Это мой город

Продолжаем публикацию фрагментов книги О.Белоусова.

Приезжая в любой незнакомый город, первым делом иду на базар. Может, мне кажется, а может, это действительно так, но именно базар дает первое и наиболее точное ощущение не только города, но и его окрестностей, знакомит с людьми, их бытом, обычаями.

Базары в послевоенные годы, хоть номинально и назывались колхозными, таковыми никогда не являлись. Все, что было выращено в колхозах, прямиком следовало в магазины. Написал "прямиком" и призадумался, поскольку колхозная продукция "прямиком" никогда в магазины не поступала - были посредники, тоже государственная система переработки. На базаре на торговом месте всегда присутствовал мужик, который этот продукт вырастил, с ним можно было побалагурить, поторговаться, сбить цену - это входило в ритуал. Были и невиданные в магазинах продукты - домашние сыры, "вяндлiна", "пальцем пиханные" колбасы, всевозможная птица, кролики, кабанина, лосятина - одним словом, гурману и любителю, имеющему деньги, всегда можно было что-то выбрать. И, пожалуй, у каждого постоянного посетителя базара были постоянные продавцы, которых знали, которым доверяли и которые зачастую откладывали постоянному покупателю кусочек по вкусу.

На минских базарах продукты, однако, были простые и присущие сельскохозяйственной традиции Белоруссии. Кроме мясных и молочных, конечно, всяческие сезонные овощи и фрукты. На базаре в Бобруйске, как рассказывал мне один тамошний старожил, можно было купить до 20 сортов одной только антоновки. Сегодняшним умом понимаю: колхозник, работавший за "палки" (так назывались начисляемые в колхозе трудодни, которые не были обеспечены ни деньгами, ни продуктами), тащил на базар все, за что можно было получить хоть копейку. При социализме именно колхозник был самым обездоленным человеком в государстве - без паспорта, без денег. Наверное, оттого, что многие новоприбывшие в Минск "насельники" были или приезжими из России начальниками, или местными крестьянами, правдами и неправдами вырвавшимися из колхоза, чисто эмоциональное отношение к мужику, торговавшему на базаре, было уничижительное. Относились к кормильцу свысока, как к человеку, не сумевшему чего-либо добиться в жизни, плохо образованному, - одним словом, неудачнику. Не отсюда ли, не из тех ли времен и пренебрежительное прозвище "колхозник", которым и сегодня подчас награждают хлебороба?

Впервые почувствовал, что что-то не в порядке в социальной табели о рангах, когда попал на базары в тех окрестностях великой империи, в которых колхозный строй либо не успел укорениться, либо национальная традиция торговать оказалась сильнее и глубже социалистической традиции презирать торгующего.

К первому разделу относились базары в западных областях Беларуси, во Львове, в Литве; ко второму - фантастические базары Средней Азии и Закавказья. До сих пор слюнки текут, когда вспоминаю немыслимое изобилие ташкентских, тбилисских, сухумских базаров, когда вспоминаю базар во Львове, Рахове, базар в Вильнюсе, на который ездили за казюкасами - неимоверной красоты букетами из сухих полевых цветов и злаков. Там впервые ощутил, что торгующий на базаре человек обладает внутренним достоинством. Ощутил его спокойствие, уверенность в себе, основательность хуторянина и легкую насмешку над суетящимися, толкающимися у прилавков горожанами.

В этой основательности западного торгующего человека было ощущение самодостаточности, понимание своего места в обществе не как униженного и ограбленного, а уважаемого, почтенного человека, готового поделиться плодами трудов своих, ощущение гордости за свой товар, за свое умельство.

На хуторе под Молодечно, где мы проводили лето, жил "абориген" - Алексей. Леша виртуозно плел из расщепленных вдоль сосновых корешков уникальные поделки. Мог сплести и "кошык" для куклы моей дочери, и невиданной красоты и изящества кошелек для дамы, и огромный туес для всякого сыпучего вещества, необходимого в деревенском быту. Даже бутылку мог сплести, которая благодаря его волшебному умельству не протекала. Сколько мы его уговаривали, убеждали, что его замечательные руки могут кормить не хуже, чем непыльная, но и неденежная должность сторожа чего-то колхозного, - не поверил, не допуская мысли, что является хранителем невиданного мастерства, национальной культурной традиции.

Когда снимал фильм о белорусской керамике, объездил, пожалуй, всех мастеров, известных в этой области. Где-то под Кобрином наблюдал за гончаром, владевшим ремеслом изготовления черно-лощеной посуды. Тогда воспринял его замечательные горшки, кружки, миски и глечики как нечто само собой разумеющееся. Умеет мужик и умеет, что здесь особенного. Позднее увидал в салонах Монреаля, Копенгагена, Бремена, Праги эту самую черно-лощеную керамику, охнул, а прочитав таблички с ценами, понял - мастер был уникальный. И мастерство его - уникальное. Но неоцененное - колхозник же...

Почему я перекинулся от продуктов питания на белорусских базарах к изделиям мастеров народного творчества? Просто на этих примерах наиболее наглядно читается, как не ценим мы то, что умеем, как наплевательски относимся к собственной культуре. Потому что и изготовление колбас, и засолка традиционного белорусского сала, и изготовление сыров, и обжиг изысканных гончарных произведений не существуют вне народного опыта, многовековой национальной культурной традиции.

В Алма-Ате на базаре построен целый павильон, в котором аксакалы торгуют кумысом. У каждого свой рецепт, свой от деда к отцу передающийся секрет изготовления пенного напитка. Забравшись в этот павильон, не вышел, пока все не перепробовал, все не продегустировал. Правда, вышел - не совсем правильное слово: кумыс хоть и слабо, но все-таки напиток алкогольный, а аксакалов (никто другой там не торгует) было множество.

Подобная история случалась и на молдавских базарах. Погребков, подвальчиков с домашним вином на продажу там неисчислимо. У каждого свое вино, свой рецепт, свой виноградник, свой сорт лозы, свои "прибамбасы": виноделие так же, как и изготовление кумыса, - продукт национальной культурной традиции. Виноделы и кумысовары - почитаемые всеми люди.

В гуцульском Рахове, на базаре, набрели с женой на невиданной красоты постолы-тапочки из сыромятины с загнутыми вверх носами, украшенные насечкой. Нам было нужно много и разных размеров. Навели справки, поднялись в горы, на хутор, где жила древняя бабуля. Долго убеждали, что мы не из милиции, не фининспекторы, что не причиним ей зла. Уговорили! И она при нас изготовила несколько пар постолов разных размеров и отделки. Одни из них донашиваю сегодня. Истерлись, потрескались, но - вот немыслимое умение выделывать сыромятную кожу - носятся!.. А прошло с тех пор лет тридцать с хорошим гаком.

Ярмарки, базары, торжища всегда были привлекательными для мастеров, будь то сапожники, гончары, кулинары. Это всегда был праздник удивления и восторга. Праздник знакомства и чревоугодия. Мы потеряли эту традицию. Мы не радуемся, если сосед что-то умеет делать лучше нас. Торговля потеряла свой азарт, перестала быть искусством. Обратите внимание, как и кто ныне торгует на "Комаровке". Они не радуются тому, что у них замечательный товар. Они не гордятся своей землей, на которой выращены плоды. В лучшем случае на вопрос: "Откуда родом эти замечательные огурцы?.." - услышишь однообразное: "Из Пинска... А в чем дело? А что такого?.."

А ни в чем, просто мне интересно! Просто мне поговорить хочется, потрепаться, позубоскалить. Я и из-за этого люблю ходить по базарам. Люблю услышать сочное словцо, невероятно емкую фразу, смачную похвальбу - согласитесь, устное народное творчество тоже продукт национальной культурной традиции. Вместо него - подозрительное: "А что такого?.."

Однажды, задолго до восхода солнца, попал на Привоз в Одессе. Базар был еще или уже закрыт, но торговцы - при товарах. Я не помню в жизни более замечательной ночи. Какое там "чрево Парижа"!.. Мы ели помидоры, макая белый хлеб в подсолнечное масло, раздирали зубами черноморских бычков, меня наперебой угощали невероятной толщины и прозрачности салом, наливали в не очень чистые и вовсе не одноразовые стаканы вино, огненную хохляцкую самогонку... А разговоры, разговоры... Я даже пытаться не стану передать колорит немыслимо изящных малороссийских, специфически одесских фраз, которыми обменивались тамошние торговки. Это был Привоз - и тут ни убавить, ни прибавить. Это нужно испытать!

На "Комаровке" я люблю покупать квашеную капусту у замечательной мастерицы этого дела - Раи. Люблю поговорить с ней "за жизнь". Я знаю, она не перекупщица. Я видал фотографии с ее капустных плантаций. Работают - она, муж, дочь, зять. И если за прилавком нет Раи, а стоит ее дочь или зять, значит, Рая "завiхаецца" либо на плантации, либо у засолочных чанов. Рая делает капусту более чем десяти сортов, на выбор. Иногда жалуется, как ей тяжело, иногда просит познакомить с кем-нибудь из рестораторов - она готова снабжать их кухню потрясающей капустой, которую можно есть как отдельное блюдо. Я не могу помочь Рае. Белорусские рестораторы предпочитают маринованную капусту из Венгрии или еще из какого заграничья. Наверное, думают, что это очень престижно. А может, просто у нас нет собственных рестораторов, как почти нет, пожалуй, на "Комаровке" и мужиков, которые сами бы выращивали и сами продавали продукт. Кажется - там все сплошь перекупщики. Сдается мне, что белорусскому мужику на главном торжище страны просто нет места. Выжили его оттуда, выставили. Я, конечно, не против того, чтобы минчане могли в широком ассортименте покупать "колониальные" товары: помидоры из Испании, цветную капусту из Голландии, апельсины из Марокко, яблоки из Польши, гранаты из Азербайджана, дыни из Самарканда, арбузы из Астрахани... Честь и хвала ушлым, рисковым купцам, доставляющим к нашему столу невиданные и неслыханные в эпоху развитого социализма плоды. Я их очень уважаю, я люблю с ними беседовать. Я люблю расспрашивать, из какого района Азербайджана гранаты, из какого места Абхазии мандарины. Мне нравится, как они восхищенно цокают языком в ответ на незамысловатую фразу о том, что настоящие мандарины растут только в Абхазии, а настоящую дыню можно привезти только из Самарканда. Но что-то в последнее время и этих "лиц кавказской национальности" все меньше и меньше за прилавками. Неужели и их вытесняют, выпихивают приблатненные тетки и девицы, заполонившие рынок и явно не являющиеся носителями национальной культурной традиции?