Когда случается бывать в районе тракторного завода, ноги сами несут меня к МТЗ–2, что на пьедестале перед центральной проходной. Он как привет из моего детства...
Шестая по счету весна ворвалась в мою жизнь не победным журчанием ручьев, а ревом трактора, пахавшего уже не наше, а колхозное поле. Он был весь из железа. И колеса, и руль, и сиденье. Хищно сверкая отполированными землей зубьями задних колес, трактор шел прямо на нашу хату. За спиной тракториста — длинный рычаг. Он пытался поднять им плуг, но что–то не получалось. А трактор все ближе и ближе к дому. Вот рухнул под ним забор. Я оцепенел от ужаса: развалит хату! Вломившись в огород, трактор замер у самой стены. Мама выбежала из дому, ругая тракториста на чем свет стоит. «Ладно, тетка, не шуми, — успокаивал ее чумазый парень. — Поправлю я твой забор. Будет, как новенький». И, подмигнув мне, предложил: «Хочешь прокачу?» Кивнул на деревянный ящик под сиденьем: садись, мол, сюда. «Не–а», — решительно отказался я. Трактор внушал мне страх. Дребезжа всеми железками, изрыгая вонючие выхлопы, весь в копоти и подтеках масла пресловутый железный конь, так близко увиденный мной впервые, производил отталкивающее зрелище. Он взорвал тихую жизнь нашего хутора. И уже тогда я понимал своим умишком: того, что было раньше, не будет. Но слишком неприглядно и грубо вторгалось это новое...
А следующей весной произошло чудо. Теплый весенний ветер донес с дальнего поля мерный рокот трактора. Ну как тут удержаться и не побежать ему навстречу?! То, что я увидел, ошеломило меня. Мне почудилось, будто ветер катил по полю огромный алый мак (маки росли в нашем огороде. Большие, красивые — ими нельзя не любоваться). Это и был МТЗ–2. Вот он скрылся за горизонтом. Вот, пламенея, издалека вынырнул, вырастая на глазах. Без надрывного рева мотора. Без сверкания зубьев–клыков — колеса на резиновом ходу. На краю поля тракторист поднял гидравликой (он сам назвал мне это слово) 3–корпусные плуги, развернулся. И вновь побежала за ним полоса вспаханной земли. А бороздой важно вышагивали грачи. Как когда–то за отцовским плугом. И была во всем гармония. Я это чувствовал. Но такого слова тогда еще не знал.
Тракторист, наш земляк, видя, что я как завороженный стою на том же месте, притормозил. Махнул мне рукой: залезай! Усевшись рядом с ним на мягком сиденье, мы пошли на новый круг. Преодолев робость, я засыпал земляка вопросами: что? как? почему? И на все получал вразумительные ответы (вот тогда услышал слово «гидравлика»). Это был счастливейший день моего детства...
Рассказываю Петру Адамовичу Амельченко о моих детских впечатлениях и читаю в его глубоких, умных глазах неподдельный интерес. Петр Адамович старше меня на 12 лет (в июне этого года ему исполнилось 80), но в душе я чувствую себя его ровесником. Многое из того, что прожито, пережито и передумано, роднит и сближает нас. Ничем другим, как духовным, это родство не назовешь. Но порой оно бывает дороже кровного. А то, что мы из одного времени, — это факт.
Вся, как говорят, сознательная жизнь Петра Амельченко связана с конструкторским бюро Минского тракторного завода. При его личном участии разработано 25 моделей тракторов МТЗ, соответствующих мировому уровню. 17 лет он был генеральным конструктором ПО «МТЗ». Петр Адамович стал на заводе первым доктором технических наук. Первым профессором. Он — лауреат премии Совета Министров СССР и Государственной премии Беларуси. Получив известность и признание в мире тракторного и сельскохозяйственного машиностроения, Петр Адамович избран академиком Международной инженерно–технологической академии, Российской академии транспорта, Международной академии информационных технологий. И это еще далеко не все о нем, крестьянском сыне из деревеньки Петраш Хойникского района.
Петр Адамович умеет слушать, но еще лучше — рассказывать:
— С таким железным конем, как из вашего детства, я хорошо знаком, — скажет он. — Сосед наш работал на нем. Правда, больше мы видели его под трактором, чем за рулем. Ломался «Универсал» беспощадно. То подшипники поплавятся. То сцепление полетит. То никак не заводится. Нечеловеческое надо было иметь терпение, чтобы работать на такой ломачине. Может быть, эта картинка вечно ремонтируемого трактора и стала для меня побудительным мотивом конструировать для села технику — простую, неприхотливую, но очень надежную. Но это будет потом...
Если бы не война, в школу я пошел бы осенью 1942 года. И та самая осень могла стать в моей жизни последней. Как и для всех жителей села...
Немцы согнали нас на край деревни. Окружили плотным кольцом. Выгоняли на улицу кто в чем был одет. Стою в одной рубашке. Но колотит меня не от холода — от ужаса. Толстый рыжий немец, явно мясник, держит на поводке овчарку. Рукава закатаны. На руках рыжая шерсть и веснушки. Овчарка захлебывается лаем. Раскрытая пасть с хлопьями пены у самого лица. Немец натягивает поводок, и вцепиться мне в горло овчарка не может. В ярости рвет лапами мою рубашку. Располосовывает когтями грудь и живот. На тупой физиономии немца — ухмылка. Эта игра доставляет ему удовольствие.
Спас людей от смерти староста. Он убедил карателей, что в селе живут только те, кто значится в списках. Немцы обшарили все хаты и постройки. Не обнаружив никого постороннего, отпустили сельчан.
Годы, как ластик, стирают из памяти и печальное, и радостное. Но такое не сотрется...
Мои родители были люди глубоко верующие. Отец — церковный староста. Мама с молитвой просыпалась и с молитвой ложилась спать. В семье строго соблюдались все посты и отмечались церковные праздники. Отец хотел, чтобы я стал священником. И потихоньку настраивал меня на этот путь. Пел я на клиросе. Читал Библию. Священник нашей церкви часто захаживал к отцу в гости. Слушая его далеко не божественные рассуждения, я убеждался в неискренности, противоречивости взглядов и поступков священнослужителя. Когда человек говорит одно, делает — другое, а думает — о третьем, такие люди для меня просто не существуют...
Религиозным человеком я не стал, но и воинствующим атеистом никогда не был. Верю, что не стечение случайных обстоятельств, а некая высшая, светлая сила ведет тебя по жизни. Если ты, конечно, того стоишь.
Среднюю школу я окончил с золотой медалью. Это при том, что после восьми классов поступил в Рудаковское училище механизации сельского хозяйства. Получил специальность механика–комбайнера. И даже на уборке хлеба поработал помощником комбайнера. Когда явился домой весь в пыли и мазуте — одни глаза блестят, мама в ужасе стала креститься. Никто не вынуждал меня поступать в училище, но это произошло. И стало первой ступенькой на лестнице, что вела в мою профессию. Хотя честно скажу: я этого не осознавал. Мой любимый предмет в школе — математика. Мне легко давалась физика. Вот и решил я поступать в МГУ на физико–метаматический факультет.
В нашей глухой деревеньке почты не было. Почтальон появлялся раз в неделю, а то и реже. Письмо из Московского университета с вызовом я получил с большим опозданием. Ехать в Москву не имело смысла. А между тем до конца приема документов в вузы остались всего лишь сутки. Как я добирался в Гомель, а из Гомеля — в Минск (дальше райцентра бывать мне не приходилось), словами трудно описать. Но вот наконец стою перед дверью приемной комиссии автотракторного факультета Белорусского политехнического института. Она почему–то закрыта. На мой стук показался какой–то парень. «Тебе чего?» — спрашивает недружелюбно. «Хочу сдать документы. У меня — золотая медаль». — «Ты опоздал. Документы уже не принимаются. Приезжай в следующем году». И захлопнул дверь перед самым носом. Меня как будто обухом по голове ударили. Усталость и дорожные треволнения, бессонная ночь в душном общем вагоне, а тут еще перед самой поездкой повредил ногу, и боль не утихает ни на минуту... Внезапно все это лавиной обрушилось на меня. Стою ни живой ни мертвый... Как сквозь туман вижу: кто–то стремительным шагом идет по коридору. Мужчина средних лет. Взглянул на меня. Остановился. «Вам плохо, молодой человек?» — спрашивает с участием. «У меня документы не приняли. Сказали, что поздно...» «Ну, во–первых, осталось еще полчаса. А, во–вторых, давайте–ка мне ваши документы». Это был председатель приемной комиссии. А через минуту–другую парень, закрывший передо мной дверь, выскочил в коридор как ошпаренный. За ним — кто–то еще...
В 1958 году я окончил с отличием автотракторный факультет БПИ по специальности «Тракторы и автомобили». Распределение получил на МТЗ. В отдел главного конструктора. Здесь я проходил практику. И дипломную работу защитил по трансмиссиям. Знания в этой области у меня были основательные. И свои идеи были, и наработки. Но руководитель отдела главного конструктора Петр Иванович Бойков решил направить меня на разработку кабин. Я — к генеральному конструктору Ивану Иосифовичу Дронгу. Убедил его, что в группе трансмиссий принесу больше пользы, чем на разработке кабин. «Скверно начинаете, молодой человек, — бросил мне упрек Петр Иванович. — Идите работайте где хотите». Этими словами он дал мне понять, что для него я не существую. Моя зарплата — 80 рублей. Жена не работает — родился сын Юрий (кстати, он тоже с отличием окончил автотракторный факультет БПИ. А дочь Наталья — кандидат технических наук). Все конструкторы получают премии, а меня как будто и нет на свете. Но держусь. Знаю, что прав. И моя работа подтвердила это...
Мы создавали новый трактор МТЗ–50. Домой приходили в 10 часов вечера, а то и позднее. Никто не платил нам за сверхурочные. И не был этот порыв энтузиазма искусственным всплеском. Нас захватила и объединила идея сотворения трактора, которого еще не было в Советском Союзе. А за ним последуют: МТЗ–52, МТЗ–80, МТЗ–82, МТЗ–102... Появятся и модели, не имеющие аналогов во всем свете. К таким относятся горные или крутосклонные тракторы. Я горжусь ими, как гордятся родители своими детьми, ставшими знаменитыми на весь мир.
В бытность Советского Союза мировым брендом страны были: космос, Большой театр и трактор «Беларус». Не потеряна всемирная слава «Беларуса» и сегодня. Несмотря на глобальные экономические потрясения, каждый десятый трактор в мире выходит на МТЗ. Нынешнее семейство «Беларуса» — более 100 моделей и свыше 200 модификаций. Какое же это счастье осознавать, что твоя жизнь отдана великому делу! И как важно продолжать это дело в мои годы, работая начальником отдела тракторов и сельхозмашин Объединенного института машиностроения Национальной академии наук. Верно говорят: конструкторы, как и генералы, бывшими не бывают.
Фото автора.
Советская Белоруссия № 116 (24746). Суббота, 20 июня 2015
