Весна патриарха
04.12.2010
–Судя по всему, в ближайшие 10 — 15 лет возраст выхода на пенсию во многих развитых странах будет не меньше чем 67. Причем как для женщин, так и для мужчин. И это будет рационально. Дело в том, что пенсионная система как таковая досталась нам в наследство от Бисмарка: во второй половине XIX века пенсионный возраст был установлен на уровне 70 лет, в 1916 году он несколько снизился — до 65. С тех пор традиционно считается, что после 65 лет, а то и после 60 — это уже человек пожилой. Возможно, лет 200 назад так оно и было, ведь тогда до этого рубежа доживало процентов 25 мужчин. А сегодня в странах Запада — как минимум втрое больше! Вот почему мы утверждаем: понятия «старый» и «молодой» очень меняются со временем в зависимости от здоровья населения и продолжительности жизни.
— А что вы берете за точку отсчета?
— Ну как же? Почему тогда вокруг столько панических разговоров: вот, мол, беда — стариков становится все больше, молодых все меньше, нация вымирает?
— Мне кажется, нет на Земле такого места, где бы стоило кричать «караул!». Например, одна из самых низких рождаемостей сегодня в Южной Корее — около 1 ребенка на женщину, в Шанхае — и того меньше, 0,8. Я встречался с местными демографами: они не убиваются по этому поводу, гораздо больше их волнует, какие меры нужны, чтобы улучшить здоровье населения, увеличить вклад в так называемый человеческий капитал. Если в стране меньше людей, но они дольше живут, дольше и более производительно работают, то это и есть «демографическая» компенсация. Мне нравится система в Японии: у них очень низкая рождаемость, практически нет мигрантов, страна стремительно стареет, но там все люди задействованы по максимуму. Бывшие начальники, специалисты, часто, выйдя на пенсию, продолжают трудиться на нетяжелых работах — в библиотеках, по обеспечению порядка и т.п. И это выгодно всем, в первую очередь — государству! А знаете, где социологи всегда регистрируют самый высокий «индекс счастья»? В Дании. И знаете почему?
— Высокий достаток? Стабильность? Социальные гарантии?
— Я бы объяснил этот феномен еще и тем, что у датчан наиболее высокий в Евросоюзе коэффициент занятости, причем во всех возрастах, даже самых старших. Ведь счастье напрямую зависит от ощущения собственной нужности, полезности. На мой взгляд, только к лучшему, что люди сегодня доживают до преклонных лет не старыми, а мудрыми. Это та старость, которая и знает, и может. А поскольку процесс идет достаточно медленно, к нему можно подготовиться, изменяя структуру экономики, пенсионные возрасты, развивая геронтологию, переобучая пожилых на новые специальности. Тем не менее говорить о том, что мир вокруг меняется, нужно уже сейчас!
— Сергей Яковлевич, но как объяснить простому человеку, что для старости вводится другой отсчет? Он же сразу возразит: «А чем же я хуже родителей, которые вышли на заслуженный отдых в 55 и в 60?»
— Согласен, в развитых странах, где продолжительность жизни выше, это растолковать проще: если поколение стариков на пенсии живет дольше и, по сути, здоровее, чем предыдущее, то соответственно возрастает нагрузка на поколения следующие, на детей и внуков. Получается дисбаланс. Но в Беларуси, России и Украине, конечно, совершенно другая ситуация. У наших бабушек–дедушек продолжительность жизни была, наоборот, больше, чем у наших родителей! Поэтому если и заговаривать здесь об увеличении пенсионного возраста, то крайне осторожно, предварительно сто раз все объяснив, а если его и повышать, то очень постепенно, на месяц–два в год. Тогда это воспринимается безболезненно. Хотя в любом случае такая новация пока не должна коснуться мужчин.
— Это почему?
— Потому что это было бы несправедливо! Белоруски, по статистике, в среднем находятся на пенсии более 24 лет, а из белорусов только две трети вообще достигнут пенсионного возраста в 60 лет и затем проживут еще лет 14, не больше. О каком «поднятии планки» здесь можно вести речь? Но вот пенсия для женщин в 55 лет — это анахронизм, который остался буквально в нескольких странах.
— Сергей Яковлевич, в свое время вы делали для нашей страны демографические прогнозы — предельно пессимистичный, радужно оптимистичный и взвешенно нейтральный, по которому, судя по всему, события и развиваются. В чем сейчас вы видите наши резервы?
— Не в притоке населения извне! Вопрос в другом — опять же в человеческом капитале. Я сделал простой расчет: если смертность в Беларуси будет хотя бы такой же, как в Эстонии (а она сама далеко не чемпион по продолжительности жизни в Евросоюзе, стоит где–то в конце списка), то через 20 — 30 лет появится дополнительный трудовой ресурс в 100 — 150 тысяч человек. Только за счет крохотного увеличения одного показателя будет видимый эффект! Если же к 2050 году возраст выхода на пенсию достигнет 67, а продолжительность жизни будет расти так, как сейчас, по 2 года в десятилетку, тогда ни о какой демографической нагрузке пожилым населением вам и говорить не придется.
Автор благодарит Фонд ООН в области народонаселения за содействие в подготовке материала.