Нинель Счастная — известная художница и... сама картина. Она так выглядит!.. Живописно, колоритно, образно. Ей бы жить в эпоху Возрождения... Маленькая вязаная шапочка на голове украшает ее в любое время года. Вот именно, что украшает: на любой другой это смотрелось бы, как на буренке седло, а на ней — как элегантная «корона на каждый день»... Творчество Счастной десятилетиями подвергается пристрастному «разбору» со стороны критиков и горячему одобрению со стороны поклонников. Одни тянут: «Неоднозначно... Сентиментально...» На другом полюсе рукоплещут и, не владея терминами, разводят руками: «Да это же просто красиво!» Но, как говорится, отдай другим игрушку мира — славу... Собственно, Нинель Счастная так и живет, и пишет: по–своему, очень индивидуально, очень независимо. Для художника — это единственно верный путь.
— Нинель Ивановна, я всегда слышала вашу фамилию в конкурентном контексте: что выставила Счастная? Какой заказ получила Счастная? С одной стороны, вы с мужчинами на равных, значит, неизбежны конфликты, с другой — вам сильная половина явно симпатизирует: вы очень выразительны, женственны, даже на улице встретишь — обернешься: по городу идет художник! В Минске не много таких живописных людей... Вы как–то задеваете взгляд...
— Да, будоражила я некоторых, но никогда не старалась соперничать и бороться. Я всегда ощущаю себя стопроцентной женщиной и всегда помогаю именно женщинам. Например, много лет подряд я организовывала во Дворце искусства выставку к 8 Марта — по одной картине дают все женщины–художницы. И нет никакого жюри, поэтому выставляются все, кто хочет. Обычно картин 100 приносят (а женщин в союзе художников — человек 300). Очень популярный проект! Но по семейным обстоятельствам я выбыла на 2 года из этой упряжки. И что? Опять на всех больших выставках одни мужчины! В крайнем случае два–три женских имени...
— Может быть, объективно работы мужчин лучше? Вы не согласны?
— Ну что значит «лучше» в искусстве?.. Относительное понятие. Выставились, и один за счет другого — подтягивая, подравнивая — живет. И растут все вместе. Без выставки художник — мужчина, женщина — не развивается! Но женщинам не дают выставляться! Есть такие, кто и по 10 лет не попадал в залы. Работы не проходят! Потому что — да, это женские работы, не мужские.
— А что ваши оппоненты вкладывают в это понятие?
— Ясно — что... Нежность, чувственность, сентиментальность. Их это раздражает.
— Но, возможно, все дело в таланте, в мастерстве?
— Но поймите, талант имеет разные грани! А мужчины просто не принимают женскую точку зрения на жизнь, на искусство. Наш ракурс им претит! Я всегда говорила, например, что Мадонну должна рисовать женщина, а не мужчина. Потому что мужчина обычно рисует свою любовницу и выдает ее за Мадонну...
— А женщина кого бы рисовала? Дочь?
— Мать! Когда я родила дочку, я буквально сразу написала картину «Радуга материнства». Мадонна — это солнце, то есть тепло и любовь... Когда выставила свою картину, спрашиваю у мэтров, у Савицкого, Ващенко, мнение. «Мы бы написали по–другому...» Конечно! И вскоре Савицкий создал свою знаменитую «Партизанскую мадонну»: автоматы, снег, холод...
— Это взгляд мужчины на мир в целом. Женщина в том мире — сподвижница воина. А у вас взгляд иной: на внутреннюю жизнь женщины... Но я знаю, что заказы вы тем не менее всегда получали, не правда ли?
— Меня трудно было загнать в угол — у меня слишком широкий творческий охват. Если зажимали в живописи с заказами, я оформляла в течение года несколько книг, а параллельно делала витражи для монументальных объектов. Для гостиницы «Свислочь» (теперь это гостиница «Краун Плаза»). Цветное стекло и металл — неожиданные вещи... Сама делала на заводе!
— У вас, наверное, инженерный ум!
— Да, грандиозный был заказ, меня, наверное, мужчины просто «прозевали». Теперь, после ремонта, все это цветное чудо, к сожалению, куда–то исчезло. Или еще был заказ на оформление холла в административном здании завода «Горизонт» — там тоже 6 витражей с птицами, около 9 тонн стекла! Причем стеклянные птицы были закреплены так, что вертелись вокруг своей оси... Сама не ожидала, что смогу достичь такого эффекта. Поначалу не получалось: отдельно тело, отдельно крылышки... Не летали! А потом добилась! Кто–то из партийных бонз, когда принимали работу, сказал: «Подавать сразу на премию!» Но здесь уж мужчины сплотились насмерть.
— Какой период был самым плодотворным с высоты сегодняшнего дня?
— Мне кажется, у меня он еще не наступил! Вот такое у меня состояние — работать и работать. Единственная проблема, на моих руках осталась внучка маленькая — 12 лет... Надо кормить, стирать... То есть всегда кто–то был на руках: дочка, муж... Но раньше сил больше было. Такой крест.
— Вы часто в картинах пишете папоротник. Таинственное растение... Почему?
— Это единственное растение, сохранившееся с доисторических времен. Говорят, его семена нашли даже в космической пыли... Цветок прошлого, настоящего и будущего!
— А сейчас заказы есть? Вечная проблема у художников...
— Невероятное количество заказов на портреты! Чувствую, что не справляюсь!
— Я понимаю ваших заказчиц — у вас утонченная рука. Нет, вы, конечно, не льстите своим героиням, но то, что облагораживаете, — очевидно...
— Ну чтобы они себе нравились... Это все–таки очень важно.
— А вы проводите посиделки в мастерской по средам, как прежде? Они когда–то были знамениты...
— Мы собираемся до сих пор...
— Не выдохлись?.. Бесподобно!
— Да, 30 лет подряд, началось еще в старой мастерской на вокзале. Только теперь сезон начинается с дня моего рождения, с 25 октября, и до мая. Чай, кофе, печенье — поэты, композиторы, художники... Видите две стопки книг? Это только за полгода собралось — со своими изданиями народ приходит... И с музыкальными партитурами, мне иногда посвященными.
— Вот как! Но самые проникновенные строчки, согласитесь, Нинель Ивановна, посвятил вам поэт Сергей Красиков, ваш супруг: «Глазастая бессонница моя, прохлада расцветающих акаций, одной тобой дышать — не надышаться... Могу ли бедным называться я?» И вообще, вы прожили необыкновенную семейную жизнь: муж, известный русский поэт Сергей Красиков, жил в Москве, вы, известный белорусский художник, — в Минске.
— 30 лет вместе, хотя и в разных городах... Для художника ничто не может быть так опасно, как удачное замужество. То есть от полного счастья наступает полное... творческое «ожирение». А так столько стихов Сергей Красиков сочинял именно в письмах... Как познакомились? Однажды он приехал на озеро Свитязь, где по моде того времени проходил какой–то слет творческой молодежи. Он собирался выбрать стихи и прозу белорусских литераторов для третьего номера московского журнала «Поэзия» (Красиков был тогда главным редактором журнала). Мне заказал оформление журнала... Кстати, на многие стихи, которые он мне посвящал, композиторы писали песни. Исполняли Лещенко, Толкунова...
— А вы портреты мужа часто писали?
— Да, они в основном остались в московской квартире. А у меня вот обнаженный... В пшеничном поле...
— Нинель Ивановна, у вас во многих картинах звучат эротичные мотивы.
— Не эротичность — чувственность! Но вообще, я закладываю в картину, например, 40 смыслов, а люди видят в крайнем случае три... У нас был вдохновенный семейно–творческий союз... Я знаю людей, у которых сборники стихов Красикова до сих пор лежат у изголовья. Благодаря Сергею я познакомилась с литературной Москвой 1970-х — 1980-х: Евтушенко, Вознесенский, Белов, Распутин, Астафьев.
— А что вас вдохновляет сейчас?
— Творчество — это всегда диалог с самим собой. Я довольна своим собеседником... На даче, которую построила по своему проекту, есть каминный зал с прозрачной крышей и с застекленными стенами — люблю там сидеть в дождь. «Мне много ль надо? Краюху хлеба, немного молока, да это небо, да эти облака...»
