Белорусские мастерицы ручного ткачества готовы передать свой уникальный опыт. Но кому?..Разве знал в 1601 году фламандец Франсуа де ла Планше, когда покупал красильню семьи Гобеленов, что их фамилия станет названием стенных ковров, а мастера средневековой Франции превратят процесс создания этих полотен в настоящее искусство? В первой большой мастерской работало более 800 человек. Они ткали полотна для королевского двора. Позже все создатели шпалер Парижа объединились в Королевскую мануфактуру Гобеленов. Со временем производство переместилось во Фландрию (современная Бельгия). Там и обосновался новый центр ткачества гобеленов. Секрет их окраски в 12 цветов хранился в строгой тайне. Сегодня в гобелены вплетают до 300 разных оттенков! В разные времена эскизы для настенных полотен создавали Рафаэль, Сальвадор Дали, Василий Кандинский, Пабло Пикассо.
Когда французы увидели их работу, бросились целовать руки и восхищались взахлеб. Разве скажешь этим месье, что через неделю ткачихи снова уйдут в вынужденный отпуск...
Они стирают пальцы в кровь, от напряжения теряют зрение, из–за пыли и красителей все состоят на учете у аллерголога. Они и свою жизнь измеряют этими полотнами. Так и говорят: «С «Этапов...» («Этапы большого пути». — Авт.) я ушла в декрет», «А мы квартиру получили после «Грандотеля...» (серия полотен о старой Москве для «Мариотт Грандотеля» в Москве. — Авт.). А когда увидели разрезанный «Гобелен века», признались, что плакали.
— Делали мы его на огромном станке — 14 метров, поэтому сразу даже не заметили дыру, — рассказала Наталья Лютаревич, лауреат Государственной премии Беларуси. — Когда обнаружили — чуть с ума не сошли. Потом больше двух месяцев сшивали отдельно каждую ниточку и восстанавливали стежок за стежком — и так 18 квадратных метров!
Вы видели, как ткут гобелен? Я бы сравнила этот процесс с игрой на арфе. Натянутые в специальные рамы от пола до потолка нити основы, за ними — эскиз. Напротив сидят ткачихи и перебирают эти нити так быстро и умело, точно музыкальные струны. Только после того как они ловко вплетают, а потом прибивают молоточком цветные волокна, получается произведение, которое можно рассматривать часами. Когда–то еще Александр Кищенко мечтал о создании белорусской школы гобелена. Не дожил. А если бы дожил, наверняка мастер–классы проходили бы именно в Борисове. Здесь из множества обычных ткачих отобрали несколько особенных рукодельниц. Они научились создавать гобелены так, что художники к ним ехали со всего Союза. Их удостаивали высоких государственных наград. И теперь они работают практически в том, первоначальном составе.
В 1972 году в Борисове начали новое производство. Такое же под эгидой Союза художников СССР создали в России, Украине и Прибалтике. Украшать гобеленами стены в советское время считалось признаком хорошего тона. Каждый Дом культуры и Дворец молодежи, театр и исполком на новоселье требовали именно ковры–картины. Их предпочитали дешевым репродукциям даже в правлениях колхозов. Заказы у всех комбинатов декоративно–прикладного искусства были расписаны на пять лет вперед. На белорусском особенно гордились монументальными полотнами — «Ленинизм» и «Этапы большого пути». Оба ткали по эскизам Александра Кищенко, оба разместили в главном правительственном здании страны. Потом были легендарные «Нет ядерной войне» и «Гобелен века». На фоне первого до сих пор во время саммитов в ООН выступают самые известные люди планеты. Второй, увы, постигла незавидная участь быть выставленным всего лишь пару раз.
Промышленное ткачество гобеленов вручную сохранилось только в Борисове. Остальные предприятия прекратили свое существование или выбрали более современный способ, закупив «умные» машины. От станков с компьютерным управлением на белорусском комбинате отказались сознательно. Нынешние ткачихи уверены, что в массовом автоматизированном производстве потеряется элитарность уникального творчества.
— Недавно нам дали фотографию с красивым видом на озеро и заказали огромное полотно размером 70 квадратных метров для дворца президента Узбекистана, — рассказывает ткачиха Елена Алехно. — В самолете вдруг узнаем, что аналогичные заказы получили французы, турки и чехи, а впереди нас ожидает не расчет с покупателем, а участие в тендере. Когда разворачивали гобелен, руки дрожали. Обычно мы вешаем работу на стену, так гораздо лучше смотрится. А тут всем сказали просто разложить ковры, чтобы вечером их смог оценить узбекский президент. Всю ночь не спали. Ведь для нас это не только колоссальный труд, но и редкая в последнее время возможность заработать. Приходим утром, а нас прямо с порога все начинают поздравлять и только повторяют: «Он живой!» Это они о гобелене говорили. Оказалось, некоторые на картине даже свои дачи на берегу этого озера рассмотрели. Но главное преимущество, конечно, заключалось в том, что мы единственные ткали вручную. Именно поэтому картина и была «живой». Нам сразу же заказали еще два огромных полотна, правда, сроки установили жесткие — месяц — полтора. Работали без выходных по 11 часов, но сделали так, что все снова ахнули.
Раньше на их полотнах были Ленин, Брежнев, Индира Ганди, потом Клинтон и Миттеран. Последнему, кстати, так понравился портрет, что ткачихам даже премию дали. Сейчас ценители гобеленов выбирают Франциска Скорину и красивейшие купола соборов. Некоторые заказывают семейные портреты. Одна семья недавно позировала в полном составе, с собачкой. В последнее время совсем немногие готовы платить за кропотливый ручной труд. А большие заказы и вовсе приравнивают на комбинате к особому случаю. Вот скоро национальную библиотеку откроют, там, конечно, не обойтись без гобеленов. К сожалению, происходят такие случаи сейчас все реже и реже. Изменился вкус, прошла мода на роскошные полотна? Или мы действительно теряем в «массовке» это исключительное, тонкое, «живое», ни с чем не сравнимое тепло человеческих рук? Наверное, поэтому директор предприятия Григорий Шемит говорит: «Я горжусь тем, что мы выжили» — с нотками грусти в голосе.
