По паспорту — русский, в душе — белорусИдея встретиться с Виктором Шишкиным, одним из творцов победы минского «Динамо» в чемпионате СССР 1982 года, возникла не случайно. Как–никак 25 лет этому событию, а Виктор (теперь уже — Максимович, а в команде, кстати, он имел почему-то кличку «Морозко») из тех, кто незаслуженно пропал из поля зрения болельщиков: слышно о нем в последнее время было очень мало. Договориться на интервью больших усилий не стоило. Позвонил в Москву, представился и услышал в телефонной трубке: «Здравствуйте!» Такое ощущение, что Шишкин сидел у телефона и ждал именно этого звонка. На встречу Виктор Максимович дал «добро» тоже сразу и продиктовал адрес: «Москва, район Строгино, улица Маршала Катукова, стадион «Янтарь». Все просто...»
Отыскать загадочный стадион «Янтарь» в лабиринтах зимней Москвы оказалось не проще, чем найти прыщик на теле у слона. Строгиновские аборигены ни о каком футбольном хозяйстве в их районе и слыхом не слыхали. Район тот, улица та, а стадион видишь? Нет. А он есть. Спрятался среди бесконечных строек.
«Янтарь» чем–то напоминает арену в Пинске: маленький европейский стадиончик с искусственным газоном. «Вы не меня ждете?» — он, Шишкин, как с фотографии. Жмем руки и проводим с колес интервью наоборот: это когда Виктор Максимович спрашивает, а я отвечаю. Пока дошли до тренерской комнаты (нынешняя штаб–квартира бывшего динамовского защитника) успел рассказать ему все новости о его партнерах по чемпионскому составу. Виктор Максимович живо задавал вопросы и веселился. Пришли. На стене — плакат Михаила Евдокимова, губернатора и сатирика, с автографом на полфотографии. «Мы с Мишей очень дружили, он у меня частенько гостил, — проследил за моим взглядом Шишкин. — Давай я тебе другой покажу, самый для меня дорогой...»
Ну конечно, — знаменитая фотография чемпионского состава (Шишкин на ней крайний слева в нижнем ряду). Синхронно посмотрели на календарь — 19 ноября. Переглянулись: в этот день 25 лет назад был обыгран московский «Спартак». День чемпионства получается...
— Надо выпить, что ли, — сверкает глазами Шишкин, но оба мы знаем, что по «50 за победу» будут потом, в подходящее время и в подходящем месте (вот хотя бы после товарищеского матча «Динамо»–82 — сборная СССР). А сейчас у Виктора Максимовича дела, хотя он и президент ФК «Строгино», но еще и детей находит возможность тренировать.
— Детишки ваши, я смотрю, «в шоколаде»: искусственное поле, раздевалки, душ... Боюсь даже спрашивать, в каких условиях вы начинали свою карьеру...
— Я вырос на Уралмаше. Это такой район в Свердловске, ныне Екатеринбурге. Жил в бараке рядом со стадионом. И все свободное время проводил, конечно, на футболе. Ни одного матча не пропускал. И кумир, понятно, был — Валерий Войтенко, левый защитник. Он, кстати, стал чемпионом СССР в составе ЦСКА в 1972 году. Нас всего два чемпиона в Свердловске — Валера и я. Ну и кем я мечтал стать в таких условиях? Жили мы бедно, отец рано ушел из жизни. И футбол был для меня как возможность зарабатывать на жизнь. Да и если бы не игра, закончил бы я, как и многие в моем районе, — спился бы или сел в тюрьму. Даже в мае нам приходилось на асфальте играть, потому что снег только–только сходил и на поле была еще грязь. Да и что это за поля были? Земляные, кочковатые. Зато техника ставилась великолепная. Любой отскок мы могли остановить, любой мяч спокойно обрабатывали.
— Это точно. На динамовском асфальте не одно поколение чемпионов выросло, к тому же и Белькевич, и Хацкевич, и Глеб там начинали...
— Дело не в условиях, мы были голодные до футбола. У нас не было ни компьютеров, ни боевиков, ничего. А сейчас дети сытые. Мама привозит на крутом джипе ребенка на тренировку, шнурует ему бутсы, а он сидит, гамбургер дожевывает. У меня в команде есть трудные дети, так эти на поле бьются, для них футбол — дорога в будущее. А то приводят иной раз родители ребенка и говорят: «Хотим, чтобы он играл в «Челси». Представляете? Они обалдели, что ли? Я им вообще смогу сказать, станет ли их сын футболистом, только в его 15 лет. Но никак не в 7. Я и сам в детстве был гадким утенком, 100 метров бежал хуже всех в команде. Мой первый тренер Анатолий Луговых до сих пор не верит, что я чемпионом Союза стал, постоянно говорил, что я бегать не умею и он меня пешком обгонит. А я работал над скоростью. Вставал в 6 утра и делал 50 рывков из разного положения, сшил специальный пояс, который набивал пятью килограммами свинца для утяжеления. Потом шел в школу, а вечером — на тренировку. Я даже пиво впервые попробовал в 19 лет, боялся, что это может навредить моей мечте.
— А каким ветром вас задуло в «Динамо»?
— В 1977 году играл против минчан за «Уралмаш». Закончили «по нулям». Некоторое время спустя в гостиничном номере раздался звонок: сказали, что ждут внизу. Спустился, а мне в лоб предложение: Базилевич приглашает тебя в минское «Динамо». Знаешь, почему Базилевич меня взял? Потому что я был похож на киевского динамовца Анатолия Конькова. Он мне постоянно об этом твердил. Сдал двухкомнатную квартиру в Свердловске, уехал в Минск. Через год Базилевича сняли. И мы с Пудиком давай чудить, мол, уезжаем, так как нам не дали квартиры. Доехали до Москвы, там Юрку «под белы ручки» вернули, он все–таки советский офицер. А я — сверхсрочник, мне все равно. Вернулся в Свердловск. Получил квартиру, но уже улучшенной планировки. Позвали в московский «Локомотив». Кто ж от Москвы отказывается? Сдал квартиру, приехал — получил ключи от новой, до сих пор в ней живу. В 1980 году мы вылетели в первую лигу, а на следующий год вернуться обратно не смогли. Грустно. Сижу, как сейчас помню, в Киеве после последнего матча в сезоне. «Поляна», конечно, накрыта. Входит Игорь Ремин. Выпил с нами, позвал на балкон. «Малофеев, — говорит, — меня за тобой послал, собирайся». Конечно!
— В 1985 году вы оставили Минск окончательно. Кстати, уехали все в тот же московский «Локомотив»...
— И все в ту же первую лигу. Ехал заканчивать с футболом, 30 лет уже было, и я не знал, что делать дальше. Потом — в тюменский «Геолог». Там, кстати, тогда команда хорошая подобралась, да и деньги платили приличные. Приезжал домой и котлеты из рублей в шкаф складывал. А потом, когда однажды в Москву вернулся (я тогда уже в «Уралмаше» тренером был), сын меня еле вспомнил. Елки–палки, ведь я 20 лет где–то мотался! Вот тогда решил: все, хватит с меня, наигрался. В 1997 году закончил окончательно. Пришел я тогда к главе управы района Строгино и предложил организовать футбольную команду. Непросто было — раньше в районе за спорт отвечал бывший хоккеист ЦСКА, который пропил всю форму. Но мне все–таки предложили снять спортивный зал и набрать группу детей. Потом сделали футбольное поле. Стали тренеры приходить. Наш префект Виктор Александрович Козлов поехал как–то с нами на турнир в Гродно. А на обратном пути, видимо, так был впечатлен нашей командой, пообещал построить стадион в Строгино. Слово сдержал. «Янтарь» — его заслуга.
— Вы — директор этого клуба?
— Правильнее сказать — президент! У меня работают 10 тренеров. Мы набираем детишек в 7 лет и в 17 — выпускаем. На каждый возраст свой тренер, по–моему, уровень очень неплохой.
— А личные связи помогают в трудоустройстве ребят? Может, стоит, к примеру, Людасу Румбутису или Владимиру Курневу позвонить, предложить?
— В следующем году пришлю Жоре Кондратьеву ребят, мы с ним в очень хороших отношениях. Он мне недавно сказал, что украинских игроков больше в его команде ноги не будет, разочаровался он в них. А я ему пару ребятишек способных подберу. Тем более что в белорусском чемпионате они будут смотреться на уровне.
— Вы считаете наше первенство слабым?
— Я буду говорить только о российском футболе, так как постоянно за ним наблюдаю. Поражаюсь, но у нас же нет ни одного защитника, который мог бы подключиться к атаке. Нет «челноков». В лучшем случае добегает защитник до центра поля и избавляется от мяча — отдает пас назад. Есть хорошие футболисты в полузащите, но нет Черенкова, нет Пудышева, нет изюминки и романтики. Смотришь футбол и понимаешь, что бегают 22 абсолютно одинаковых человека. Нашу ветеранскую команду сегодня не могут клубы 2–й российской лиги обыграть. Да, мы медленные, но обладаем техникой, владеем искусством паса. А люди при этом получают по 20 тысяч долларов в месяц. Да их связать всех надо и утопить.
— Что было вашим козырем на поле?
— Я умел «читать» игру, предугадывал действия соперника. К примеру, Блохина было очень нелегко удержать на поле. Но мы с Сергеем Боровским договаривались, что если Блохину закидывают мяч верхом, то он его накрывает, если дают в ноги, то я играю на опережение. И «съели» мы Блохина того. Плюс, считаю, техника для защитников у меня была очень хорошая. Остановить мяч, обработать, отдать — все умели.
— Вы провели один матч за национальную сборную СССР и 4 — за олимпийскую...
— Не совсем так. В составе олимпийской поехали как–то играть товарищеский матч с ФРГ. А нас приняли за националку и встретили как первую команду страны. В общем, немцы выставили сильнейший состав. Мы проиграли — 1:2. Кстати, этот матч с немцами — главное мое разочарование. На последних минутах мяч летел мне прямехонько на голову, выбей его куда угодно, а я его решил тычком за спину себе сбросить. А там подкараулил Веллер. Принял мяч на грудь и забил гол, который и стал решающим.
— Почему не удалось заиграть за главную сборную?
— Лобановский не брал. Если бы остался Малофеев, многие из минского «Динамо» поехали бы на чемпионат мира. А знаешь, как Жорка Кондратьев переживал? Он провел все отборочные матчи, регулярно забивал, а его не взяли. Это ж ненормально. Расстраивает и то, что мы попали на Олимпиаду в США, но не поехали, потому что так решили политики. А могли бы и медали взять.
— Когда женились?
— В 1979–м. Супругу зовут Ольга. Она у меня пела в свердловском оперном театре. А познакомились с ней на вечеринке у общих друзей. Видимо, судьба свела. Я всегда говорю, что мне выпал джек–пот. Она у меня понимающая. Мы когда выиграли чемпионство, я ей сказал: «Отпусти на три дня с Пудиком и не спрашивай, где был». Никаких вопросов. Мы в ресторане «Минск» три дня гудели, спали на диванчике у директора. Вот времена–то были.
— Байку какую–нибудь вспомните?
— Летели мы в Америку в первый раз. Стюардесса подходит и предлагает курицу, мясо, овощи, фрукты. Но по–английски, ничего не понятно. Пудик с невозмутимым видом говорит ей: «Айс кока–кола». Все, что знал, короче. И так раз пять. Когда узнали, что можно было поесть, смеялись долго, жрать хотелось, просто ужас.
— А на рассказы Пудышева не обижаетесь?
— Нет, конечно. Не было бы Юрки, было бы скучно. Многие знают Пудышева как балагура. Но никто не говорит, что он очень эрудированный. А фильмы, думаю, пересмотрел все. Я только узнаю о каком–нибудь кино, а Пудышев его уже смотрел.
— А почему вас Пудик окрестил «Морозко»? Он говорит, что, когда вы злились, щеки становились красными.
— Скорее, это с Урала пошло. Малофеев как–то бросил: «Витя, заходи в автобус, на улице сильный морозняк». Пудышев подхватил, так и стали меня называть. Еще звали «Шиша».
— В Минск никогда не хотелось вернуться?
— Однажды чуть было не переехал. Одного мужика переводили работать в Москву, и он предлагал мне обменяться квартирами. У него на Танковой «трешка» была плюс гараж. Готов был отдать мне все, даже мебель, сделанную под заказ, когда узнал, что я за «Динамо» выступаю. Уже были готовы обменные ордера, а у него случился инфаркт. И он остался в Минске. Навсегда. Судьба...
Фото автора.
