Как понять время, в котором мы живем? Кто я? Все чаще приходится слышать эти вечные вопросы. А ответов все нет и нет. Недавно мне в руки попал последний сборник стихов Геннадия БУРАВКИНА "Чытаю тайнапiс вачэй". Эта поэтическая книга о любви адресована тем, кто не утратил чувства прекрасного во время всеобщей растерянности.
Прочла и подумала: кто же, как не классик, как не поэт, может и должен отвечать на вопросы о загадках бытия. И вот я уже включаю диктофон...
- Геннадий Николаевич, как вы считаете, правы ли те, кто утверждает, что мы живем в эпоху "постпостмодернизма", когда литература не продуцирует ничего нового, а общается с читателем посредством сплошных цитат?
- В литературном процессе я участвую не как теоретик, а как практик. И, честно говоря, меня мало интересует, кто к какому течению себя относит. Как профессионалу и просто человеку мне интересно искусство, которое добавляло бы что-то к моим познаниям о мире, о людях. Если это происходит, пусть даже оно называется соцреализмом - для меня значения не имеет.
Наверное, литература сейчас прислушивается к процессам в обществе. В ней тоже происходит переоценка ценностей, привычных традиций, представлений о жизни. Я боюсь утверждать что-либо, но мне кажется, что мы напрасно отчаянно ломаем то, что было дорогим долгие годы. Сегодня я не вижу четких принципов, уважения к интеллекту, надежды, в конце концов. Всюду царит грубая сила хамства, денег, невежества. Как многие люди растерялись в этой сумятице, так растерялась и литература. Если мы хотим понять что-то в нашем времени, то придется подождать. Ничего не поделаешь.
- Чем вы предложили бы утешиться читателю, пока литераторы пребывают в растерянности?
- Читайте, что есть. А есть ведь Достоевский, Гоголь, Купала, Горецкий. По современности мышления, яркости и многозначности образов Гоголь, например, в чем-то даже "компьютерный" автор. Не спешите саркастически улыбаться. Во всяком случае, не называйте мне Маринину. Помните, Максим Горький писал в свое время о позорном десятилетии в русской литературе. Он имел в виду расцвет пошлого детективно-дамского романа, который Россия переживает и сейчас. Пройдет это. Естественно, что человеку хочется осознать себя в своем времени. Но у культурного общества всегда есть возможность обратиться к классике. Поверьте, у Чехова и Чорного вы сможете найти параллели с сегодняшним днем, ответы на острые вопросы современности. Подъем искусства невозможно запланировать. Это не экономика, это "штучное" производство.
- Геннадий Николаевич, вы как востребованный автор, чьи книги сегодня не залеживаются на прилавках, на что ориентируете своего читателя? В чем секрет вашего успеха?
- Я не считаю себя достаточно прозорливым, чтобы давать рекомендации современному человеку. У меня нет такой смелости, да, пожалуй, и права. Я прожил достаточно большую жизнь, чтобы понять, что существуют святые вещи, без которых человеческая жизнь бедна и бессмысленна. Это чувство Родины, чувство долга перед людьми, любовь, наконец. И еще я всегда помню, что и до нас жили достойные люди, и после нас будут жить, к тому же более красивые и талантливые, чем мы. Наша задача - честно, мужественно выполнить свою миссию на своем отрезке времени.
- Ваш последний сборник, вышедший в этом году, "Чытаю тайнапiс вачэй. Вершы пра каханне" - это намеренная отстраненность от объективной реальности или, извините, "бес в ребро"?
- Ни то, ни другое. В творчестве для меня существуют три святые темы - Беларусь, Природа и Женщина. Без настоящей любви несчастны все - и Беларусь, и Природа, и Женщина. И нет тут никакого ухода от горькой действительности, никакой демонстрации. Во времена, когда власть стремилась подчинить литературу политической злобе дня, решению различных пленумов, я написал целую книжку стихов о любви, она называлась "Пяшчота". Уж больно мне не хотелось тогда писать о стройках и рекордах. Так вот, книгу заметили не только читатели, что, конечно, приятно, но и идеологические работники. Один из них высказался приблизительно так: в то время как мы напрягаем все силы, чтобы выполнять грандиозные предначертания, Буравкин пишет о какой-то любви. А я просто хотел сказать, что начальники временны, а любовь вечна.
- Вы знаете, сейчас есть такая мода - сетовать на мэтров, которые виноваты в том, что не воспитали себе достойную смену. Что бы вы сказали в свою защиту?
- Я с этим мнением категорически не согласен. В искусстве не принято ученичество в том виде, как, скажем, в производственной сфере. Можно поддержать талант, но научить писать хорошо невозможно. Учит само искусство. Поэзия, к примеру, - это постоянный обмен опытом, постоянный процесс совершенствования. Я сегодня читаю моего друга Рыгора Бородулина и учусь у него, читаю младшего товарища Володю Некляева и учусь у него. Женя Янищиц была моей ученицей в прямом смысле - я готовил в печать ее первую подборку, редактировал ее первую книгу, но, когда она стала блестящей поэтессой, я не стеснялся учиться у нее. Литература - это не то место, куда вводят за ручку.
- Есть такое понятие - поэт-пророк. Не секрет, что поэты - люди необычные и общаются не только друг с другом, но и со сферами. Что вы, Геннадий Николаевич, видите там, впереди?
- Поэты специально предсказаниями не занимаются. Просто люди, связанные с искусством, чувствуют некоторые явления жизни чуть острее, чем другие. И, естественно, каждого поэта беспокоит судьба своей родной земли. Он не может об этом не думать. И поэтому он действительно может многое предчувствовать раньше политиков. Поэтому мы и говорим: пророчество Пушкина, пророчество Купалы, пророчество Шевченко. Хотя такой задачи они и не ставили перед собой. И я не хочу брать на себя слишком высокую миссию, скажу одно: мне больно и тревожно за судьбу моего народа. Мне хочется, чтобы мы были сильными, образованными и счастливыми. Беларусь имеет на это право, как и любое другое государство. Мне очень хочется, чтобы было именно так и как можно скорее.
