Непарадная жизнь роты почетного караулаЧтобы служить в роте почетного караула Минской военной комендатуры, необходимо пройти «кастинг» куда более строгий, чем на конкурсе красоты. Ведь за их «дефиле» будут наблюдать не просто восхищенные поклонники, а VIP–зрители: главы иностранных государств, представители правительственных делегаций.
Отсюда и особая тщательность в отборе: помимо обязательного гренадерского роста — от 185 сантиметров, приятной внешности и хорошего телосложения, «в анамнезе» должны быть идеальное здоровье и чистая анкета: «не был, не состоял, не привлекался...»
Эти ребята должны быть во всех смыслах безукоризненными: ведь они — своего рода символ государства. Идеальный образ ее защитника, лицо армии. И это лицо, понятное дело, должно быть безупречным. Корреспонденты «СБ» посмотрели на обычную, непарадную жизнь самой почетной роты страны.
«С лица чистые, взглядом открытые...»
Так сложилось исторически: все мемориальные мероприятия, парады и торжества без таких вот, идеально «откалиброванных», караульных не обходятся. Ритуалы с участием гвардейцев почетного караула были введены еще Петром I. И в сегодняшних церемониалах можно найти отголосок тех далеких времен. И хотя белорусская рота почетного караула — одна из самых молодых в странах СНГ, как самостоятельное подразделение была создана лишь в 1995 году, традиции у нас самые что ни на есть многовековые. Земляков наших еще в позапрошлом веке охотно брали на службу в роту дворцовых гренадер — элитное подразделение, несшее караул в Зимнем дворце в Санкт–Петербурге. Великий князь Михаил Павлович, брат Николая I, патрон гренадерской роты, не раз отмечал, что жители западных окраин «с лица чистые, взглядом открытые, ростом удалые». Так что в деле почетного караула «новобранцами» нас никак не назовешь.
Казарма «на пять звезд»
...Бесспорно, это самая лучшая казарма в нашей армии. Подобного, честно говоря, даже представить не могла. И не только потому, что здесь собран весь ее цвет — красивые крепкие ребята под два метра (даже кровати для них заказывались нестандартные). И хотя внешне все, как прежде, — в одной большой комнате квартирует целый взвод, а на этаже, больше похожем на стадион, и вся рота, содержание качественно переменилось. Новые кровати, тумбочки, окна. Под потолком подвешены большие телевизоры, DVD–проигрыватели, домашний кинотеатр: «хочешь — кабельное телевидение смотри, хочешь — киношки гоняй» (напоминаю: я веду репортаж не из элитного санатория, а из Минской военной комендатуры. — Авт.). Вот так живут теперь в армии.
— Конечно, так не во всех подразделениях Вооруженных Сил, — как бы извиняется за нехитрый, но новенький армейский быт заместитель командира РПК капитан Евгений Ковалевский, — но, с другой стороны, мы ведь и рота непростая. Наш солдат особенный — на стандартной койке не поместится.
Солдатики, только что удостоившиеся лестного эпитета, выстроились в коридоре — отправляются на занятия по строевой. А мы беседуем с капитаном Ковалевским в канцелярии командира роты. На полках — шевроны в рамках — подарки подразделений почетного караула других стран, аксельбанты и даже польская конфедератка — нехитрые сувениры, которыми обычно обмениваются бойцы по завершении какого–либо мероприятия.
VIP–служба тоже не мёд
К службе именно в РПК многие из них начинают готовиться задолго до призыва. Уже в школе на рослых и ладных ребят обращают внимание медкомиссии. А уж в военкомате потенциального караульного берут на особую заметку. Когда приходит срок призываться, на отбор выезжает целая комиссия: заместитель коменданта Минской военной комендатуры, офицер РПК, психолог, фельдшер, юрист.
— Даже при идеальных данных у подходящего нам призывника мы стараемся побеседовать не только с ним, но и с родителями, школьными учителями или коллегами по работе, участковым инспектором.
— А призывник может отказаться от службы в РПК?
— Это элита Вооруженных Сил. Сюда не загоняют силой, — капитан Ковалевский немного озадачен моим вопросом. — Чтобы стремились сюда, видел, а вот чтобы отказывались, не встречал.
За глаза VIP–караул называют порой «паркетной», «сувенирной» и даже «балетной» ротой. Но ребята на такое не обижаются. Своей службой каждый из них горд, а чеканный строевой шаг они на самом деле отрабатывают перед большими зеркалами, стоящими прямо на плацу. Это действительно напоминает занятия у балетного станка. Чего же тут сердиться?
Но даже такая, элитная служба медом совсем не кажется. Ведь основное, что требуется от гренадера–караульного: хорошая физическая форма и отточенный строевой шаг. Потому вся будничная жизнь почетного караула проходит на плацу, в бесконечных тренировках. Чуть свободная минута, солдаты бегут к таксофону — надо же и родным позвонить, и любимым. Мобильниками пользоваться нельзя. Поэтому здесь до сих пор пишут письма. Не электронные, обычные. В конвертах без марки, солдатские. Тут ведь служат ребята со всей страны.
Армейский цирюльник
В роте своя парикмахерская. Олег, местный брадобрей и цирюльник, мало походит на всех остальных здешних солдат — хоть и крепкого телосложения, да ростом не вышел. Клиенты — сослуживцы, которых он неустанно стрижет, выше его на голову. Но он тоже полноправный служащий роты почетного караула. А как же без него? Стричься ведь ребятам приходится не реже чем раз в две недели. Поэтому парикмахера–призывника в роте очень ждали: по всем военкоматам запросы разослали. Теперь вчерашний участник конкурсов профессионального мастерства и модных фестивалей стрижет в среднем по десять солдат в день. А перед парадами перегрузки такие, которые ни перед какими «мельницами моды» не снились: за пару дней надо всю роту, всех 120 человек, подстричь!
— Стрижка должна быть не слишком короткой, — Олег разговаривает со мной, не отрываясь от работы. — Иначе некрасиво, будто лысый. Тут уж не до разнообразия. А вот под фуражкой... Есть даже такая армейская поговорка: «Что под шапкой, то мое». Бойцы горазды придумывать: кто челочку оставит, кто «площадку» попросит выстричь. Я не отказываю. Должна же в людях как–то индивидуальность проявляться. А то формы у всех одинаковые, если и подстричь всех под одну гребенку, совсем неинтересно будет. Еще я смотрю, чтобы сильно не зарастали (пару сантиметров — это уже непозволительная «лохматость». — Авт.), зову к себе.
Плац–концерт с утра до вечера
В тот день, когда мне довелось побывать в роте почетного караула, стояла нестерпимая жара. По–моему, как раз на этот день и пришелся температурный рекорд августа.
...Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. И так — до бесконечности... Это новобранцы осваивают строевой шаг в тени немногих сосен, обрамляющих раскаленный асфальтовый плац. Нарезая круги, они вслух отсчитывают ритм и прилежно тянут носок. Поначалу важно просто научиться ходить. Правильно. Иначе последствия могут быть самыми серьезными — вплоть до ревматизма и нагрузочного периостита. Офицеры и сержанты РПК в буквальном смысле следят за каждым шагом молодого бойца.
— Наша работа — она вся на ладони. Тут никого рапортами не обманешь. Или ты идешь идеально, перед глазами у всей страны, или сгораешь от стыда... — комментирует капитан Ковалевский. — Ну а для того чтобы вчерашний призывник стал полноценным солдатом роты почетного караула, надо не меньше месяца ежедневных занятий. Иногда встречаются и такие, что за год не обучишь. К счастью, редко.
Строевая подготовка здесь перманентна. Новобранцы сегодня — везунчики. Они хотя бы в тени ходят. Куда хуже пришлось роте, которая готовится к плац–концерту. Солдаты репетируют там, где и будут выступать, — в самом центре плаца, перед трибуной (там нанесена специальная разметка). Солнце палит нещадно. Жидкий ветерок совсем не облегчает солдатской участи. Из–под фуражек бойцов стекают струйки пота.
— Что поделать, солдат должен терпеливо переносить все тяготы армейской службы, — констатирует Евгений Ковалевский. — В утешение бойцы придумали шутку: лучше сто раз покрыться потом, чем один раз — инеем. Зайко, заправься, — делает он замечание солдату.
Тот, одной рукой сжимая карабин с парадным белым ремнем, другой неуклюже заправляется.
— Боец из рук карабин не выпустит, — еле слышно, только для меня комментирует Ковалевский. — Он его утром получил под роспись и будет носить, пока не сдаст. Даже в уборную с ним пойдет. Статью за утерю оружия никто не отменял...
Карабины, с которыми выступают бойцы роты почетного караула, самые что ни на есть настоящие. Правда, функция у них, скорее, декоративная. Потому как все те упражнения, которые проделывают оружием бойцы во время плац–концерта, ни одно оружие не выдерживает. К примеру, во время отсечки (это когда ударяют карабином о землю) не выдерживает порой даже его деревянное ложе — трескается.
Это оружие уже практически не используется в современной армии. На вооружении роты почетного караула осталось как дань традиции.
«Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса...»
На многие мои вопросы капитан Ковалевский лаконично отвечает: «Специфика такая». Действительно, объяснить все здешние ритуалы и традиции дилетанту, человеку совсем не знакомому с армейским укладом, не так и просто.
Обычно накануне парада нервозность, несмотря на внешнее спокойствие, возрастает. Помимо регулярных занятий строевой, у ребят появляются дополнительный паек и репетиции. Впрочем, на плохое питание здесь никто не жалуется: в тарелке у каждого — полтора общевойсковых пайка. А как же иначе? Один солдат роты почетного караула — будто два не слишком крупных артиллериста или танкиста. К параду его рацион «утяжеляют» дополнительными продуктами. Надо подготовить молодой организм к стрессу и перегрузкам. Сейчас армейские будни, несмотря на усиленный паек, снова не сахар: скоро праздник города.
— Как чувствуете себя перед выступлением? — спрашиваю.
— Как чувствуем? — бойцы отвечают хором. — Хорошо. Нам не привыкать.
Лоск перед парадом каждый наводит сам. Рядовой Артур Пашник с утюгом управляется не хуже, чем с карабином на плац–концерте.
— Главное — через тряпочку гладить, — комментирует он, — иначе сразу лосниться начнет. Костюм–то с шерстью.
Всегда быть в форме — это о них. Парадный мундир у каждого индивидуальный, пошитый в Доме военной одежды, — никаких универсальных размеров и лекал. Даже сапоги для роты почетного караула до сих пор тачаются вручную, а вместо гвоздей в них используют деревянные колышки. Хотя вся армия давно уже перешла на берцы, в роте почетного караула их не признают даже для повседневного ношения. На каждый день — сапоги с укороченным голенищем. Для чеканности шага на каблук прибиваются металлические набойки.
— Мы их называем «недельки». При наших нагрузках дольше семи дней они не держатся. Но на парадных сапогах металлический подбой обязателен, — объясняет капитан Ковалевский.
Когда солдат демобилизуется, его парадный костюм с аксельбантами и золотыми погонами, к сожалению, утилизируется. Ибо вторично использоваться уже не может — новому призывнику пошьют новый, чтоб сидел как влитой. Многие ребята признаются, что мечтали бы в этом костюме уволиться в запас. Думаю, все женское население двора просто упало бы, увидев вчерашнего соседа Вовку в галифе, хромовых сапогах и с золотыми погонами. Может, когда–нибудь так и будет. А пока же ребята с некоторой грустью спарывают бирочки со своими именами с кителей и рубашек и сдают согласно описи.
Чтоб ни один мускул не дрогнул
Главное, что я поняла, чтобы здесь служить, надо действительно быть спокойным и упрямым. Ведь делегацию или начало парада приходится ждать по нескольку часов, в любую погоду. Обычно рота приезжает к месту проведения мероприятия заранее. Последняя репетиция и последний осмотр. Командиры взводов поправляют форму на своих подопечных. Не потому, что бойцы такие беспомощные, — просто караульному, как водолазу, готовящемуся к погружению, не обойтись без помощи товарищей. Ведь только со стороны можно увидеть все дефекты и складки, аккуратно их расправить. А случается и сапоги друг дружке натирают. Ведь если сам нагнешься — заново заправляться придется.
Наконец, караул застывает в ожидании высоких гостей. Вся церемония займет всего лишь несколько минут. Несколько минут, ради которых часами, днями и месяцами солдаты маршируют на плацу. Ради них они до судорог тянут ногу и чеканят шаг.
— Где бы я еще смог увидеть Президента, глав других государств? — рассуждает сержант Артем Шилковский. Родом он из Гродненской области, но после службы собирается остаться в Минске. Вокруг РПК всегда «рекрутеры» ходят: уволившихся в запас бойцов охотно берут на службу в МВД, МЧС, управления охраны посольств и даже в Службу безопасности Президента. Так что у Артема немало надежд на будущее. Тем более что за 13 месяцев службы он уже имеет множество благодарностей и поощрений. Немного смутившись, признается, что его девушка очень гордится им, всегда смотрит по телевизору парады и шествия, в которых Артем принимает участие.
Некоторые солдаты даже заводят специальные альбомы, куда вклеивают фотографии и газетные вырезки о своей службе в РПК. У многих за полтора года собираются солидное портфолио и море воспоминаний. Президент Венесуэлы Уго Чавес, к примеру, во время своего прошлогоднего визита в Беларусь не скрывал искреннего восхищения выправкой и слаженностью шага бойцов роты почетного караула. И даже признался, что мечтает создать подобное военное подразделение у себя на родине.
Солдаты, конечно, улыбались. О многом они не расскажут восторженному президенту дружеской страны. Например, о том, что для службы в РПК необходимо иметь нечеловеческую выносливость. О том, что когда заканчивается парад, их рубашки можно выкручивать, они мокрые насквозь. О том, что летом в полной парадной форме — перчатках и сапогах, нестерпимо жарко, а зимой — холодно. О том, что уже через час четырехкилограммовый карабин превращается в настоящую пудовую гирю, а фуражка сдавливает голову до невыносимой боли. Что после «дембеля» не один еще год им будет сниться плац, над которым плывет в изнуряющем мареве: «Раз, два, три, четыре; раз, два, три, четыре...»
Конечно, они никому не расскажут об этом. Не уронят лица. Они ведь всегда помнят, что, помимо всего прочего, они — лицо страны, ее Вооруженных Сил. Безупречное лицо.
Фото БЕЛТА.
