Что скрывают под собой льды Антарктики?
Помните строчки из песни: «Ты солнцу и ветру брат»? Они посвящены геологам. Олег Мясников — из их когорты. В 15 лет парнишку из Толочинского района позвала дорога, желание искать клады земли. Сегодня за плечами техникум в Саратове, Казанский университет. А из дорог — хождения за Полярный круг, на Тянь-Шань и Чукотку, экспедиции в такие регионы Союза, куда и вертолетом не долететь. Вспоминая прошлое, Олег Васильевич улыбается:
— Мы приходили с чистой картой, а когда уходили — начинались работы по добыче ископаемых. А находили мы часто. И гордились, что первые!
А недавно Олег Мясников, научный сотрудник лаборатории геодинамики и палеографии Института природопользования Национальной академии наук Беларуси побывал в Антарктиде. И тоже в первых рядах.
Собственно, об этом я и пришел поговорить с Олегом Васильевичем. Мне довелось писать о первой и второй белорусских антарктических экспедициях, которые состоялись в рамках Государственной целевой программы по мониторингу полярных районов Земли, которая утверждена Советом Министров Республики Беларусь. Писал я и о первом начальнике БАЭ Алексее Гайдашове. Он отметил, в частности, что на шестом континенте расположены колоссальные запасы пресной воды и полезных ископаемых, в их числе — нефть, алмазы, уран, уголь и редкоземельные элементы.
— Так ли это? – спрашиваю Олега Васильевича.
— Не знаю, — честно признается Мясников. – Для того, чтобы утверждать, надо не один раз побывать в Антарктиде. Пока я увидел не тронутый цивилизацией край и необыкновенные пейзажи.
Он приглашает меня сесть поближе к компьютеру, показывает снимки, и я вижу неземную красоту. На них айсберги, «марсианские» просторы, до блеска отполированные скальные глыбы, зажатое снегами синее-синее озерцо, устремленный в небо крест рядом с ледником, разгуливающие с людьми ватаги пингвинов, стоящий у белого берега одинокий корабль... Снимков много, несколько сотен.
А потом геолог показал мне камни, доставленные с шестого континента. Они сразу завораживают, взор не оторвать. В них какие-то прожилки, кристаллы. Хочется смотреть и смотреть, как в калейдоскоп. Пока я рассматриваю их, Мясников эмоционально рассказывает о своих впечатлениях:
— Мы выгружались за 80 километров от берега. Из-за могучих льдов, которые были около трех метров толщиной, корабль к берегу не подошел. На материк нас забросили вертолетами. А когда возвращались домой, эвакуировались, корабль на рейде стоял в трех милях от нас. То есть вынесло мощным штормом и айсберги, и лед, все очистило у берега. И появился звук. Там даже по-другому слышится. Плещется морская волна, а ты ее не слышишь. Выходишь — ветер шумит, пингвины крякают. Там все почему-то крякают, как утки: и пингвины, и поморники. И только когда спускаешься к морю, только там слышишь плеск волн. Когда возвращаешься на родину, долго не можешь привыкнуть к шуму: идет машина — и ты уже начинаешь шарахаться, теряешь контроль. А потом привыкаешь потихоньку.
Антарктида от Арктики сильно отличается. За Полярным кругом жить, в принципе, можно, и люди там живут, аборигены например. А в Антарктиде без специального обеспечения никак не обойтись. Там только пингвины водятся да поморники.
— Но зато там чистый воздух, первозданные края, — с видом знатока говорю и я.
— Да, дышится легко. Но влажность очень низкая, всего 30–40 процентов. Приходилось даже воду разбрызгивать в жилых помещениях. Кроме того, воду ставили на тумбочках в вазах, чтобы она испарялась. Там воздух, вода и влажность – все другое. Для тех людей, которые там зимуют, – серьезная нагрузка на организм. Во-первых, вода практически дистиллированная. За полтора года, пока зимовка идет, с костями происходят метаморфозы, они становятся более хрупкими. Когда я вернулся в Минск, мне наша вода две недели казалась соленой.
— Но экспедиция, Олег Васильевич, прошла без чрезвычайных происшествий? Говорят, Антарктида каждый год собирает свою скорбную дань?
— Мне не было тяжело. Но там все время надо быть готовым ко всему, в боевой готовности. За месяц до окончания экспедиции заштормило, начала складываться сложная ледовая обстановка. И нам говорят: в пять часов утра научно-исследовательское судно «Академик Федоров» будет на рейде, на сборы полчаса. Все было упаковано, собрано, мы отправились в дорогу.
— О чем говорят ваши исследования?
— Я прошел всю территорию, прилегающую к нашей базе. Нет там сильных отклонений от стандартов. Нет того, о чем пишут в газетах, чем хвастают некоторые полярники, мол, мы там рубины ногами пинали. В Антарктиде всего два процента открытой территории. Остальное – ледники, толщиной до трех и более километров. Попробуй, пробури, найди! Зато там, где выходят скалы, все видно невооруженным глазом: структура, трещинки, прожилки. Всю тяжелую работу за геологов сама природа выполнила, ледники. И все сделано прекрасно, можно даже сказать, вымыто, подметено. Видя все это, начинаешь понимать, почему этот загадочный континент так привлекал и влечет людей.
Даже Гитлер бросал сюда свои взгляды. Говорят, его летчики летали там на своих самолетах, застолбили даже территорию специальными вымпелами, назвав ее Швабией. И одна уважаемая российская газета напечатала недавно статью, в которой утверждалось, что фюрер со своими приближенными спрятался в глубинах Антарктиды, найдя входы туда.
— Верите этому утверждению?
— По поводу Гитлера – нет. А по поводу входов – все возможно. Как и по поводу полезных ископаемых, о которых вы спрашиваете.
Так вот, в тех местах, где мы жили, есть сопка, которую назвали рубиновой, но есть там эти минералы или нет — трудно сказать. А гранаты есть. Но как породообразующие. Зерна крупные, кристаллы в пять – десять раз больше, чем в основной породе. И на эти гранаты смотришь, как на некое чудо. Они очень красивые. Однако ни молотком, ни зубилом их не выбьешь. Но при определенных условиях часть породы можно выломать. Очень красиво получается.
— Что еще можно найти в Антарктиде?
— Все, что угодно, это только дело времени. Если там начнутся разработки полезных ископаемых, то, я не сомневаюсь, они найдутся. Вот я увидел лишь «хвостик» минералов, а может, дальше их очень много? Надо вести поиск, делать аэромагнитную съемку. На станции Прогресс я увидел рудную прожилку, а возможно, там залежи руд. Теперь там все бурят: и русские, и американцы. Объясняют это изучением пластов льда, древних бактерий и прочее, прочее... Но что на самом деле там открыто – только им известно. Но я думаю, если работа ведется десять лет и все в одном месте, то она представляет интерес не только научный, но и практический. То есть в Антарктиде есть зоны повышенного интереса. По идее, там тайн не должно быть, но они есть. И если настанет время дележки территории шестого континента, как она будет происходить, трудно сказать. Трудно сказать и о том, у кого какой камень спрятан за пазухой. Не тот камень, которым бросить в соседа, а тот, который соседу не показать. Но одно ясно: все готовятся и все ждут своего часа.
И если там обосновываться, то всерьез и надолго, чтобы потом не было стыдно перед мировым сообществом, чтобы наша точка была вписана в мировую систему. Там идет борьба, как в спорте, — кто лучше? И надо доказать: мы не хуже, мы тоже чего-то стоим. Тем более что Антарктида не недосягаемое будущее, а реальный континент, хоть и далекий. А в будущее тоже надо стремиться, встретить его достойно и не вздыхать потом горестно: просмотрели, просчитались. И если мы говорим: страна пошла в Антарктиду, то этим надо гордиться.
