В поисках утраченного

1544 год — первое упоминание о селе Горки. Со второй половины ХVII века — уже город. Назывался Горы–Горки...
1544 год — первое упоминание о селе Горки. Со второй половины ХVII века — уже город. Назывался Горы–Горки. Представляете, в 1717 году поселение принадлежало князю Меншикову. Да, тому самому «полудержавному вельможе» (А.Пушкин). Горки были хорошо знакомы и российскому императору Петру I. Во время Северной войны он учредил в районе Горецкого городища свою штаб–квартиру (сейчас там находится поликлиника). А вообще–то «открыл» царь белорусский городок еще в 1698 году, однажды возвращаясь в Россию из вояжа в Европу. Но, оказывается, у Меншикова была своя привязанность к Беларуси. Читаем в «историческом конспекте» Александра Сергеевича Пушкина: «Меншиков происходил от дворян белорусских. Он отыскивал свое родовое имение. Никогда он не был лакеем и не продавал пирогов. Это шутка бояр, принятая историками за истину». Кто знает, напиши Пушкин «Историю Петра», возможно, и поспорили бы мы с Алексеем Толстым, вывевшим в романе «Петр I» образ «царского денщика» Меншикова. Как знать...

Старые открытки для седых веков — нечто вроде писем в будущее. Это для нас кусочки бумаги, картона — свидетельства о временах утраченных. И Горки, когда я прошу главного моего консультанта Владимира Моисеевича Лившица прокомментировать ту или другую филокартическую памятку, предстают самым что ни есть современным городком. Бывший директор историко–этнографического музея (почти два десятилетия руководил работой по сбору свидетельств исторической неповторимости Горок и окрестностей), а нынче преподаватель Белорусской сельхозакадемии, кандидат философских наук выводит свою «философию Горок».

— Спрашиваешь, что главное в памяти Горок, как и чем отличаются от других «районных столиц»? — переспрашивает Лившиц. — Вопрос и трудный, и легкий... В последние века Горки сделались интеллектуальной столицей края. Создали у нас по указу императора Николая I земледельческую школу — и сколько, и каких только людей здесь не перебывало!..

В 1848 году Горы–Горецкая земледельческая школа реорганизуется в земледельческий институт. «При институте в конце XIX века, — рассказывает Владимир Моисеевич, — работают кирпичный завод, где и дренажные трубы производили, мастерская сельхозмашин, пчелиная пасека. В учебном заведении был создан целый ряд музеев. Причем не только зоологический, анатомический, но и сельскохозяйственных машин. В последнем из них находилась уникальная коллекция зарубежных и российских механизмов... А собрание ботанического сада насчитывало более 3.870 растений. Богатством отличалась и библиотека института...»

По судьбам выпускников, учащихся Горы–Горецкого земледельческого института, а затем Белорусской сельскохозяйственной академии, можно изучать историю не только белорусской, но и русской литературы. В Горки писал Иван Сергеевич Тургенев: здесь учился его крепостной Федот Бизюкин. С преподавателем института Ф.Королевым дружил великий Кобзарь — Тарас Григорьевич Шевченко. Прототипом Рахметова в романе Н.Чернышевского «Что делать?» стал горецкий студент Павел Александрович Бахметьев. Следы легендарной поэмы «Тарас на Парнасе» тоже ведут в Горки.

...Но нам бы побродить по городку конца ХIХ — начала ХХ века. Все тот же Владимир Моисеевич Лившиц советует взять в «рассказчики» Льва Разгона. Безусловно, личность этого литератора известная в литературном мире, но белорусские энциклопедии о нем почему–то молчат. Тогда давайте познакомимся поближе. Лев Эммануилович Разгон родился в Горках в 1908 году 1 апреля. В конце 1920 — начале 1930–х учился и работал в Москве. Будучи издательским редактором, познакомился со многими писателями. Начал и сам писать. В 1938 году биография, как у доброй половины всей советской интеллигенции, сделала крутой вираж. До 1955 года наш горецкий земляк проходил школу жизни в ГУЛАГе. А вышел на волю — начал работать с удвоенной, утроенной энергией. Занимался прозой, публицистикой, литературоведением. Написал увлекательнейшую монографию о писателе и историке В.Яне. В перестроечные годы вместе с Алесем Адамовичем и Андреем Сахаровым учредил историко–просветительское и правозащитное общество «Мемориал». Среди других наград за честность в литературе — и премия имени А.Д.Сахарова «За гражданское мужество писателя».

Вот «страничка из памяти» Льва Разгона: «Город начинался незаметно, от старой Оршанской дороги — шляха, обсаженного огромными, еще екатерининских времен березами... За городом до сих пор тянется длинный вал — остатки укреплений русской армии. Осевший, заросший желтой акацией вал стал любимым местом прогулок горожан, а узенькая тропинка вдоль вала вела к Бабьему броду — излюбленному месту мальчишеских купаний. А на кладбище, в самой старой церкви города — деревянной, с гонтовым шатровым куполом, — хранилось Евангелие, которое, по преданию, читал здесь сам Петр...

Для меня долгое время началом и концом города был перекресток, у которого стоял дом Минкиных, где мои родители снимали квартиру. Дом стоял в начале главной улицы города — Большой Оршанской. Окна его выходили на другую широкую улицу, скорее напоминавшую разъезженную сельскую дорогу. Перед домами и на задах были большие огороды, неподалеку виднелись деревья институтской рощи, от которой начинался Романовский шлях — шоссейная дорога в Романово — имение князей Дондуковых–Корсаковых.

Большая Оршанская имела все отличительные черты главных улиц российских уездных городов. Большинство домов на ней было обшито тесом и имело высокие крылечки с обязательными лавочками. Чем ближе к городской площади — тем улица становилась наряднее и приобретала все более городской вид. Деревянные тротуары делались шире, изредка появлялись кирпичные дома... и, наконец, улица переходила в городскую площадь — центр всех материальных и духовных интересов горожан, в особенности мальчишеского населения города. Напротив Базарной площади стоял длинный каменный дом — единственное двухэтажное здание в городе, если не считать тюрьмы и института. В этом доме помещались Дворянское собрание, городской ресторан, библиотека, местный театр — словом, почти все культурно–просветительные учреждения. На Рождество в зале Дворянского собрания устраивалась елка, в один из дней сюда приглашали детей мелких служащих, приказчиков, даже рабочих немногочисленных предприятий...»

— Конечно, сегодня лицо города совсем другое. И памяток о Горках насобиралось намного больше, чем в воспоминаниях Разгона, — продолжает разговор философ и краевед Владимир Лившиц. — И все же Лев Эммануилович тепло рассказал о нашем городе, который он «открывал постепенно, шаг за шагом, с каждым месяцем и годом...»

Хотите сделать новые открытия — приезжайте. Экскурсия по городу может у вас получиться бесконечной.

Открытки из коллекции Владимира ЛИХОДЕДОВА.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter