Мрачная это пора — поздняя осень. Я сидел в офисе своего детективного агентства и старался думать о чем-нибудь светлом, чтобы отвлечься от дурных мыслей и набегающей депрессии. Получалось плохо. Как ни крути, а бизнесмен я пока никудышный, хотя за последние полгода на счету оказалась довольно кругленькая сумма. За расследование убийства в психиатрической клинике от клиента получил весьма недурные деньги. Правда, почти треть их пришлось израсходовать на покупку пусть и не новенькой, но вполне еще приличной «бээмвушки». Потом на мой счет свалилась вообще бешеная сумма — щедрое вознаграждение от моего друга писателя Жукова. Тогда, выполняя просьбу министра внутренних дел, он буквально вынудил меня заняться странной гибелью светила онкологической хирургии профессора Шмелёва.
Все это я сделал добросовестно и оперативно. Но ведь, по сути, своего заказа агентство не получило ни разу. В первом случае клиента на меня навела супруга Жукова Елена. О втором и говорить нечего… И что бы было, частный детектив Быстров, с тобой, если бы не было этих заказов?..
Тем не менее почти всю эту неделю, может и от безделья, я ломал голову над задачей: кого мне взять к себе в офис секретарем? Смышленую, с симпатичной мордашкой девчушку или какую-нибудь прожженную в милицейских делах матрену, лет около пятидесяти. Больше склонялся ко второму варианту. В том числе и потому, что при таком раскладе не придется отвлекаться на женские прелести своей помощницы.
А может, вообще это должен быть мужчина? Притом необязательно с детективным мышлением. Пусть это будет своего рода охранник, может быть, даже телохранитель.
Пока я продолжал пребывать в таких праздных размышлениях, на мобильнике высветился номер телефона писателя Жукова. Евгений Станиславович всегда каким-то особым чутьем улавливал, когда я начинал погружаться в депрессию, и выходил ко мне навстречу. Вот и сейчас:
— Старина, не валяй дурака в этой гребаной столице. Там же сейчас мрак! А у меня на даче снежок выпал, на озере — перволедок. Рыбачить можно. Какой размер у тебя лыжных ботинок?
Жуков не давал мне времени собраться с мыслями и что-нибудь возразить. К тому же, как всегда, он был прав. Сгину я в эту распутицу в городе. Умру от тоски и грусти. Надо ехать…
Все холостяки быстры на сбор. Не оставалось неотложных дел и у меня. Уже назавтра я вывел свой автомобиль на кольцевую и через пару километров повернул на шоссе, ведущее на северо-запад. Путь был неблизкий. Летом я преодолел бы его часа за четыре. Сейчас предстояло набросить часок. Шел густой мокрый снег. Черная сырая полоса дороги не располагала к быстрой езде. Пример правильного поведения на дороге в такую пору показывали дальнобойщики. Их фуры шли неторопливо, зато надежно. Да и мне куда было торопиться? Знал, что при любом раскладе доберусь до дачи Жукова раньше первых сумерек. Обычно за рулем всегда чувствую себя лучше, веселее. Но на этот раз «депрессняк» не торопился отпускать. Ну что ж, наберемся терпения. Вспомнил, как прошлогодним летом по просьбе Евгения Станиславовича, уехавшего с супругой на Кипр, отправился на их дачу заземлить нервы. И вот там, в таком тихом, можно сказать, глухом месте влип по полной программе. Неподалеку находится дом охотника и рыболова. Тогда там пребывала компания браконьеров. И надо же, за два дня — два трупа. Да еще через денек при странных обстоятельствах на лесной дороге разбивается работник областной прокуратуры, занимавшийся этими убийствами. Людей, а значит, и потенциальных убийц, в округе мало, и немудрено, что под подозрение угодил и я. Работали со мной плотно, в том числе и следак, прибывший из столицы. Так что было мне не до отдыха. За месяц до этого меня уволили (точнее, по собственному рапорту) из внешней контрразведки, и, понятно, навыки работника спецслужб были у меня еще свежи. Пришлось вникать в расследование, в том числе и с целью обезопасить от возможных обвинений самого себя. Тогда за недельку и раскрутил то дело. Вычислил убийцу — пожилого мужичка, бывшего директора школы, который жил на другом берегу озера.
Понятно, что отдыхом тогдашнее пребывание там нельзя было назвать даже с натяжкой. Как будет сейчас? В середине пути остановил машину и достал термос с кофе. Вокруг лес. Ветви деревьев покрыты снегом, легкий морозец. Вот и зима пожаловала. Глядишь, и до Нового года рукой подать. Быстро же летит время! Куда? Зачем? Нет, Быстров, уходи ты от этих философских рассуждений подальше. Иначе никогда не выберешься из депрессии. Вокруг красиво. Живительный горячий напиток придает силы. Тебя ждет добрый старый друг. Вам будет о чем поговорить и поспорить у камина. Вперед!
Ворота в усадьбу были распахнуты. Жуков с румянцем на все щеки и широкой лопатой для уборки снега стоял у крыльца и приветливо держал руку вверх.
— Зря ты накупил этих консервов, — хмурился известный писатель, когда я стал распаковывать свои сумки. — Здесь в холодильнике два стегна молодой свинки и полно зайчатины. Местные охотники поделились, с трудом деньги заставил взять. Забавные люди!
— Запас беды не чинит, — перебил я его.
— Давай-ка, Маратушка, пока не стемнело, сгоняй к бане за дровишками. Подольше посидим сегодня у камина, да и морозец набирает силу, натопить хату надо покрепче.
Вечером из беседы с Жуковым понял, что позвал он меня сюда не случайно. Самому стало тоскливо и скучно. Работа над новой книгой застопорилась, но время, отпущенное издательством, терпело, и Жуков решил не мучить себя. Однако и бездействовать в такой глуши он не мог. Был бы охотником — другое дело, но Евгений Станиславович Жуков даже рыбалкой не занимался, хотя сама дача стояла у шикарного озера. Мне нравилась рыбалка, правда летняя, хотя такая возможность, пока был на службе, выпадала крайне редко. А почему бы не заняться этим зимой? Делать все равно нечего…
Взял ледобур и необходимые снасти у соседа, местного хуторянина, и стал пропадать на озере. Иногда на крючок попадались неплохие экземпляры, и я увлекся этим занятием. Погода тоже выдалась удачной. Было не холодно. Не донимал ветер. По вечерам готовили ужин, сидели у камина, иногда включали телевизор. Так минуло четыре дня на редкость спокойной жизни. Но когда на пятый я вернулся с озера, то застал Жукова с мобильником в руке. Он дал знак, чтобы я не мешал, и несколько раз горестно повторил: «Понятно, понятно…»
Затем выключил телефон и озабоченно глянул на меня.
— Ну вот, дорогой мой Марат, опять мы попали в переплет…
— Что случилось, Евгений Станиславович?
— Позвонил министр… Я думал, что мы уже с ним квиты после того, как ты по моей просьбе блестяще провел дело с гибелью профессора Шмелёва. Да семья оказалась какая-то проклятая. В понедельник нашли повешенным в своей квартире журналиста Шмелёва, сына покойного профессора.
— Максима?
— Да, его.
— Ну и что министр от тебя хотел? Ты тут при чем?
— Понимаешь, дело приняло политический оборот. Сын Шмелёва, оболтус этот, в последнее время хобби себе такое нашел — власть критиковать. Что ни статья — все против шерсти, как говорится. Еще и за новую электростанцию взялся. «Зеленые» со всей Европы его поддерживают. И вот на тебе — повешенным находят. Понаехали уже правозащитники из Москвы, местные бучу подняли. Расправа, дескать. А властям сейчас этот скандал совсем некстати. Сам видишь, только начали мосты с Западом наводить.
— Ну а какие версии у нашей доблестной милиции?
— Министр говорит, что бытовухой за версту несет, но зацепиться не за что. А еще патологоанатом каких-то загадок добавляет.
— Ну и все же при чем тут мы с вами, Евгений Станиславович?
— Ты вот рыбку ловил, счастливец, а я полчаса министра выслушивал и его просьбу. Догадываешься, какую?
Я промолчал.
— Догадываешься, Маратушка. Только я тут действительно ни при чем. Я писатель, знаток человеческих душ. А вот ты у нас вчерашний профи высшего класса из спецслужбы, а ныне удачливый частный детектив. Со Шмелёвым-старшим ты справился блестяще. Дюжина лучших следаков не смогла справиться, а ты покумекал своей умной головушкой и вышел на киллера. Маратушка, — возбужденно продолжил Жуков, — за профессора я тебе перевел из своих гонораров приличную сумму. У меня бабок сейчас полно, подброшу еще столько, но не раскачивайся, берись и за это дело.
— Я же не за деньги с тобой дружу, Жуков, — обиженно хмыкнул я.
— Знаю. А я просто тебя люблю и горжусь такой дружбой. Вот и помогай. Я обещал министру, что уговорю тебя. Своим он не верит, говорит, что они с этим трупом будут до второго пришествия копаться.
— Ладно, Жуков, попробую… Когда ехать?
— Ну не сегодня же на ночь глядя. Не близкий свет. Живы все будут. Поужинаешь зайчатиной, выспишься — и завтра в дорогу. Да и я здесь не засижусь, если дела с новым романом так и не пойдут. Эх, не люблю я эти короткие зимние дни. Скорее бы весна в обнимку с солнышком нагрянула.
Я вышел на крыльцо покурить. Зимний вечер мягко, но решительно окутывал окрестность. За темной кромкой леса выдвигалась на свой пост пока еще бледным очертанием луна. Подумал: хорошо, что ничто пока не обещает снегопада. Иначе утром так просто из усадьбы не выберешься.
Глубокий сон никогда не приходит ко мне, если утром предстоят сборы в дорогу. На кухне пришлось включить свет, чтобы заварить кофе. Рассвет еще только пытался набрать силу. Сквозь дверь доносился богатырский храп Жукова. «Счастливец», — вздохнул я. Будить или не будить? Вроде и уезжать втихаря неловко… С другой стороны, мы же не влюбленная парочка, когда дорог и важен каждый жест, каждое слово и движение. Позвоню в дороге.
День был более ясным, чем накануне, и чувствовалось, что морозец крепчает. Трасса спокойная. Легко прокручивались в памяти события шестимесячной давности. Опытнейшие оперативники и следователи из прокуратуры не могли в течение уже нескольких месяцев выйти на след убийцы, заставившего знаменитого хирурга-гинеколога свернуть с трассы и врезаться в дерево. Шмелёв продал особняк в Бобруйске за триста тысяч долларов и возвращался в столицу. Кто-то выследил его. Портфеля с деньгами на месте происшествия не оказалось. Дело было из так называемых громких. Бессилие милиции раздражало высоких чиновников, вызывало откровенные насмешки в средствах массовой информации. Тогда и обратился министр МВД к Жукову с просьбой привлечь к неофициальному расследованию меня. Министр, скорее всего, каким-то образом был информирован о тех сложнейших и рискованных операциях, в которых мне приходилось участвовать во время работы в спецподразделении. Тогда, занимаясь расследованием убийства профессора Шмелёва, я познакомился со многими, как говорится, действующими лицами. В деревне, спасаясь от надвигающейся болезни Альцгеймера, вместе с одинокой сестрой жила супруга Шмелёва. Дочь работала переводчицей в крупной иностранной фирме. Сын Максим, любитель выпивки и казино, работал журналистом в одном из изданий. Убийцу удалось вычислить. Он был связан с секретаршей Шмелёва. Киллер высшего класса, за которым тянулся след преступлений, совершенных еще в России. Он был арестован и сейчас отбывал срок в одной из наиболее строгих колоний. Путем непростых умозаключений удалось найти и место, где были спрятаны Шмелёвым перед аварией деньги, вырученные за проданный особняк. Как с помощью суда родственники поделили эти деньги, я не знал. Но вот сейчас знаю, что один из них, сын Шмелёва, мертв. Когда вернусь в столицу, придется вплотную заняться этой загадочной смертью еще молодого человека. Понятно, что ни радости, ни интереса предстоящее расследование мне не сулило. Однако я не мог отказать министру, а главным образом своему другу писателю Жукову. Может, и хорошо, что покинул его в одиночестве. Мужик он удачливый, наверняка не будет долго маяться творческим бессилием. Соберется с духом и выдаст очередной бестселлер. В этом году его нашумевший за рубежом роман «Венера и дьявол» едва не «зацепил» Нобелевскую премию. Что-то помешало комиссии решиться на такой шаг. Но Жуков был уверен, что это лишь дело времени. Так и сказал мне: «Никуда не денутся…»
Мне бы его уверенность вот так же по жизни, в работе. А еще бы такой же удачи…
Впрочем, полковник Быстров, чего ты киснешь? У тебя хороший аппетит, прилично выглядишь… Ну а предстоящая работа… Так ты же любишь решать такие задачки. Так что готовься. Вон уже и столица…
(Продолжение в следующем субботнем номере)
