Жил–был юноша, звали его Сережа, он окончил военно–космическое училище, качал мышцы в провинциальном спортзале, носил ладно скроенную форму, погоны и работал инженером на космодроме Плесецк. А потом внезапно бросил все, назвался Тарзаном и пошел танцевать. Но не польку и не цыганочку. Как сказала коллега, двинув бровями: «Из военного инженера дорасти до стриптизера — это ж как нужно было постараться!»
В последние дни Тарзан у нас звучал только что не из каждого утюга — интервью, прямые эфиры на ТВ, репортажи... Прошедшие один за другим юбилеи Янковского и Кортеса не привлекли столько внимания, сколько визит в Минск главного героя московского стрип–шоу. В самом деле, к чему нам суровые деятели культуры старой закалки, которые по–старомодному выкладываются, пытаясь эту самую культуру двинуть вперед! Опять же, в наше время «лица необщим выраженьем» зрителя можно скорее напугать, чем привлечь. Тем звонче жизнерадостный женский визг, когда по сцене мечется полуголый качок, плотоядно скалясь и на ходу срывая с себя одежду — всю, уж простите за подробности.
Вообще, на таких мероприятиях безопаснее пребывать в некотором отдалении от сцены, ибо мужской стриптиз, как его ни озаглавь, всегда одинаков, предсказуемо скучен и предполагает вытаскивание на подиум не совсем трезвых девиц из публики с последующими жаркими объятиями разной степени интимности. Вот и на «Тарзан–шоу» минчанки и гостьи города млели в мускулистых руках химически завитого господина Глушко и его идейных собратьев и пытались под шумок потискать приезжих танцоров.
Последние представали то в виде распутных монахов, то чертиков, то суровых полицейских и «блатных парниш». Весь набор стандартного стрип–клуба прошел пред нашими очами — и, увы, совершенно не впечатлил. И хотя в зале (а присутствовали сплошь дамы, лишь несколько коллег–журналистов мужского пола стоически наблюдали происходящее) было много восторгов, съемок на телефон и бурной радости, говорить о каком–то шоу, предполагающем по определению режиссуру и хореографию, не получается. Рельефные бицепсы и трицепсы и ухоженные волосы — это, вероятно, красиво, но в том виде, в котором было преподнесено, вызывает исключительно неистребимые ассоциации с мясной лавкой.
Скажем банально: в теле, даже самом роскошном, должна присутствовать душа. Можно понять, почему миллионы женщин на планете сходили с ума по Михаилу Барышникову, демонстрировавшему не только привлекательную внешность, но и почти запредельный уровень владения телом, вполне, кстати, чувственный и эмоциональный: Барышников со своими распахнутыми глазами, полными славянской грусти, ни разу в жизни не выглядел пластиковой куклой, выполняющей заученные движения.
Оставим в стороне нравственный момент, не будем спорить, допустимо или нет обнажаться на публике. Просто примем как данность старую–престарую истину: искренняя улыбка привлекает больше, чем спущенное белье. Талант выше пошлости и противостоит ей везде, в этом одна из его главных задач. Борьба с пошлостью — вечная забота искусства, если, конечно, оно претендует на подлинность. Что сверхвеликого несут в себе прокачанные мышцы, если кроме этих мышц показать и предложить больше нечего?
Тереза РЕНЕВА.
Советская Белоруссия № 43 (24673). Пятница, 6 марта 2015
