Былое и музы

В конце прошлого года Белорусская государственная филармония торжественно отметила свое 70–летие. Меня на праздник не приглашали, хотя 10 лет я проработала в этом культурном заведении, а потом, перейдя на ТВ, еще с четверть века ежегодно открывала и закрывала для телезрителей фестивали «Белорусская музыкальная осень» и «Минская весна». Но я не в обиде. Тех, кто сегодня «забывчив», тоже не будут принимать. Традиция... Правда, нынешняя «Осень», несмотря на юбилейный год, прошла незаметно. Без широкого освещения на ТВ и в прессе, а главное, без звезд. Фестиваль без звезд — не фестиваль. А когда–то на «Белорусскую музыкальную осень» с удовольствием приезжали Н.Петров, И.Архипова, Е.Образцова, В.Норейка, В.Атлантов... И этот список бесконечен.

О своем отношении к сегодняшнему уровню БГФ я с удовольствием расскажу как–нибудь в другой раз. А сейчас хотелось бы вспомнить ту филармонию, куда я пришла в августе 1968 года и которую очень любила.

Эстрада тогда знала свое место. Главным на сцене было искусство филармоническое. Хотя по коридорам уже ходили будущие «Песняры», а тогда «Лявоны»: Влад Мисевич, Саша Демешко, Леня Тышко и, конечно, Володя Мулявин с горящими глазами гения. Женой Мулявина была в то время артистка оригинального жанра «художественный свист» Лида Кармальская — красивая женщина, чуть постарше Володи, ее не портила даже легкая хромота. В отличие от ребят, у нее была твердая зарплата, и мы знали, что Лида кормит всю группу. Покупает кг селедки, отваривает огромную кастрюлю картошки. Потом у «Песняров» были другие женщины...

В филармонии я вела концерт, имела свою бригаду артистов. В Минске мы работали совсем немного, в основном ездили по городам и весям. И сегодня живу с ощущением, что нет в стране клуба или дворца культуры, где бы я ни выходила на сцену. Тогда не существовало тупых дискотек, а были «университеты культуры». Люди хотели что–то знать о музыке, и нас ждали везде.

Асом своего дела, блистательным лектором–музыковедом был Лев Ауербах. Может, кто–нибудь из читателей помнит его? Эрудит, всегда с бабочкой, в накрахмаленной рубашке. Небольшой местечковый акцент придавал ему даже некоторый шарм. На Ауербаха зрители ходили, а мы у него учились. К тому же Лев Давыдович был мудр, а потому доброжелателен.

10 лет работы в филармонии — это такая школа жизни! Такой клубок страстей, лести, зависти, сведения счетов, невероятного лицемерия и вдруг... неожиданного дружеского участия. После филармонии мне уже ничего не было страшно.

Все знали друг о друге все. И когда я выходила из гримерки на сцену, не сомневалась: только ступлю за ее порог, тотчас начнут обсуждать меня. Иногда в шутку бросала «коллегам»: «Да, у меня был один муж и 4 любовника. Прошу не перепутать...»

Сегодня, спустя 30 с лишним лет, своих артистов я вспоминаю с нежностью...

А тогда порой кое–кого готова была удавить. Характеры — не соскучишься... И главное, все «гении», «необыкновенные таланты»... Только по недоразумению и недосмотру работавшие почему–то по клубам. Амбиции невероятные!

Хотя были и настоящие таланты... Я и сегодня вспоминаю Бориса Казанцева. Его баритон мог украсить сцену любого оперного театра. Борис Дмитриевич некоторое время и работал в московском Большом театре. Характером певец обладал неуживчивым, слишком горячим! Но на сцене был богом! Я всегда с радостью работала в концертах с ним и его красавицей женой, певицей Женей Цветаевой. Репертуар у Б.Казанцева был огромный: одинаково хорошо он исполнял и народные песни, и классические арии.

В те годы (не знаю, как сейчас) работали филармонические артисты на износ — холодные неотапливаемые клубы, длинные переезды, плохие дороги и гостиницы... Часто, бывало, приезжаем, а публика уже давно сидит в зале... Вот тогда я и научилась снимать и одевать все на себя за одну минуту. Ну и пусть однажды вышла на сцену в бигуди, а в другой раз чуть не потеряла на подмостках юбку. Гримеркой чаще всего служила нам всем одна комната...

А как мы работали — об этом читайте в следующем номере.