Может, вам неинтересно, но моя интуиция подводит меня редко. И на этот раз я чувствую, что на нашем театральном небе может родиться новая звезда. Сможет, если захочет этого, сможет, если помогут обстоятельства. Я сейчас говорю об актере Национального академического драматического театра имени М.Горького Сергее ЧЕКЕРЕСЕ. Не стану награждать его актерские возможности эпитетами, желающие могут все увидеть лично - билеты продаются в театральных кассах. А вот несколько вопросов ему задам. После премьеры спектакля Папа, папа, бедный папа..., где Сергей блистательно играет в трагифарсе, этого не сделать просто нельзя.- Четыре года пишу об артистах и ни разу за это время не встретила вас ни на одной тусовке. В отличие от большинства наших артистов, вы не снимаетесь в рекламных роликах, в телесериале Ускоренная помощь, не подрабатываете на телевидении. Вас, что же, не интересуют слава и деньги или вы ленивый артист?
- Люди ведь все разные. Есть публичные артисты, которым в радость активно участвовать в общественной жизни. А мне достаточно внимания публики, когда я нахожусь на сцене.
- Режиссеры из других театров, антреприз и кино могут так о вас ничего и не узнать. Не страшно?
- Во-первых, я не местный. Мне сложнее ориентироваться в таких делах, чем моим коллегам, закончившим Белорусскую академию искусств. И потом я не свечусь нигде совершенно сознательно. Меня это напрягает. Я склонен, не размениваясь по мелочам, терпеливо дожидаться настоящего. Если это кино, то не мыло за 30 долларов. А большое серьезное кино.
- Это должно произойти каким-то волшебным образом? Прилетит вдруг Стивен Спилберг в голубом вертолете...
- Ну как? Люди же приходят в театр на спектакли. Среди них бывают и режиссеры. Раз в полгода мне звонят и говорят: Придите на прослушивание. Ну пришел я, один из многих, показался и ушел. Понимаете, я очень ответственный человек - два дела параллельно не делаю. Наверное, это неправильная позиция, но она моя, и я ею доволен. У меня все хорошо. И я не осуждаю тех, кто выбирает другой способ существования.
- Я вам эти вопросы не из женского любопытства задаю, а потому, что кое-что знаю об актерских зарплатах. Вот почему мне вас понять трудно. Может, вы думаете, что деньги зарабатывать стыдно?
- Нет, конечно, не стыдно. В этом смысле я думаю, что когда-нибудь мне воздастся за то, что я честно отдаю. Ну а нет - значит, так должно быть и от меня не зависит. Я готов к тому, что завтра мои взгляды на жизнь могут измениться. Наверное, когда и у меня появятся дети, я тоже не назову возможность заработать дополнительные деньги суетой. Но пока я сам не вышел из детского возраста, работать только ради денег мне противно.
- Значит, трудитесь за идею. Ну, допустим. Что вы думаете о своих способностях?
- Я работаю седьмой сезон, и все это время обо мне говорят: Хорошие данные. Жизнь идет, а у меня все время хорошие данные. Пока они еще не увяли, но и во что-то более серьезное не переросли. Честно говоря, мне бы хотелось думать, что это не совсем так. Я чувствую, что вырастаю из детских штанишек. С полной ответственностью могу сказать, что я не бездарен, но в жизни всякое бывает. Папу, папу..., например, мы репетировали долго - 9 месяцев. И когда дошли до сцены во втором акте, где для моего героя переворачивается весь мир, я почувствовал себя беспомощным, зажатым антиартистом, которому противопоказано находиться на сцене. Режиссер приглашала меня репетировать отдельно. Две недели я пребывал в шоке. Это напряжение было сродни тому, которое я испытал, когда Борис Иванович Луценко пригласил меня на роль Гамлета.
- Как вы думаете, это был акт отчаяния с его стороны?
- Это вопрос к нему. Для меня это - провидение. Подобная ситуация со мной уже произошла в Херсоне. Я был назначен на второго героя - неудачника, но исполнитель главной роли ушел и меня назначили на его место. Здесь я вначале должен был играть Лаэрта, но Игорь Забара, которого Борис Иванович видел в качестве Гамлета, ушел репетировать Арт и...
- Сколько вам было лет, когда вы сыграли Гамлета?
- 25. Козаков сыграл в 22, так что я не самый юный исполнитель Гамлета в истории пьесы.
- Можете объяснить, почему актеры так морочатся из-за этой роли?
- Могу только о себе сказать. Ну представьте, мальчик из херсонского облмуздрамтеатра попадает в столичный академический театр, получает эту роль, впервые в жизни едет на гастроли и сразу в Москву...
- Ужасно, там же Миронов и Райкин...
- Когда мы приехали, в Москве, не считая спектаклей Питера Штайна и Роберта Стуруа, шло еще 5 Гамлетов. Накануне нашего выступления я пошел на Райкина. Очень спокойно посмотрел. Хороший спектакль, прекрасный артист, достойный всех похвал. Как-то по каналу Культура в передаче о московских Гамлетах я услышал оценку постановки Стуруа, которая мне показалась очень точной: Вы знаете, мало боли. Есть фантастически-виртуозные сцены, но при всем при этом были такие псевдотеатральные, как мне кажется, эпизоды: артист берет в руки предмет, и так и этак его мизансценирует, крутит, вращает, рассматривает и текст органично раскладывается, а содержание пропадает. Может, это грубо и нагло с моей стороны, но я действительно так думаю.
- Наши артисты вообще любят просто постоять на сцене...
- Это другая проблема. Ответственность за постановку несет режиссер. Я могу сравнивать впечатления от спектаклей в Херсоне, в Минске и в Москве. Артисты везде хорошие, ниже определенной планки никто не опускается. Но если нет четко сформулированной режиссерской мысли, никакой актерский талант не поможет. Насколько я могу судить, в Минске небогатое режиссерское пространство. Кто-то может сказать, что старшее поколение не дает развиваться молодым талантам. Но я лично этих мифических молодых и талантливых режиссеров не видел.
- Как в Москве оценили Гамлета - Чекереса?
- После того, как мы сыграли его в Москве, критики разделали меня в пух и прах. Одна газета, например, написала: Артист признался нам в интервью, что вначале был назначен на роль Лаэрта. Он им и остался. Зато в Правде напечатали: Закончились гастроли Минского театра имени Горького. В спектакле Гамлет блеснул в главной роли темпераментный, ни на кого не похожий из доселе виденных...
- Кстати, вы с вашим украинским темпераментом на фоне белорусского выглядите выигрышно.
- Не знаю, артист не может быть нетемпераментным. Я делаю то, что могу, - на все сто процентов. Когда я заканчивал Киевский театральный институт, в моей анкете было написано: голос - тенор, диапазон - октава, особенности - неприятный тембр. То есть - из рук вон плохо. А теперь у меня баритон, и я с ним даже был принят на работу в Херсонский музыкальный театр, где пел под аккомпанемент живого оркестра. Так что после учебы нужно просто очень много работать.
- Минск - ваша конечная остановка?
- Наверное. Как судьба сложится. Один мой знакомый говаривал: Мой юный друг, жизнь нужно прожить, чтобы не было мучительно больно. И как минимум в Киеве. Это все химеры. Когда я отправлюсь в мир иной, боюсь, там мне не придется рассказывать, где я работал актером - в Минске или в Москве. Я комфортно себя чувствую в Минске и ни о чем не жалею.
- Актеры - особенные люди?
- Люди как люди. Если говорить о себе, то нужно вспомнить такое качество, как позерство. Я, например, люблю танцевать. Неоднократно замечал - танцую себе в удовольствие, вдруг поднимаю глаза и вижу, что за мной кто-то наблюдает... Понимаете, я же не сумасшедший играть дома сам для себя. Высокие помыслы и стремления проявляются позже. Изначально есть желание быть на сцене. Только эта страсть отличает меня от любого другого человека. Если тебя не понимают, сетовать нужно на себя, а не на весь мир. Этого, кстати, долго не мог понять Гамлет. Просто удивительно, как он все обобщает. У него что ни монолог, то вывод общих категорий. Мать вышла замуж - о, женщины, вам имя - вероломство. Ну как так можно?
- Могу вам сказать как профессиональный зритель, что вы в Гамлете и в Папе, папе... - два разных артиста. Вам-то самому нравится ваша последняя роль?
- Гадости мне в лицо пока никто не говорил. Пожалуй, впервые я почувствовал, что у меня появилась возможность сделать качественный шаг от определения хорошие данные. Те, кто подходил ко мне после спектакля, говорили: Это - работа. Для меня такие слова дорогого стоят. Хотя, честно говоря, я настроился на фурор. Думал, что театр взорвется, когда мы низвергнем спектакль в пространство. Но мир почему-то не рухнул... Я жду, я очень жду и хочу играть этот спектакль. Мне кажется, что в моей жизни начинается какой-то новый этап.
