Возвращение
08.05.2004
…1944 год. Началось такое долгожданное освобождение Белоруссии. На наши деньги, переданные в Фонд обороны, был приобретен боевой самолет. Назвали его «БДТ-1». За этот патриотический поступок театр получил благодарность от Верховного Главнокомандующего.
И вот, наконец, он настал, этот исторический день – 3 июля 1944 года – день освобождения нашего родного Минска.
Надо было начинать подготовку к возвращению из эвакуации из Томска, который дал приют театру. 17 июля по вызову ЦК КПБ я выехала в Москву, и сразу же – на прием к П.К.Пономаренко. После первых приветственных слов передо мной была поставлена задача: незамедлительно лететь в Минск, где одновременно с решением организационных вопросов, связанных с переездом коллектива, в первую очередь подготовить помещение театра к торжественному заседанию, посвященному освобождению Белоруссии от немецко-фашистских оккупантов.
Я было заикнулась, что никогда в жизни не летала, можно ли поездом? Пантелеймон Кондратьевич, видно по всему, не придал моим словам значения, сказал, что полечу его личным самолетом. Я, правда, долетела, но из самолета меня выводили под руки наши актеры Володя Скакун и Саня Кисель, сопровождавшие меня из Томска. Едва, мягко говоря, пришла в себя. С аэродрома поехали в город, и когда увидели его, мне даже неловко стало за свое самочувствие. Читала, слышала, видела кадры кинохроники, но то, что мы видели, не шло ни в какое сравнение с реальностью. Родной Минск – молчаливый, изувеченный. Камни, покореженное железо и руины, руины… И вдруг, среди всего этого разорения, возник перед глазами Дом правительства, целый и неповрежденный, строгий и внушительный, такой до боли знакомый… Даже на сердце потеплело.
Наконец подъехали к театру. Двери крест-накрест забиты досками, и огромными буквами написано: «Заминировано!». Рядом, в сквере, как жуткое напоминание о недавнем фашистском нашествии – виселицы. Было известно, что подпольщики и партизаны, готовя возмездие палачу белорусского народа гауляйтеру Кубе, ко времени посещения им театра подложили мину. Произошел огромной силы взрыв, а поврежденной оказалась только оркестровая яма. Таким прочным было это здание. И вот театр стоит перед нами, словно чудо-Феникс, возникший из огня и пепла. Взволнованные, мы еще долго стояли, охваченные каждый своими мыслями и чувствами.
Назавтра, едва дождавшись утра, я из гостиницы, что находилась на улице Красноармейской, чуть ли не бегом направилась в театр. В этот день должны были делать свою работу минеры. Я постояла, постояла и, не удержавшись, толкнула дверь, она раскрылась. И я вошла: «День добрый, родненький!.. Здравствуй, мой ненаглядный!..» Вот она, наша парадная лестница. Медленно поднимаюсь. Поворачиваю направо. Еще два небольших лестничных марша – и я перед своим кабинетом. Всю войну проносила в сумочке ключ от него. Невольно подумалось, что за это время, и это более чем вероятно, и ключ, и замок давно уже поменяли. И все же… И словно сказочный Али-Баба, произнеся в мыслях: «Сезам, откройся!», вставила заветный ключик в замочную скважину, повернула — дверь открылась…
Мой стол стоял на прежнем месте, со стен исчезли фотографии, афиши спектаклей. Сажусь на свое место. Тишина!.. Слышен только какой-то стук. Господи, так ведь это стучит мое сердце!.. Выдвигаю один ящик, другой – бумаги, программки спектаклей, что шли в разные годы.
Машинально перебираю бумаги, выкладываю на стол и вдруг… Что это? Знакомая подпись! Так ведь это же моя собственная!.. Передо мной один из последних предвоенных моих приказов о распределении ролей в спектакле «Ромео и Джульетта». Он так и остался лежать на столе, а на него постепенно накладывались другие бумаги. Я забыла о времени… Спохватилась, когда в дверях появился офицер. Наверное, он понял, что я здесь человек не посторонний, и довольно приветливо напомнил, что работают минеры и что нужно покинуть помещение. Я вышла на улицу.
Не знаю, как, кто, когда сообщил, но меня уже ждали наши билетеры, рабочие сцены, те, кто не поехал с нами. А к театру уже бежала Зиночка Крачко, мой неизменный чудо-секретарь, преданнейший театру человек. Именно благодаря ее усилиям, мужеству и смелости был спасен театральный архив. Она сумела вынести и надежно укрыть его. Это была встреча близких людей, разлученных беспощадной войной.
Нужно было как можно скорей привести помещение театра в надлежащий вид. Отступая из Минска, фашисты сожгли, до основания разрушили город. Не пощадили они и театр. Везде грязь, запустение. Разграблено все: от обычной лампочки до большого театрального занавеса (предмета моей постоянной заботы).
Все дни с утра до позднего вечера были заполнены работой. Нужны люди, необходимые материалы, транспорт. Все это в условиях военного времени доставалось с большими трудностями. Но уполномоченная приказом П.К.Пономаренко действовать, я преодолевала одно препятствие за другим. Одновременно надо было готовить жилье для коллектива театра. В районе Юбилейного базара нам выделили несколько деревянных домиков. Тут во время фашистской оккупации находилось еврейское гетто. Сюда, за колючую проволоку, были согнаны люди со всех концов города. Оказался здесь, не успев эвакуироваться, и наш товарищ, талантливый режиссер и актер Михаил Зорев. Отсюда он, войдя с молчаливым мужеством в душегубку, ушел в свой последний путь.