Имя художника Евсея Моисеенко сегодня помнят разве что специалисты

Художник родился в местечке Уваровичи (сейчас — городской поселок Буда–Кошелевского района) 28 августа 1916 года в большой крестьянской семье. Мальчика назвали в честь отца, который умер незадолго до его рождения, так и не успев увидеть сына. Мать, Матрена Сергеевна, была так по душе деду художника Прокофию, что он не захотел отпускать ее из семьи, и она вышла замуж за родного брата своего покойного мужа, Изота. Воспитанием же маленького Евсея занялся дед.

В растиражированных биографиях художника редко и мало что говорится о деревенском детстве — а ведь именно в детские годы, в ранние впечатления уходит корнями любой творец. Сам Моисеенко это понимал очень хорошо и писал в своих мемуарах: «Вспоминаю детство как самую счастливую пору жизни, когда испытываешь бесценное чувство защищенности. Человек определяется в детстве. Ваши корни — в семье, в ее нравственной почве, отношениях с окружающим миром. От первых впечатлений исходит и чувство Родины, какое небо над тобой, какие дожди тебя омывали, на какую землю ты ступил с порога. От этих исконных пластов жизни и начинается творчество».

И если взглянуть на работы Моисеенко, то увидишь именно это: белорусскую деревню, пашни и яблоневый сад, скромные домики, картины крестьянского быта, босоногих мальчишек, крепких людей с суровыми лицами и вечную любовь художника — лошадей. Коней художник пас в детстве вместе с дедом Прокофием, а на досуге рисовал их.

Красоту мира мальчику помогали постигнуть мать и дед — оба светлые, чистые, незлобивые люди. Это одни из центральных фигур в мире Моисеенко, они нередко появлялись на его холстах.

Любовь к рисованию у Евсея проявилась рано, под впечатлением картин и репродукций в старых журналах «Нива» и «Вокруг света», которые хранил его дядя и отчим Изот Прокофьевич. Тягу к творчеству поддерживал и развивал школьный учитель рисования Владимир Ларионов, считавший, что сельский мальчишка может и должен стать художником.

В 1931 году Моисеенко окончил семилетку в Уваровичах, собрал свои работы и отослал в Киевское художественное училище. Однако оттуда пришел отказ. Тогда работы были посланы в Москву, в Художественно–промышленное училище им. Калинина. Крестьянский сын Моисеенко обучение решил начать не с «высокого искусства», а с ремесла, чтобы быть человеком со специальностью. Он поступил на отделение росписи по металлу и папье–маше, которое, трудясь до седьмого пота и бесконечно рисуя, окончил в 1936 году.

Затем пришла пора более серьезной учебы: парень был принят в Академию художеств в Ленинграде, где его учителем стал выдающийся живописец, участник еще дореволюционных скандальных выставок «Бубнового валета» Александр Осьмеркин. 

Учеба молодого художника была прервана Великой Отечественной войной. Она застала студента Моисеенко на каникулах в родном селе, откуда он 5 июля 1941 года ушел в народное ополчение. Этот момент отразился спустя годы в одной из лучших его работ — картине «Матери, сестры». Материал для этой работы он собирал в Уваровичах, и позировали ему те, кто в 1941–м расставался со своими близкими. Прототипом одной из героинь стала мать художника, Матрена Сергеевна.

На подступах к Ленинграду часть, где сражался Моисеенко, была окружена и захвачена в плен. До апреля 1945 года художник находился в фашистском концлагере Альтенграбов в Западной Германии. Лагерь для военнопленных шталаг XI–А располагался в деревушке в 40 км от Магдебурга. Это был один из крупнейших концлагерей, где содержались военнопленные, в подавляющем большинстве молодые парни в возрасте от 18 до 30 лет. В лагере они жили в бывших конюшнях, их косили эпидемии сыпного тифа и гриппа, их уничтожали, они умирали сами от голода и непосильного труда.

В таких условиях Евсей Моисеенко выживал почти 4 года, пока Альтенграбов не освободили войска союзников. Война еще не закончилась. Художник рвался на фронт. Был отправлен на родину. Попал в 3–й гвардейский кавалерийский корпус, где и сражался до победы. Ужасы, перенесенные в концлагере, он не вспоминал практически никогда. Очевидно, эта тема была для него слишком тяжела. Зато, будучи в кавалерии, он в нечастые свободные минуты с упоением рисовал и делал наброски: изображал своих любимых лошадей, всадников — своих товарищей, все это послужило потом материалом для его будущих картин.

По окончании войны Евсей вернулся в Ленинград — заканчивать учебу. Его дипломной работой стало монументальное полотно «Генерал Доватор», на котором он изобразил кавалерийского командира времен начала войны — уроженца Витебщины Льва Доватора, наносившего своими внезапными атаками в тылу такой урон врагу, что немцы назначили специальную награду за его голову.

О работе Моисеенко ходили разнообразные слухи. И это был первый случай в истории Академии художеств, когда и экзаменаторы (в их число входили ведущие мастера живописи Валентин Серов, Игорь Грабарь и другие), и собравшиеся студенты приветствовали произведение аплодисментами.

Всего месяц спустя Евсея Моисеенко приняли в Союз художников — без положенного в те годы кандидатского стажа. Соцреалист и при этом авангардист Моисеенко едва ли не первым начал показывать людей такими, какие они есть. Крестьян — уставших от труда, но сильных, солдат — покалеченных, измученных войной, возвращающихся домой на костылях. Притом эта предельная достоверность, подлинность материала нередко сочеталась у него с авангардной манерой письма.

Стиль Моисеенко с течением лет неоднократно менялся — и это до сих пор удивляет неподготовленного зрителя. Неужели и этот суровый реализм, и это авангардистское полотно вышли из–под кисти одного и того же художника? Не менялось лишь одно: любовь к родной веске, куда Моисеенко до конца жизни постоянно ездил из Ленинграда навещать сестер и племянников (своих детей у них с женой не было) и где все время бродил по окрестностям и делал зарисовки деревенских пейзажей, часами пропадал на этюдах...

В Уваровичах есть еще старожилы, встречавшие лично своего именитого земляка. Все как один вспоминают, что Евсей Евсеевич был человеком очень добрым и совершенно не официальным, несмотря на звание народного художника Советского Союза, академика, Ленинскую и Государственную премии СССР, свою громкую тогда известность.

Сегодня память о Моисеенко в Беларуси сохраняют немногие энтузиасты. В Уваровичской горпоселковой библиотеке с 1996 года существует уголок художника, который бережет и, по возможностям, старается пополнять библиотекарь Людмила Журова. Родственники художника передали в уголок несколько старых семейных фотографий, здесь собраны книги о Моисеенко (одна с автографом самого художника). Людмила Михайловна с охотой рассказывает о каждой книге: как она появилась в фонде, кто ее подарил. 

— Думали построить в Уваровичах, даже место определили, но рядом Буда–Кошелево, районный центр, туда и добраться проще — и, видимо, поэтому картинную галерею имени Моисеенко открыли там.

Здание картинной галереи в Буда–Кошелево, которая начала работу в 2007 году, спроектировал племянник Евсея Моисеенко Сергей. Здесь хранится единственная на всю страну работа художника — этюд 1946 года.

Галерея — красивая, современная, светлая — раньше проводила Международные славянские пленэры по живописи им. Е.Е.Моисеенко, собиравшие вместе белорусских, российских, украинских художников. Их произведения остались в фондах. Но в последние годы это начинание заглохло.

Директор галереи Людмила Жукова сетует на то, что большая часть работ художника и все документы находятся в Ленинграде (теперь уже Санкт–Петербурге), а Беларуси не досталось ничего:

— Выставку петербуржцы согласны организовать, но не у нас, а в Минске, может быть, еще и в других крупных городах, и, кроме того, они очень уж большую сумму хотят за экспонирование. В их фондах около 2 тысяч работ, около 3 тысяч рисунков, и, конечно, видеть это «живьем» совсем не то, что в репродукциях...

О приобретении хотя бы нескольких картин речи не идет. Буда–кошелевской галерее это просто не по силам, хотя, по словам Людмилы Жуковой, стоимость работ Моисеенко начинается от 10 — 15 млн. белорусских рублей. Такую покупку могло бы себе позволить и частное лицо. Впрочем, есть проблема и другого рода: коллекционеры, которые расставаться с работами Моисеенко пока категорически не хотят.

Все эти трудности, конечно, преодолимы, если задаться целью. Было бы очень и очень неплохо, чтобы к 100–летию Евсея Моисеенко в 2016 году хоть какое–то количество его работ если не вернулось, то побывало бы в Беларуси на выставках — не только в Минске, но и на малой родине художника.

ovsepyan@sb.by

Советская Белоруссия №137 (24520). Среда 23 июля 2014 года