Продолжаем публикацию детектива Сергея КУЛАКОВА. Начало в N 151.- Я хочу его увидеть, - упрямо потребовал Сомов.
- Сходите сами, - взмолилась Наталья Петровна. - Сестра вам покажет его палату.
- Хорошо... Я быстро, - пояснил Сомов столичным следователям.
Блондин равнодушно кивнул, толстяк даже не шелохнулся. Сомов помчался к третьему корпусу, сделав знак спецназовцам, чтобы оставались на месте. За ним пошла только Калинина...
Сестра привела их в палату на втором этаже и показала на одну из четырех коек в дальнем углу.
- Вот там Забелин...
Сомов подошел к койке и бессильно сжал кулаки, понял, что его снова одурачили. Забелин лежал на спине, два широких ремня притягивали к железному каркасу кровати его грудь и ноги. Белое лицо со свернутым набок ртом, из которого сочилась слюна, было обезображено судорогой, прозрачные глаза закатились под лоб да так и застыли, без движения, без мысли...
"Я сам выдал его Ганину, - глядя на несчастного, подумал Сомов, - а тот поспешил нейтрализовать его своим способом".
Он стоял над Забелиным примерно минуту - тот никак не реагировал. Те же ушедшие под лоб глаза, тот же перекошенный рот.
- Он скоро придет в себя? - не оборачиваясь, спросил Сомов у сестры, стоявшей на пороге.
- Может, недели через три, может, позже - сказать трудно.
- А скорее всего, уже никогда, - негромко, так, чтобы не слышала сестра, сказала Калинина.
Сомов угрюмо покивал и вышел из палаты. Дверь с металлическим щелчком закрылась.
- Он все предусмотрел, - сказал Сомов, выйдя из корпуса.
- Вы сами ему во многом помогли, - не удержалась журналистка.
Сомов посмотрел на нее, как загнанная лошадь, и, сопя, отвернулся.
- Я не хотела вас обидеть, Андрей Андреевич, - Калинина примиряюще тронула его за руку.
- Да ладно, Надежда Сергеевна, я сам отлично понимаю, какой я идиот, - отмахнулся Сомов.
Не поднимая глаз, он объявил спутникам, что обыск закончен. Все и так это давно поняли и сразу же потянулись к выходу. На этот раз столичные сыщики быстро ушли вперед и исчезли в будке КПП. За ними последовал спецназ, и позади всех уныло плелся Сомов. Калинина держалась в двух шагах от него, но ничего не говорила, понимая, что все слова сейчас - пустой звук. Уже подойдя к концу центральной аллеи, он медленно обернулся. У дверей главного корпуса, сунув руки в карманы халата, стоял доктор Ганин и, чуть пригнув широкие плечи, пристально смотрел ему вслед. Несмотря на дальность расстояния, Сомов отчетливо увидел торжествующую улыбку на его лице. Нестерпимо захотелось вернуться и высказать ему в прямо все и смотреть, в свою очередь торжествуя, как улыбка будет постепенно покидать эту красивую холеную физиономию...
- Пойдемте, - позвала Калинина, понимая, что творится на душе у Сомова. - Не надо... Только унизите себя...
Андрей с усилием отвернулся и, понурившись, двинулся к воротам. Она права. Бесполезно атаковать Ганина в лоб - он лишний раз посмеется и вежливо, но твердо потребует удалиться. Обыск начисто провалился - и теперь все права на его стороне.
Едва Сомов вышел из будки КПП, к нему подлетела грудастая девица с длинным микрофоном в руке, парень в черной майке вскинул телекамеру на плечо и вонзился в него объективом, еще два человека обступили его с боков и подставили к лицу диктофоны.
- Скажите, - закричала девица с микрофоном, - вы нашли Мясника?
Андрей попятился, глядя на спасительную "Волгу", стоявшую всего в пяти шагах от него. Сыскари из главка уже сидели в глубине салона и, отвернувшись, прикрывали лица руками, словно защищаясь от солнца. Спецназовцы всем взводом набились в автобус. От него отступили, как от прокаженного, отдав на расправу журналистам.
- Вы нашли Мясника в психиатрической больнице?
- Нет... - пробормотал Сомов, парализованный глазком телекамеры.
- Доктор Ганин сказал, что вы подозреваете его в укрывательстве Мясника, - орала девица с микрофоном. - Это правда?
- Ничего не отвечайте, - шепнула ему в самое ухо Калинина, оттесняя плечом диктофон. - Садитесь в машину...
Ободренный ее присутствием, Андрей попытался обойти телекамеру, отклоняя голову вниз и в сторону. Журналисты не отставали.
- Почему вы решили, что Мясника нужно искать в психиатрической больнице? - тыкала микрофоном в рот грудастая девица.
- Без комментариев, - лепетал Сомов, продираясь к "Волге". - Без комментариев...
- Что будет следующим, родильный дом или приют для сирот? - провоцировала его журналистка.
Сомову удалось ухватиться за ручку дверцы, он рывком открыл ее, чуть не сбив с ног оператора, и неловко упал на сиденье. Журналистка настырно полезла следом. Остервенев, Андрей с силой уперся ей в рыхлую грудь, выпихнул наружу и захлопнул дверь. Объектив камеры влез в раскрытое окно, следом просунулся толстый палец микрофона.
- Вы принесли извинение доктору Ганину?
- Поехали! - не выдержав, крикнул кто-то.
Шофер дал газу, "Волга" тяжело развернулась и поехала прочь от больницы. Автобус со спецназом уже взбирался на пригорок.
- А этот главврач не промах - вовремя подсуетил вам репортеров, - засмеялся толстяк смехом человека, чья совесть была чиста.
- Да уж, станете теперь местной телезвездой, - поддержал напарника блондин, гордо отбрасывая назад челку.
- Весь город будет на вас пялиться, - измывался толстяк.
- А репортаж как минимум раз пять прокрутят, - вторил ему блондин, - такие вещи народ любит посмаковать.
Калинина до прокуратуры не поехала - вышла недалеко от гостиницы, сказав, что устала и пойдет к себе в номер. Она знала, какая сцена произойдет в кабинете прокурора и, будучи вольной птицей, избавляла себя от тяжелого зрелища. Андрей не мог не оценить ее деликатности.
Ющенко дал волю праведному гневу. Сомов только молча бледнел и потел, выслушивая поток упреков и испепеляющей критики, обрушившихся на его голову. "Товарищи" из центрального аппарата одобрительно улыбались, сполна отмщенные за допущенную ими - естественно, по вине Сомова - промашку.
- Вы ведь уходите в отпуск в конце недели, не так ли? - вдосталь отведя душу, вспомнил прокурор.
- Да.
- Ну так и идите! Сдавайте все текущие дела и отправляйтесь в отпуск на два месяца - вы ведь два года не отдыхали?
- Да.
- Отлично. Вам надо хорошенько отдохнуть, полечить нервы, а не то вы скоро начнете подозревать всех подряд, в том числе и меня.
Толстяк восторженно хихикал. Сомов сжал зубы. Еще чуть-чуть - и он мог не выдержать этой публичной порки. Счастье, что здесь нет Калининой, иначе он бы давно сорвался.
- Отныне к делу Бушелева вы не имеете никакого отношения, - отчеканил напоследок Ющенко. - Запомните: никакого!
Андрей послушно кивнул, не поднимая глаз.
- Я вас больше не задерживаю, - сухо бросил шеф. - Свободны.
Сомов вышел из кабинета и, сторонясь коллег, уже прознавших о неудачном обыске, закрылся у себя в кабинете. Затем, вскочив, он ринулся было к Жукову - поплакаться - и тут же, пронзенный острой болью, рухнул на стул. Не к кому больше идти. Никто не выслушает его с таким живым вниманием, не даст откровенного совета. Пусто стало Сомову в Красном доме, словно из него вынули душу. Окружающие предметы, верно служившие ему все эти годы, вдруг начали стремительно отчуждаться, точно он был здесь лишним, посторонним... И когда зазвонил телефон, Сомов долго смотрел на него, сомневаясь, следует ли ему поднимать трубку.
- Алло?
- Андрей Андреевич, это Калинина, - услышал он немного грустный голос журналистки. - Досталось вам?
(Продолжение в следующем номере.)
