В поисках утраченного

Сегодня в это никто не поверит, но преодолеть 100 верст от Минска до Слуцка даже еще в конце 40-х означало отправиться в путешествие. Эту дорогу я сохраняю в каком-то потаенном отделении памяти. По всем законам, помнить не могу - мал был, а вот поди ж ты - помню.

Родился я в Слуцке. И до трех лет жил там с бабушкой и дедушкой. В послевоенном Минске, где бедовали отец с мамой, пытаясь нащупать почву под ногами, было голодно и холодно. Перебивались они по каким-то таким бытовым неудобьям, что и вспоминать об этом не хотели. Поэтому забирать меня из родового слуцкого дома, где жила большая мамина семья Бугаревичей, где был огород, сад и, главное, корова, до тех пор, пока мало-мальски не обжились в стольном граде, не спешили. Так что иногда, и не без основания, позволяю себе считаться настоящим "случаком".

Мой слуцкий мир был ограничен многоугольником, который боком лежал на Случи - бабушкин огород спускался прямо к берегу, - а вершины углов которого образовывали Конский брод, электростанция, маслозавод, Дом культуры и православная церковь. Эта "площадка", по всей видимости, входила в историческую слуцкую еврейскую слободу. Почти все наши тогдашние соседи по улице были евреи.

За Конским бродом, на левом берегу Случи, располагались воинские казармы. Когда-то в них квартировала кавалерийская бригада, которой командовал будущий маршал Жуков. Оттого, что на этом броде кавалеристы купали лошадей, видимо, и пошло его название. О маршале в нашей семье сохранилось забавное предание. Дед мой, Спиридон, был знаменитый на весь Слуцк сапожник и, как всякий сапожник, записной пьяница. Тем не менее умел дед "строить" уникальные сапоги, вшивая между подкладкой и холявой мембранный слой, склеенный из рыбьего пузыря, пропускавший влагу наружу, чтобы ноги не потели, но не пропускавший воду вовнутрь. В таких сапогах можно было запросто ходить в любую слякоть, по лужам, переходить вброд речку - они не промокали.

Поэтому, когда комбригу Жукову понадобились хорошие сапоги, его адъютант приехал к деду и привез ему "товар" - подметки, хром... Дед "товар" пропил и всякий раз, когда адъютант приезжал справиться о сапогах, прятался от него. Будущий маршал был крут и на расправу скор. Однако деду повезло: вскоре Жукова из Слуцка перевели, что сняло груз с дедовой души и дало ему повод иногда, будучи под мухой, утверждать: "Так и поехал он под Халхин-Гол японца воевать, босиком..." Дед вообще был человеком с ярко выраженной авантюрной жилкой и врожденным артистизмом, а улица Красноармейская была хорошей сценой для проявления этих его качеств. Чтобы вы нагляднее представили себе почти бабелевские тогдашние и тамошние уличные нравы, расскажу историю, которой сам был не единожды свидетелем.

На улице Красноармейской, на другом ее краю, жил бывший контуженый фронтовик-кавалерист. Был он, как и многие жители этого района, еврей. При этом, как и дед, большой любитель выпить. Иногда, когда им хотелось промочить горло, а денег не было, кавалерист подходил к нашим воротам и звал деда: "Спиридон... Давай отшмалим номер..."

Дед выходил на улицу, взбирался на закорки к бывшему славному кавалеристу, и тот с гиканьем вез его вдоль Красноармейской.

Натурально, сбегались все тамошние жители и начинали стыдить контуженого кавалериста...

- Как тебе не стыдно... Зачем ты этого пьяницу Спиридона возишь

на хребте?

- Он мне денег дал...

- Мы тебе вдвое дадим, только прекрати срамиться сам и срамить нас...

Скинувшись, "красноармейские" евреи давали контуженому соседу сколько-то денег, и приятели на веселых ногах отправлялись в распивочную, чтобы через пару часов в обнимку почивать в придорожной канаве.

В последнее время не часто доводится бывать в Слуцке. Никого из родных там уже не осталось. В дедовом доме, на Красноармейской, живут чужие люди. Слуцкую бэру - огромную грушу в бабушкином саду, среди ветвей которой я строил себе укрытия и секреты, - давно срубили. Но все же и сейчас многое узнаю, проходя по городу... Здесь была средняя школа, в которой в разное время и с разными успехами учились мои дядья. Вот стоит перестроенный Дом культуры, сюда, в библиотеку, бегал через дощатый мостик, перекинутый то ли через овраг, то ли через древний замковый ров. Вон там была старая электростанция, возле нее, в Случи, учил меня плавать отец. Вот стена маслозавода, в которую упирается одной стороной Красноармейская улица, заканчиваясь у Конского брода. Если пойти дальше - вспомнишь место, где стояла маленькая деревянная церковь, в которой крестила меня бабуля. А если, забывшись, промерить шагами нынешний центр города, остановишься перед старым кладбищем. Здесь, у самой ограды, две могилы - деда Спиридона и бабушки Ульяны...