Второе дыхание советской классики: скрытая ирония или явная ностальгия?
16.10.2015 10:14:27
Еще несколько лет назад модно было вкраплять в авангардные явления театрального или киноискусства некие ироничные элементы советской культуры. Это называлось стебом или постмодернизмом. Прочитать можно было как угодно: и как издевку, и как дань уважения. В зависимости от интонации.
“Трибунал” в Новом драматическим театре — это как раз тот случай, когда вполне можно говорить о втором дыхании советской классики на театральных подмостках
Вспомним некоторые примеры. У режиссера Серебренникова в МХТ в спектакле “Лес” детский хор, отсылающий, конечно же, к детскому хору Гостелерадио СССР, зачем-то пел в кульминационный момент “Беловежскую пущу” Александры Пахмутовой. Оправдать это можно было только тем, что помещица Гурмыжская в прочтении режиссера была никакой не помещицей, а вдовой советского чиновника. В триллере “Коллекционер” (совсем не по английскому классику Джону Фаулзу, а по оригинальному сценарию Юрия Грымова и его единомышленников) герои метались по запертому пространству загородного дома под песню “Прекрасное далеко”.
Однако постепенно режиссеры подступились к советскому наследию без всякой иронии и ехидцы. Наоборот, они полны решимости найти в нем новые смыслы. Сейчас каким-то непостижимым образом мода на советскую классику обрела второе дыхание.
Так, действие известной пьесы белорусского сатирика Николая Матуковского “Мудромер”, некогда шедшей в Купаловском театре при аншлагах, режиссер Денис Нупрейчик, видимо, чтобы освежить антураж, на сцене Нового драматического театра перенес в баню. Выглядит это довольно забавно, но после первых мизансцен невольно возникает вопрос: хорошо, а что дальше? А дальше — ничего. По какому-то неведомому закону посетители со своими просьбами достают главного героя пьесы Вершило и в бане. Однако веники, банные халаты и шапки для парилки как-то быстро надоедают. Да и к горячительному герои прикладываются так часто, что начинают терзать смутные сомнения: отдают ли они себе отчет в происходящем? Тем не менее это вполне целостный “Мудромер”, постановку можно считать новым прочтением. А режиссеркий ход и поиск тут вполне очевидны.
Зато режиссер Олег Киреев при обращении к известной комедии “Хто смяецца апошнім” Кондрата Крапивы в минском Театре-студии киноактера поставил советскую классику без перегибов и перехлестов, “как написано”. События проистекают в некоем научном институте, костюмы и головные уборы соответствуют эпохе, музыка ей под стать. Френч на Горлохватском в исполнении Александра Кашперова сидит хорошо. Но это как раз тот случай, когда хотелось личностного отношения режиссера к пьесе, чего, увы, нет. То ли он увлекся тем, как оптимальнее распределить роли и донести до зрителя весь смак и вкус языка автора, то ли надеялся, что личностное отношение привнесут в постановку актеры.
Комедию в Театре-студии киноактера действительно любят, играть ее умеют, но при обращении к сатире XX века хочется понять, почему именно этот материал показался режиссеру столь актуальным. Не проще ли было взять какую-нибудь французскую или американскую комедию? Или все делалось только для того, чтобы национальный автор просто значился в афише?
Удивительным образом одним из самых актуальных авторов последнего времени стал драматург Андрей Макаенок. Уж не знаю, в чем тут дело, но его имя мелькает сегодня чуть ли не чаще, чем какого-нибудь Мартина Макдонаха.
В Национальном академическом драматическом театре имени М. Горького режиссер Борис Луценко поставил пьесу “Затюканный апостол”, дав ей название “Оракул?..” и использовав оригинальные зонги композитора Алексея Еренькова. Но даже получив Национальную театральную премию как лучший спектакль драмы, после премьерного периода “Оракул?..” не стал кассовым. Широкому зрителю он оказался не по зубам. Слишком много тут неясного и тревожного, какой-то ребус, а не спектакль. Симптоматично, что спустя некоторое время ему вернули название пьесы Макаенка.
Художественный руководитель Белорусского республиканского театра юного зрителя при обращении к этой же пьесе рисковать с названием не стал. “Затюканный апостол” у Савицкого получился грамотным, целостным, лаконичным. Но если Борис Луценко пытался проговорить в спектакле гораздо больше, чем заложил туда автор, и привнес свои страхи, то Савицкий, как и Олег Киреев, буквально во всем лишь следовал за автором. В принципе “почин” неплохой. Иные режиссеры уже и это разучились делать. Однако при обращении к хрестоматийным историям все-таки хочется второго плана и подтекста. У Бориса Луценко он есть.
О чем-то большем, чем просто о частной драме, удалось рассказать в спектакле “Трибунал” по пьесе Макаенка и режиссеру Сергею Куликовскому в Новом драматическом театре. Через семейную драму он выходит на разговор о феномене доверия как таковом. Куликовский показывает крах и апокалипсис одной семьи, которой выпало пройти нелегкое испытание, и задается вопросом: так ли уж крепки и прочны в ней связи, если достаточно влияния внешнего фактора, чтобы их разрушить? “Трибунал” в Новом драматическим театре — это как раз тот случай, когда вполне можно говорить о втором дыхании советской классики на театральных подмостках.
Не знаю, получится ли сказать что-то новое режиссеру Михаилу Ковальчику в музыкальной комедии “Свадьба в Малиновке”, премьера которой запланирована на ноябрь в Белорусском государственном академическом музыкальном театре. Материал слишком известен, экранизация признана эталонной. Но если постановщики уверяют, что видят в советском музыкальном и драматургическом наследии второе дно, может, и нам стоит попытаться его увидеть?
“Трибунал” в Новом драматическим театре — это как раз тот случай, когда вполне можно говорить о втором дыхании советской классики на театральных подмостках
Вспомним некоторые примеры. У режиссера Серебренникова в МХТ в спектакле “Лес” детский хор, отсылающий, конечно же, к детскому хору Гостелерадио СССР, зачем-то пел в кульминационный момент “Беловежскую пущу” Александры Пахмутовой. Оправдать это можно было только тем, что помещица Гурмыжская в прочтении режиссера была никакой не помещицей, а вдовой советского чиновника. В триллере “Коллекционер” (совсем не по английскому классику Джону Фаулзу, а по оригинальному сценарию Юрия Грымова и его единомышленников) герои метались по запертому пространству загородного дома под песню “Прекрасное далеко”.
Однако постепенно режиссеры подступились к советскому наследию без всякой иронии и ехидцы. Наоборот, они полны решимости найти в нем новые смыслы. Сейчас каким-то непостижимым образом мода на советскую классику обрела второе дыхание.
Так, действие известной пьесы белорусского сатирика Николая Матуковского “Мудромер”, некогда шедшей в Купаловском театре при аншлагах, режиссер Денис Нупрейчик, видимо, чтобы освежить антураж, на сцене Нового драматического театра перенес в баню. Выглядит это довольно забавно, но после первых мизансцен невольно возникает вопрос: хорошо, а что дальше? А дальше — ничего. По какому-то неведомому закону посетители со своими просьбами достают главного героя пьесы Вершило и в бане. Однако веники, банные халаты и шапки для парилки как-то быстро надоедают. Да и к горячительному герои прикладываются так часто, что начинают терзать смутные сомнения: отдают ли они себе отчет в происходящем? Тем не менее это вполне целостный “Мудромер”, постановку можно считать новым прочтением. А режиссеркий ход и поиск тут вполне очевидны.
Зато режиссер Олег Киреев при обращении к известной комедии “Хто смяецца апошнім” Кондрата Крапивы в минском Театре-студии киноактера поставил советскую классику без перегибов и перехлестов, “как написано”. События проистекают в некоем научном институте, костюмы и головные уборы соответствуют эпохе, музыка ей под стать. Френч на Горлохватском в исполнении Александра Кашперова сидит хорошо. Но это как раз тот случай, когда хотелось личностного отношения режиссера к пьесе, чего, увы, нет. То ли он увлекся тем, как оптимальнее распределить роли и донести до зрителя весь смак и вкус языка автора, то ли надеялся, что личностное отношение привнесут в постановку актеры.
Комедию в Театре-студии киноактера действительно любят, играть ее умеют, но при обращении к сатире XX века хочется понять, почему именно этот материал показался режиссеру столь актуальным. Не проще ли было взять какую-нибудь французскую или американскую комедию? Или все делалось только для того, чтобы национальный автор просто значился в афише?
Удивительным образом одним из самых актуальных авторов последнего времени стал драматург Андрей Макаенок. Уж не знаю, в чем тут дело, но его имя мелькает сегодня чуть ли не чаще, чем какого-нибудь Мартина Макдонаха.
В Национальном академическом драматическом театре имени М. Горького режиссер Борис Луценко поставил пьесу “Затюканный апостол”, дав ей название “Оракул?..” и использовав оригинальные зонги композитора Алексея Еренькова. Но даже получив Национальную театральную премию как лучший спектакль драмы, после премьерного периода “Оракул?..” не стал кассовым. Широкому зрителю он оказался не по зубам. Слишком много тут неясного и тревожного, какой-то ребус, а не спектакль. Симптоматично, что спустя некоторое время ему вернули название пьесы Макаенка.
Художественный руководитель Белорусского республиканского театра юного зрителя при обращении к этой же пьесе рисковать с названием не стал. “Затюканный апостол” у Савицкого получился грамотным, целостным, лаконичным. Но если Борис Луценко пытался проговорить в спектакле гораздо больше, чем заложил туда автор, и привнес свои страхи, то Савицкий, как и Олег Киреев, буквально во всем лишь следовал за автором. В принципе “почин” неплохой. Иные режиссеры уже и это разучились делать. Однако при обращении к хрестоматийным историям все-таки хочется второго плана и подтекста. У Бориса Луценко он есть.
О чем-то большем, чем просто о частной драме, удалось рассказать в спектакле “Трибунал” по пьесе Макаенка и режиссеру Сергею Куликовскому в Новом драматическом театре. Через семейную драму он выходит на разговор о феномене доверия как таковом. Куликовский показывает крах и апокалипсис одной семьи, которой выпало пройти нелегкое испытание, и задается вопросом: так ли уж крепки и прочны в ней связи, если достаточно влияния внешнего фактора, чтобы их разрушить? “Трибунал” в Новом драматическим театре — это как раз тот случай, когда вполне можно говорить о втором дыхании советской классики на театральных подмостках.
Не знаю, получится ли сказать что-то новое режиссеру Михаилу Ковальчику в музыкальной комедии “Свадьба в Малиновке”, премьера которой запланирована на ноябрь в Белорусском государственном академическом музыкальном театре. Материал слишком известен, экранизация признана эталонной. Но если постановщики уверяют, что видят в советском музыкальном и драматургическом наследии второе дно, может, и нам стоит попытаться его увидеть?