Воспоминания о режиссере Викторе Турове его вдовы Тамары

— Ситуация вышла анекдотичная, — вспоминает вдова режиссера Тамара Турова. — О своем международном признании Виктор Тимофеевич услышал от кого–то из российских коллег, кажется, это был Сергей Соловьев. А уже через год его официально пригласили во Францию — как члена почетного комитета кинематографистов по случаю празднования столетия мирового кино. На «Беларусьфильме» эту новость восприняли с огромным удивлением...

Теперь, когда имя Турова вне критики и сомнений, а качество его фильмов многократно подтверждено зрительскими рейтингами, в это трудно поверить. Но факт: немалое число его нестандартных картин получали самую низкую — третью — прокатную категорию, выходили минимальным количеством копий в самых непрестижных кинотеатрах... Почти за каждый фильм Турову приходилось бороться. Часто — начиная уже с названия. Скажем, афиши с надписью «Через кладбище», появившиеся в кинотеатрах в канун 20–летия Победы, некоторые критики сочли чуть ли не пощечиной в адрес народа–победителя. Начинался фильм выразительно: от берез камера спускалась вниз, к кладбищу, подробно останавливаясь на каждом могильном камне. Настолько подробно, что можно было прочитать имена всех, кто нашел под ними вечный покой... В окончательной версии остались только верхушки берез и общий план. Но отстоять название Турову помогли — в ЦК КПБ нашелся человек, сумевший убедить чиновников от кино, что образ кладбища здесь ничуть не умаляет народного подвига...

Второй фильм — «Я родом из детства» он выпустил менее чем через два года. С песнями Владимира Высоцкого, не звучавшими до того нигде, кроме как с подпольных магнитофонных пленок. С самим Высоцким, который в «официальных кругах» был, мягко говоря, непопулярен... Первые рецензии в нашей прессе новую работу молодого режиссера разбили в пух и прах, едва не перекрыв ей путь на большой экран. Если приз за лучший режиссерский дебют, который вручили Турову на кинофестивале Прибалтики, Белоруссии и Молдавии за картину «Через кладбище», еще мог считаться случайной удачей, то успех второго фильма серьезно менял его положение на киностудии. Далеко не всем это нравилось...

Обычное, впрочем, дело. Любой талантливый человек мог бы рассказать много впечатляющих историй о профессиональной ревности. Даже много лет спустя ситуация для Виктора Турова сильно не изменилась. И столетие кинематографа во Франции праздновали без него. И профессором академии искусств вопреки многочисленным биографическим справкам он не был.

— Помню, с собрания, где решался вопрос о присвоении ему звания профессора, Виктор пришел чернее тучи, — откровенничает Тамара Петровна. — Без звания. Отказ аргументировали тем, что как выпускник ВГИКа он представляет не белорусскую, а российскую школу кинематографии...

Это он–то — автор фильмов по романам Алеся Адамовича и Ивана Мележа, режиссер, национальная принадлежность картин которого часто угадывается с первых кадров! Но правда и то, что его кино было слишком авторским, не для всех.

— А все потому, что сразу после войны во ВГИК пришло особенное поколение кинематографистов, — продолжает Турова. — Там у каждого была своя война. И очень личный взгляд на недавние события...

— Ему было что рассказать. Об отце, которого схватили у него на глазах и вскоре расстреляли (в годы войны Тимофей Антонович Туров был членом Могилевского подполья). О концлагере под Ахеном, куда попал вместе с мамой и сестрой. На всю жизнь у Вити остался шрам на подбородке — после того, как он, мальчишка, стащил газировку у кого–то из немецких охранников, его едва не убили. Но даже лагерь не разбудил в нем ненависти — помните, как в фильме «Я родом из детства» один из героев говорит, что немецкий — это язык Гитлера? «И Гете, и Шиллера», — возражает другой...

После освобождения они пешком шли по Германии. Витя отстал от колонны — кто–то из местных людей дал ему кусок хлеба, предложил помыться. После он несколько суток шел наугад, пока не нагнал–таки свою колонну. Ему было всего 8 лет, но он видел уже все. Однако самым сильным военным впечатлением были не боль, не кровь и ужас, а вот это возвращение домой, когда все границы вдруг исчезли. Об этом он и мечтал снять свой главный фильм. О людях, которые всегда мудрее своих правителей, о земле, которая перелопатит все мерзкое и снова станет плодородной...

Многие из той колонны не дошли до дома — одни остались в Европе, другие уехали в Америку и Канаду. А его мама вернулась. И ее тут же исключили из партии. Правда, в годы оттепели предложили восстановить членство, но она отказалась. У нее были свои принципы. Вместе с огромной, искренней, непафосной любовью к своей земле и людям, которую она в полной мере передала сыну. Но и принципы были.

Он говорил, что я во многом на нее похожа. Так или иначе, но общий язык с его мамой мы нашли сразу. Кстати, не факт, что без нее Виктор Тимофеевич стал бы режиссером. Хотя он играл Арбенина в школьном театре, поступать собирался в Бауманское. Но мама (ткачиха!) как будто предчувствовала Витину судьбу и выписала для него журнал «Искусство кино», который и изменил все...

На момент нашего знакомства я работала в кинотеатре «Октябрь». К 50–летию Высоцкого мы готовили большой творческий вечер и решили пригласить Турова. Позвонили, но он отказался — был занят работой над фильмом «Переправа». И тогда я пошла на киностудию... В то время была замечательно замужем: муж — успешный спортсмен, яхтсмен, свекор — четвертый человек в правительстве республики... Естественно, я не собиралась ничего менять. Но когда мы встретились с Виктором Тимофеевичем, как–то сразу почувствовала, что теперь у меня будет другая судьба.

Нет, все случилось далеко не сразу. Сначала был прекрасный творческий вечер с ярким гостем — режиссером Туровым, с голосом Володи Высоцкого, записанным на магнитофон, где он очень поэтично говорил, что «есть такая страна Беларусь, где он так любит бывать и где живет его друг Витя Туров»... У меня до сих пор хранятся записки из зала с того вечера. Вообще, я сохраняю все, что связано с Витей. Я его люблю...

К быту он был абсолютно равнодушен. Все, что Виктору Тимофеевичу нужно, это кровать, библиотека, ну и еще очки в последние годы. Практически это и составляло обстановку его квартиры, когда я попала туда впервые. Потом узнала, что в комнате долго стояла оранжевая надувная плот–палатка, в которой было солнечно даже в самую пасмурную погоду. Накануне моего визита он отвез ее на дачу...

Во время работы над фильмом «Люди на болоте» он познакомился с кем–то из наших врачей–психиатров. И тот предложил Вите... палату в своей клинике. Там была полная изоляция и никто не мешал работать над сценарием. Там он мог погрузиться в материал полностью, не отвлекаясь на телефонные разговоры и прочую суету. То время, когда он был абсолютно счастлив в своем «номере» в Новинках, занимаясь только тем, что хотел, Витя вспоминал очень часто.

«Фиеста» — так мог называться главный фильм Турова. Он уже начал работать над сценарием, нашел роман молодого гомельского автора о любви русского офицера и немецкой девушки, который должен был стать основой этой картины. И вдруг попал в больницу... За несколько лет до этого ему сделали онкологическую операцию, здоровье восстановилось полностью, после этого Витя снял еще две картины — «Черный аист» и «Шляхтич Завальня», занялся созданием кинофакультета в академии искусств. И вдруг... Врачи сказали, что от печени осталось 10 процентов. Его уже не лечили, только кололи обезболивающее. Прямо из больницы Витя стал ездить на какие–то заседания, работал над сценарием, готовился к своему 60–летию. Ему предлагали отложить банкет, а он настаивал, хотя уже понимал, что осталось недолго. Но... Помните фильм «Не горюй»? Он очень любил Георгия Данелия, и так же, как герой его фильма, решил попрощаться со всеми и заодно посмотреть на свои похороны. Ровно через неделю те же люди собрались в том же ресторане, чтобы помянуть Виктора...

zavadskaya@sb.by

Советская Белоруссия № 91 (24721). Суббота, 16 мая 2015