А был ли мальчик?

Без этой процедуры не обходится ни одна "мыльная опера". Накал страстей в них таков, что рано или поздно любвеобильные герои начинают задаваться вопросом: кто чей сын, дочь, мать или отец? Тест на установление отцовства обычно кладет конец всем сомнениям и ставит счастливую точку в сюжете. В Беларуси такой анализ тоже, как правило, подводит черту - но, увы, во взаимоотношениях между людьми.

По словам заведующего лабораторией молекулярно-биологических исследований НИИ проблем криминологии, криминалистики и судебной экспертизы Иосифа Цыбовского, к ним за помощью обращаются люди на грани нервного срыва, уже сжегшие за собой все мосты. В год лаборатория института проводит порядка 100 экспертиз на установление отцовства, и за 10 лет работы здесь навидались всякого. Матерей, воспитывающих детей на скудное пособие и собирающихся постфактум взыскать деньги со второй, "незаинтересованной" стороны. Отцов, которым в разгар домашнего спора было заявлено: "И дети вообще не от тебя!" и которым страшное подозрение теперь не дает спокойно спать. Некоторым коллизиям позавидовали бы и сочинители "мыльных опер". Не каждый ведь день сталкиваешься с женщиной, счастливо вышедшей замуж во второй раз, родившей ребенка и вынужденной признать, что настоящий отец - тот, первый. Поначалу она еще пробовала умолять ученых: "Войдите в мое положение!" Но лгать во благо в НИИ криминологии наотрез отказались. Был случай, когда под сомнение поставили даже... материнство. Почему женщина пыталась выдать ребенка за своего - так и осталось загадкой, на повторный анализ она не явилась, иск из суда забрала. Но самые неприятные воспоминания, по мнению Иосифа Цыбовского, оставляют истории все же другого рода - со скандалами и мордобитием прямо в здании института. Так часто выглядят финальные кадры из отечественных "сериалов" про установление отцовства.

В какой-то степени это объяснимо: анализ на установление отцовства в Беларуси делается только по определению суда, то есть когда семейная жизнь уже зашла в тупик. Отсюда и подчеркнуто корректное построение самой процедуры. Генетический материал отбирается только одновременно у мамы, папы и ребенка, затем со всеми возможными предосторожностями опечатывается в специальный пакет и регистрируется в журнале. Но истцы и ответчики все равно ухитряются находить почву для сомнений. Скажем, почему анализ ведется не по крови, а по слюне? На самом деле на этот шаг ученые пошли из чисто гуманных соображений: большинство нынешних клиентов службы - малыши до года, часто даже двухмесячные младенцы. Представляете, какое это испытание и для них, и для окружающих, ведь кровь-то нужно по технологии брать из вены? И все же, если сомнения остаются, всегда можно развеять их, обратившись в альтернативную лабораторию при Центральном бюро судебно-медицинской экспертизы. Именно развеять: еще ни разу медики и ученые не оспаривали заключения друг друга.

Гораздо больше поводов для скептицизма дают сами клиенты. Достаточно сказать, что каждый седьмой иск матери к потенциальному отцу не находит в итоге подтверждения. И если поначалу сотрудники лаборатории списывали сей феномен на элементарное невежество, мол, "что они там могут определить!", то теперь пришли к выводу, что женщины заблуждаются совершенно искренно, - вот они, плоды сексуальной революции. Что же до ревнивых отцов семейства, то они часто, затеяв процесс, вообще не являются на экспертизу. Но разве нельзя разобраться во внутрисемейном конфликте по-свойски, на худой конец - с помощью профессионального психолога, не вводя в бой тяжелую артиллерию в виде судов, адвокатов, дорогостоящих анализов и целых экспертных служб, которым и без того есть чем заняться?