Уже в начале прошлого декабря все мысли были о том, как бы побыстрее поменять ежедневник. «Плохой год», тяжелый, високосный — как возникло это ощущение 3 января 2008–го, в день смерти Александра Абдулова, так точило все 12 месяцев. Одна траурная рамка за другой, потеря за потерей, сплошной поток трагических нелепостей, случайностей, стечения обстоятельств. Что горше всего — уходили рано, не подняв детей и порой даже не заявив о себе толком. «Плохой год» истек, на мистику пенять нечего, она, впрочем, и раньше была совершенно ни при чем, когда эксперты обсуждали этот не поддающийся разумению, но поддающийся объяснению феномен — «сверхсмертность людей трудоспособного возраста». Минздрав уже много лет называет его крупнейшей социальной и медицинской проблемой.
Отчего умирают? Цифры известные: каждый второй — «от сердца», каждый седьмой — от рака, каждый десятый погибает не от болезни, а от всевозможных внешних причин. Это если взять всех, независимо от возраста и пола. А если сосредоточиться на опоре любого общества — людях трудоспособного возраста, то картина тут же видоизменится. И видоизменится страшно. Во цвете лет от болезней системы кровообращения, пресловутых «врагов № 1», умирают даже реже, чем от трагических случайностей. 31 процент против 32! Допустим, из–за случайных отравлений алкоголем Беларусь потеряла за год свыше 2,5 тысячи человек — на 5,6 процента больше, чем раньше. Еще больше — 2.662 человека — ушли из жизни добровольно. «Убивает» как сама эта цифра (мы по–прежнему здесь в тройке «лидеров» среди европейских стран), так и комментарий к ней: большинство решилось на последний шаг не без участия того же алкоголя. Около 2 тысяч человек погибло в ДТП, и, несмотря на все усилия программы «Минус 100», это на 1 процент больше, чем год назад. В результате имеем то, что имеем: женщины живут в среднем 76 лет, а среднестатистический мужчина не дотягивает и до отметки в 65. Увы, именно сильная половина создает феномен «сверхсмертности в трудоспособном возрасте», именно ее это вина и беда.
Еще хуже ситуация у наших соседей. В России ежегодно умирает, не дожив до пенсии, полмиллиона человек, 8 из 10 — мужчины. В Украине ряды сильного пола к 60 годам редеют вдвое. Причину искали долго и обстоятельно. Сначала отмели экологический фактор: да, влияет, но не настолько же! Затем — материальный. Оказалось, что в Армении и Узбекистане, перенесших после распада Союза тягот побольше, «феномен сверхсмертности» не актуален. Да что там, даже в Ингушетии, не самом богатом российском регионе, мужчины живут на 11 (!) лет дольше, чем в целом по стране. Уровень медицины, посчитали некоторые эксперты, тоже мало что изменит — от силы прибавит к продолжительности жизни года два. Что остается? То, что лежало на поверхности. То, о чем медики толкуют из года в год: мягко говоря, вредные привычки, особенно «культура пития». Когда ученые из Лондонской школы гигиены и тропической медицины в течение двух лет понаблюдали за демографическими казусами Ижевска, то едва не схватились за голову: 43 процента мужчин, умерших в возрасте 20 — 55 лет, — в той или иной степени жертвы пьянства. Подшофе работали, садились за руль, выясняли отношения, увлекались экстримом или до такой степени «вошли в штопор», что уже сдался организм. Ну и поразились бы демографы прежних поколений: в 1897 году в Российской империи примерно 40 процентов детей не доживали до четырех лет; сейчас, в век высоких медицинских технологий, смерть малыша — трагическое исключение, а вот молодые мужчины умирают, как будто за сто с лишним лет ровным счетом ничего не изменилось. Даже чуть больше умирают, чем прежде, — подозревают российские эксперты...
Что из всего этого следует? Мораль. Слушать ее человеку «от 18 и старше» до смерти скучно: опять про вред, про риск, про жизнь, которая не вечна, про организм, чьи ресурсы исчерпаемы. Как там в песне пелось? «Танцуй, пока молодой!» А ведь дальше, быть может, уже ничего и не будет. Одно мгновение одного дня одного не обязательно високосного года — и можно слишком поздно понять, как же все–таки был прав антрополог Эшли Монтегю, когда заметил: «Хочу умереть молодым. Но как можно позже». Монтегю, к слову, это удалось: он прожил 94 года...
