Болезнь Паркинсона описывали Шекспир и Диккенс

260 лет назад родился человек, который вписал новую страницу и в историю медицины, и в ее календарь, ведь день рождения сэра Джеймса Паркинсона уже многие годы отмечается и как Всемирный день помощи пациентам, страдающим паркинсонизмом. Любопытно, что на его приоритете как основоположника научного изучения дрожательного паралича, который в наши дни куда актуальнее, чем в XIX веке, настоял другой великий доктор, чье имя на слуху у любителей водных процедур, — Жан–Мартен Шарко. И хотя до нас не дошел ни более–менее достоверный портрет сэра Джеймса, ни многие детали его полной крутых поворотов жизни, о нем можно было бы написать целый роман. А признаки недуга, названного в его честь, — уже давно в анналах мировой литературы. Заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии БелМАПО, доктор медицинских наук Владимир ПОНОМАРЕВ помог «СБ» пролистать эту «филологическую историю болезни».

На самом деле ошибкой будет утверждать, будто Джеймс Паркинсон открыл дрожательный паралич в 1817 году. Кое–что сообщали о нем еще со времен Галена. Характерный тремор описывал датский врач Френсис Сильвиус де ля Бо, типичную походку — француз Франсуа де ля Круа, моторные симптомы — венгр Ференц Папаи Парис. Однако только Паркинсон увидел все эти внешние проявления в их единстве и взаимосвязи. А Чарльз Диккенс затем прекрасно подал весь букет в своей «Крошке Доррит». Дядюшке главной героини Фредерику Дорриту современный невролог, не сильно долго думая, поставил бы диагноз: болезнь Паркинсона, ригидно–дрожательная форма! Диккенс ведь перевел на язык литературы фактически всю клиническую картину: «повернувшись так же медленно, как медленно он обдумывал все виденное и слышанное, старик поплелся по узкой лестнице» (на медицинском сленге: гипокинезия и брадифрения), «своей обычной шаркающей походкой старик добрел до кресла брата» (ну вот она, скажет врач, микробазия); «говорил он слабым и дрожащим голосом» (гипофония); «сгорбленный с мутным взглядом и трясущимися руками послушно плелся рядом» (в переводе: камптокармия и тремор покоя в руках); «при этом он был так же медлителен и неповоротлив и вял, как во всех своих действиях, хотя легкая дрожь тронула его старческие дряхлые мускулы» (читайте, медики: постуральная неустойчивость, ригидность и тремор). Причем бедолага Фредерик при всех ограничениях, которые уже наложила на него мощная длань болезни, показан человеком ясного ума и исключительной порядочности. И это делает честь наблюдательности Диккенса. Уже в наши дни при помощи современных нейропсихологических исследований доказано, что при такой форме болезни интеллект у пациентов страдает гораздо меньше... Конечно, врачам–читателям хотелось бы узнать побольше. Скажем, лечился ли старик хоть как–то? Ведь в те времена для борьбы с паркинсонизмом уже применялась белена в виде отваров и экстрактов, практиковались нетрадиционные методы типа уринотерапии и гипноза...

Паркинсон родился в семье практикующего врача и все 69 лет своей жизни прожил в одном и том же доме на лондонской площади Хокстон (сегодня он отмечен мемориальной табличкой). Был счастлив в браке, жена Мэри родила ему шестерых детей. А в историю вошел как человек на редкость разносторонний. Скажем, ярым защитником интересов рабочего класса, писавшим политические памфлеты, состоявшим в нескольких тайных обществах и даже подозревавшимся в так называемом заговоре духового ружья (по плану, в короля Георга III должны были выстрелить отравленным дротиком из ружья во время театрального представления). Какое–то время сэр Джеймс сильно увлекался палеонтологией, коллекционировал образцы ископаемых растений и животных и даже издал о них монографию, которую самолично проиллюстрировал. За заслуги в этой области был избран членом императорского Московского общества испытателей природы. Кстати, его имя получил не только дрожательный паралич, но и ряд окаменелостей.

Уже в XX веке бывший невролог Оливер Вольф Сакс написал на стыке художественной и медицинской литературы повесть «Пробуждения», ставшую настоящим бестселлером. Это автобиографическая книга о молодом враче, который в 1966 году приступает к работе в госпитале Маунт–Кармель и сталкивается с большой, около 80 человек, группой пациентов, перенесших во время эпидемии летаргический энцефалит. Как следствие — паркинсонизм и данность — «безмолвны, неподвижны, неспособны к самообслуживанию, требовали постоянного ухода», «заточены в отдельных закоулках госпиталя». Сакс собирает их в одном отделении и на свой страх и риск назначает экспериментальный препарат леводопа (ныне — первейшее средство в лечении), который тогда еще не прошел клинических испытаний и был чрезвычайно дорог (5.000 у.е. за фунт). Буквально с первых дней — колоссальный эффект! И если прежде пациентка Хелен на вопрос, каково ей быть паркинсоником, отвечала: «Это все равно, что попасть на большую планету. Мне кажется, я вешу несколько тонн, раздавлена и не могу сдвинуться с места» — то теперь радуется: «Я как будто попала на крошечную планету... Я ничего не вешу, просто парю в воздухе». К сожалению, на смену кратковременной эйфории приходит масса проблем, система начинает работать по своим парадоксальным законам. Сакс теряется в догадках: почему одна обездвиженная больная вдруг свободно жонглирует апельсинами, а другой пациент способен пробежать несколько миль, если только сделает шаг, глядя на лист дерева? Увы, молодому доктору так и не удается достичь первоначального эффекта. Повесть заканчивается драматическим признанием: «Проведя 15 лет жизни в тесном общении с этими пациентами, я считаю их самыми тяжело страдающими и при этом самыми благородными из всех когда–либо виденных мною людей... Наперекор объяснениям они утверждали жизнь и себя в ней». Кстати, в экранизации «Пробуждений» с блеском сыграли, сымитировав все симптомы паркинсонизма, Роберт Де Ниро и Робин Уильямс...

Сэр Джеймс Паркинсон, наверное, очень бы порадовался интересу литераторов к теме, сам–то был тоже человек пытливый и на редкость наблюдательный. В это трудно поверить, но свое знаменитое «Эссе о дрожательном параличе» он составил на примере всего шестерых пациентов, причем троих — подмеченных прямо на улице. А оказалось, в точку. Получилась «классика жанра».

100 тысяч жителей Беларуси страдают синдромом паркинсонизма. Сегодня болезнь грозит одному из 250 человек старше 40 лет и каждому сотому из тех, кому за 65.

Великий английский поэт, спору нет, не так был погружен в тему. Хотя медики видят в его пьесах немало точнейших описаний неврологических патологий: открытой черепно–мозговой травмы с переломом костей свода, инсульта, эпилепсии, деменции, депрессии, меланхолии, а также последствий «неаполитанской болезни» (сифилиса). Что касается собственно паркинсонизма, то можно с некоторой оговоркой предположить, что речь о нем идет в пьесе «Троил и Крессида». Там Улисс осуждает шутки самодовольных Ахилла и Патрокла в адрес более старших греческих полководцев: «И что ж! Тогда болезни лет преклонных осмеивают оба силача: одышку, кашель, ломоту в суставах и дрожь в ногах...» Да, тремор ног не является характерным симптомом паркинсонизма (чего не скажешь о треморе рук). Однако он встречается на поздних стадиях в каждом десятом случае... Зато можно определенно полагать, что у героя пьесы «Генрих VI» Сэя был именно дрожательный паралич. На вопрос Дика: «Ты от чего дрожишь, милейший?» — тот ведь отвечает: «Не страх, а паралич меня тревожит».

gabasova@sb.by

Советская Белоруссия № 68 (24698). Пятница, 10 апреля 2015