Какой должна быть наука завтрашнего дня
17.10.2014
О том, что в научной работе нужны перемены, говорится не первый год. Мир шагает в своем развитии семимильными шагами, и от ученых справедливо ждут большей отдачи. Каждая
их разработка должна иметь новизну и практическую пользу. Такие открытия государство всегда готово поддержать рублем. Но где они, современные кулибины? Появятся ли среди нобелевских лауреатов наши профессоры и доценты?
Какой должна быть наука завтрашнего дня?
Уходить от советских стандартов
В нашей науке образовался, извините за тавтологию, острый дефицит науки. За красивой вывеской и сложными для понимания словами все чаще скрывается смысловая пустота. Производственная наука тоже зашла в тупик. Многие открыто признают, что среди прорывных открытий и технологий мировой экономики наших представителей нет. Как только речь заходит о модернизации, сразу же производители ставят вопрос о закупке импортных технологий, машин и оборудования.
С другой стороны, органы госуправления сами загнали ученых в ловушку производства вала научных открытий и инноваций. Правительство распорядилось увеличить долю инновационной продукции в общем производстве. Выполнение этого приказа обещало широкий доступ к дешевому кредиту. Вот “красные” директоры и старались на пару с учеными “рисовать” бурный рост инноваций.
Созданная пирамида подготовки научных кадров не выдерживает никакой критики. Она осталась практически нетронутой с советских времен. Высшая аттестационная комиссия, Национальная академия наук, Министерство образования, Государственный комитет по науке и технологиям — все они управляются кадрами одного замеса. Основные его поставщики — БГЭУ (бывший нархоз), БГУ, БНТУ (бывший политех). На вершине пирамиды прочно обосновались советские кадры. Они весьма ревностно относятся к конкуренции. Составы ученых советов, особенно по присуждению степени доктора наук, охраняются группами старой профессуры так же ревностно, как тайна святого Грааля. По сути дела, речь идет о синдикате в сфере науки и инноваций. Профессура в возрасте 65 и старше воспроизводит исключительно себе подобных, не допуская плюрализма.
Производство научного вала де-факто стало генерацией псевдонаучного хлама. На начало нынешнего года в стране в 482 организациях почти 29 тысяч человек были заняты научными исследованиями. Из них 703 доктора наук, 2946 кандидатов и 18 353 исследователя. Две трети организаций сконцентрировано в Минске. Ежегодно ряды остепененных ученых пополняют несколько десятков человек.
Такая концентрация настоящих, конкурентных на мировом уровне научных кадров должна была бы вывести нас в Топ-20 самых продвинутых стран в сфере научных исследований. За новые технологии мы должны были бы получать щедрые роялти, равно как и вознаграждения за лицензионные соглашения. Ничего подобного нет. Значит, стандарты учености явно не совпадают с мировыми. Нужно поддерживать не форму, оболочку науки, а глубокий интеллект, направленный на решение практических задач. Начальники от науки так глубоко окопались в созданных ими структурах, что сами себя изнутри не в состоянии реформировать. Они ходят на работу в свои кабинеты, как рабочие ходят на завод за конвейер. Но в отличие от рабочего-бракодела негативный эффект от несостоятельных научных кадров для государства куда сильнее. Ученый, который внушил своим большим начальникам ложную идею, непроверенный тезис или тупиковую модель, обрекает миллионы людей на ошибочные инвестиции и распределение ресурсов.
Понятное дело, что на первом этапе (до десяти лет) нельзя рассчитывать на полноценную поддержку научной деятельности частными коммерческими структурами и фондами. Поэтому надо четко зафиксировать в бюджете определенные ресурсы на проведение реформы науки. И начинать надо с ликвидации Высшей аттестационной комиссии и децентрализации практики присуждения научных степеней. Следует провести глубокую реформу Национальной академии наук, изменив принципы ее финансирования на основе децентрализации структурных подразделений. При этом не помешало бы организовать аттестацию докторов и кандидатов наук для определения их пригодности к научной работе. А в советы по присуждению научных степеней включить авторитетных иностранных ученых.
Следующий шаг — введение практики открытой конкуренции за бюджетные гранты на проведение научной, исследовательской работы между независимыми мозговыми центрами, группами ученых и государственными организациями с обязательным независимым аудитом результатов каждого проекта. Ежегодно лучшим молодым ребятам следует выделять 100 именных стипендий для получения образования и научной степени в ведущих вузах мира. Центр научных исследований необходимо перенести на уровень университетов, предоставив им широкую автономию. А независимая комиссия авторитетных ученых и бизнесменов каждый год должна определять лучшие изобретения, обеспечив им бюджетное финансирование и патентную поддержку. Важно всячески поощрять конкуренцию не только в экономике, но и в научной среде. Лишь тогда можно рассчитывать на то, что наши ученые начнут зарабатывать не только для себя, но и для страны в целом.
Ярослав Романчук,
экономист.
Ломать — не строить
Академик Павлов, физиолог с мировым именем, не любил советскую власть, но очень ценил те возможности, которые она для него открыла в научном творчестве. В частности, для его исследований был построен комплекс зданий и первые дни после переезда ученый разрешил сотрудникам ходить там, где они пожелают. А уже после по протоптанным ими тропинкам были проложены дорожки. Представляется, что этот подход может быть использован и в научном творчестве в целом. Нет необходимости заставлять “ходить” творческих работников по заранее определенным маршрутам, надо дать им возможность самореализации.
Когда сегодня рассуждают о том, надо ли ломать советскую систему управления наукой, систему, связанную прежде всего с цементирующей ролью академических структур, целенаправленным государственным планированием и соответствующими ассигнованиями, то, очевидно, смещают акценты. Поскольку на первом месте всегда не система, а личность исследователя, экспериментатора, теоретика. Спорить надо не о том, какая система быстрее приведет к успеху, а о тех предпосылках, благодаря которым исследователь достигнет результата, решит творческие задачи. Необходимо преодолевать некую усредненность творческого потенциала. На нас давит провоцирующее влияние общего над частным, хотя ясно, что во главе всегда должна стоять личность, а не коллектив.
Вот, скажем, получен грант. Но кто-то решил, что сразу же и обязательно надо создавать коллектив, в котором будут работать доктор наук, кандидат наук, сотрудник, студент и так далее. Кому нужна такого рода обязательность? Пусть сам исследователь решает, как ему распорядиться деньгами. Он отвечает и за их использование, и за результат. Или в научном коллективе нельзя работать отцу и сыну, словом, родственникам. Жолио-Кюри с женой работать было можно, у нас — нельзя. Таким образом, боремся с семейственностью в науке? Предполагается, что обязательно будем злоупотреблять? Но ведь главное здесь, как известно, не родственные связи, а результат. И если он есть, то пусть работают вместе и бабушка с дедушкой.
Когда говорят, что у нас в науке все решит западный опыт, то явно лукавят, забывая о прецедентах. Вспомним, к примеру, решение Михаила Горбачева, известного западника, создать в СССР автомобиль, по качеству равный “Мерседесу”. Полагаю, многие помнят такие заявления. Где нынче Горбачев, где “Мерседес”? Чтобы у нас заработали западные рецепты, необходимо формирование соответствующих традиций, соответствующего рынка, нужны не просто некий технологический рывок, технологические изменения и заимствования, но и перелом в сознании, в отношении к труду, к своим обязанностям. Но и этого мало. Надо перейти к жизни по заработанным средствам, и глубоко все равно, в рамках какой системы — западной, советской — эти средства будут заработаны. Достаточно вспомнить результаты советской научной школы, развивавшейся в условиях жесткой командной системы, чтобы понять: а ведь сделали очень много.
Но многое можно и нужно поменять. Скажем, сделать науку персоналистичной, ориентироваться не на коллектив, а на личность. Доверять творческому человеку, естественно, требуя от него результата. Оптимизировать управленческие структуры, исходя не из того, что надо бы кого-то сократить, а из понятной и ясной сверхзадачи: создание условий для исследователя с целью максимального раскрытия его возможностей. Если своего потенциала не хватает, не бояться учиться. Приглашать иностранных специалистов, не жалея для этого денег. Причем приглашать первых лиц в науке, а не тех, кто удобен. Помнить об особенностях национального характера, в том числе и в развитии науки. Так, развитие тех же венчурных исследований для национального менталитета — задача в какой-то степени сложнейшая, поскольку рисковать мы не привыкли. Здесь, очевидно, соответствующие процессы может и должно подтолкнуть государство.
Важнейший вопрос, требующий отдельного разговора, — внедрение результатов науки. Производственник пойдет на риски, связанные с внедрением результатов научных исследований не тогда, когда убедится в их эффективности, а тогда, когда в ином случае просто разорится.
А у нас существует масса возможностей решать практические вопросы, не напрягаясь в части науки.
Борис Лепешко,
доктор исторических наук, профессор.