даже во времена разрухи сельскому жителю жилось сытнее, чем горожанину: хлебороб останется без обеда в самую последнюю очередь. Государственная поддержка необходима аграриям, чтобы прокормить не себя, а всю страну. Еще в Древней Руси дальновидные князья делали стратегические запасы зерна, которое продавали подданным в случае неурожая и сбивали дороговизну. Ныне это товарная интервенция — один из механизмов стабилизации рынка основных продуктов питания. Одновременно применяются и другие рычаги господдержки. Ибо никакой «чистый» бизнес не способен обеспечить продовольственную безопасность. Особенно в условиях переходной экономики.
Не раз и не два приходилось слышать от инвесторов: в СНГ они предлагают технологии и оборудование со сроком окупаемости максимум 5 лет, а в большинстве своем — 3 года. Более «длинные» проекты, не подкрепленные соответствующей господдержкой, инвесторов не интересуют. А через сколько лет возвращаются инвестиции в животноводстве?! Строительство современной молочной фермы стоит около 2 млрд. рублей — валовая выручка от нее за 5—7 лет. А срок окупаемости — 20—25 лет. Ни один банк без дополнительных гарантий такие идеи даже рассматривать не будет. В лучшем случае предложит поднять цены на молоко в 2—3 раза, чтобы быстрее с кредитами рассчитаться. Дорогие продукты питания — реальная картина сельского хозяйства, лишенного поддержки государства.
Многие ли приобретают домашние сметану и творог на базаре? Дорого! Хозяйки по 20—30 тысяч рублей за килограмм просят: в 3—4 раза дороже, чем в магазине. Но это реальная стоимость продукта, которая определяется не только затратами, но и ценами на другие товары. И если отпустить продовольственные цены на «волю», то вмиг подорожает все. В итоге получим самое страшное для экономики — перманентную гиперинфляцию.
Цены на продовольствие определяют многие экономические параметры. Напрямую и косвенно они кардинально влияют на все отрасли хозяйства. Резкие перепады котировок сельхозпродукции на мировых биржах опасны для национальной экономики, если государство различными мерами не выравнивает цены на внутреннем рынке. Конечно, идеал не достижим, есть изъяны и в поддержке аграрного сектора. Но постепенно происходит и модернизация механизмов стимулирования сельхозпроизводства, отказываться от которых — значит потерять национальный аграрный сектор.
-----------------------------------
Расчеты
Потребитель взвоет от прибыльности…
Для того чтобы сельскохозяйственная продукция была рентабельной в Беларуси, чтобы сельхозпроизводитель сам мог покупать удобрения и технику, необходимо за килограмм живого веса крупного рогатого скота (исходя из средних затрат) установить закупочные цены в 6 тысяч рублей, в то время как сегодня они составляют в среднем порядка 3 тысяч рублей. В этом случае покупателю придется заплатить в магазине за литр молока не 1500—1800, а свыше 2500 рублей, за килограмм говядины — свыше 15 тысяч рублей. До 17 тысяч рублей подорожает килограмм вареной колбасы.
Это объективная реальность, ибо затраты сельхозпроизводства постоянно растут. Например, цены на азотные удобрения менялись четыре раза в течение прошлого года и за этот период увеличились на 43 %, что обошлось сельхозпроизводителям в 180 млрд. рублей дополнительных затрат. На 18,6 % подорожала электроэнергия, на 15 % — дизтопливо, на 9 % — бензин. Еще более впечатляющие цифры, если за базу сравнения взять 1991 год. Если стоимость тонны молока за 19 лет выросла в 8,4 млн. раз, то дизтоплива — в 140 млн. раз.
-----------------------------------
В мире
Заботы о хлебе насущном
В 1962 году был создан Европейский аграрный фонд ориентации и гарантий, аналогичный существующему в Беларуси Фонду поддержки сельхозпроизводителей. С этого времени расходы на единую аграрную политику в ЕС только растут. К средине 80-х годов ЕС тратил на государственную поддержку сельского хозяйства около 3 % своего ВВП. Не отставали и другие страны. Около 4 % ВВП на эти цели направляли Польша, Швейцария, Норвегия, около 6 % — Чехия и Исландия. Если сопоставить цифры господдержки с объемами сельскохозяйственного ВВП, то вывод еще более впечатляющий: в странах ЕС этот показатель был равен 40 %, в Чехии — 31 %, в Исландии — 75 %, в Швейцарии — 76 %. Даже в США объем господдержки составлял 25 % от стоимости произведенной продукции. Господдержка в ЕС на 1 га сельхозугодий существенно выше, чем в Беларуси. Например, в странах — новых членах ЕС этот показатель равен 272 долларам, в целом по всем странам ЕС — 556, а в «старых» европейских странах — 657 долларам. В Швейцарии на 1 га сельхозугодий и вовсе приходится порядка 2 тысяч долларов государственной поддержки. В нашей стране этот показатель составляет 230 долларов на гектар.
