Людмила Кабашникова, заведующая лабораторией прикладной биофизики и биохимии Института биофизики и клеточной инженерии НАН Беларуси, член-корреспондент, доктор биологических наук, автор более 270 научных трудов, в том числе трех монографий, шести патентов, обладатель Почетных грамот и грантов Президента, главным направлением своей деятельности выбрала не просто биологию, а одно из сложнейших ее направлений — фотосинтез.
— Людмила Федоровна, окончив школу с золотой медалью, вы пошли на биофак. Почему?
— Очень люблю растения. Уже с 5-го класса (а жила и училась я в Прилуках, в пригороде Минска) знала, что буду поступать только на биофак. Особые слова благодарности Анастасии Романовне Одинец — моему учителю ботаники.
И сегодня, поверьте, нисколько не жалею о своем выборе. Важность и значимость биологии трудно переоценить. Она фундамент и теоретическая база для многих перспективных наук. Сейчас трансформируется в реальную силу, благодаря которой возможно процветание нашей планеты. Это наука будущего, воедино связывающая геном человека, его здоровье, продовольственную безопасность и биоразнообразие. Биология — заветный ключ к гармонии между природой и человеком.
— Ваша карьера (по советским меркам) была стремительной: в 32 года защитили кандидатскую диссертацию, а в 41, не будучи доктором, уже возглавили лабораторию физиологии фотосинтетического аппарата (с 2003 года — прикладной биофизики и биохимии). И вот уже 25 лет — ее бессменный руководитель. Да и в самом институте почти полвека.
— Просто мне везло с учителями и именитыми руководителями. Белорусская школа фотосинтеза, основанная в 1945 году академиком Т. Н. Годневым, известна во всем мире. Что ни имя, то величина: Т. Н. Годнев, А. А. Шлык, И. Д. Волотовский, М. Т. Чайка…
Первый раз я пришла в институт, будучи студенткой 3-го курса. Попала в лабораторию хлорофилла. Это и определило мою научную судьбу. Здесь писала свои курсовые и дипломную работы. После окончания университета мечтала вернуться сюда же, но не было мест, и я на год уехала учительствовать в Сморгонский район. Затем поступила в аспирантуру, и академик А. А. Шлык (это было невероятное везение) согласился быть моим научным руководителем. Затем его сменила М. Т. Чайка. После ее трагического ухода меня назначили заведующей лабораторией. Я по сей день работаю в ее кабинете.
— Фотосинтез, хлорофилл… Эти термины знакомы нам со школы. Вроде бы ничего особенного. Почему у вас к ним такое пристальное внимание?
— Потому что именно от них зависит жизнь всего живого на Земле. Хлорофилл — самое интересное из всех веществ в мире, расшифровкой которого ученые заняты почти 250 лет. Формула хлорофилла сродни формуле гемоглобина крови человека: отличие лишь в одном атоме.
— Чем, на ваш взгляд, определяется успех в науке?
— В первую очередь личными качествами ученого и той научной школой, тем коллективом, в котором он работает. Конечно, важен и эмоциональный план — ни с чем не сравнимое чувство гордости за блестяще проведенные исследования и полученный результат. Плюс признание и востребованность твоих достижений. Все это еще и стимул к дальнейшей работе.
— Как расцениваете выступление своего коллеги, который в сентябре 2020 года открыто заявил, что ученые-академики «не элита, а позор нации»? И все потому, что вы не стали на сторону беглых и митингующих.
— Я себя не считаю позором нации.
Всегда гордилась достижениями белорусской науки и тем, что я белоруска.Сейчас некоторые покидают нашу страну. Конечно, причины могут быть разные. Сразу скажем: на новом месте везет единицам. Вот и из нашей лаборатории еще в 1990-х годах двое отправились в Германию, но по специальности там не работают.
— Сегодняшние молодые ученые — какие они?
— Другие, не такие, как мы. Знаний у них предостаточно, но лежат они, как бы это мягче сказать, по разным полочкам. И собрать воедино получается не у всех.
Все почему-то хотят заниматься фундаментальной наукой. Прикладная же для них не так интересна. Но именно она, как отметил Президент, наиболее важна для страны. И именно прикладная наука должна быть в авангарде развития государства. Чтобы отстоять и доказать важность своей идеи, надо, образно говоря, пройти сквозь огонь, воду и медные трубы. И это правильно: страна не может финансировать все подряд. Строжайший отбор.
— В чем прикладной характер ваших разработок и какие они?
— Растениеводство — главная область наших исследований. Отсюда и тематика: стрессоустойчивость культур, повышение продуктивности и качества урожая, выявление молекулярных механизмов формирования иммунитета, разработка и внедрение в производство биофизических методов диагностики заболеваний и способов защиты растений, формирование устойчивости к фитопатогенам и неблагоприятным факторам внешней среды с использованием биогенных индукторов природного происхождения.
— Один из патентов вами получен на экологически безопасный способ повышения урожайности.
— Это инновационный прием предпосевной обработки семян зерновых культур и льна капсулирующими защитно-стимулирующими смесями. Их стартовый пролонгированного действия эффект просто потрясающий. Особенно во время засух, которых с каждым годом становится все больше. 1 г полимера, входящего в эти смеси, способен удержать до 100 г влаги. Отличное ноу-хау.
— В Европе подобные иммуномодулянты производят?
— Нет, мы в этом направлении бесспорные лидеры.
— Как отразилось нынешнее неспокойное время на работе лаборатории?
— Санкции частично коснулись и нас. Есть сложности в приобретении незаменимых импортных реактивов, но опыты пока не приостановлены. Уверена, что это временные трудности. Альтернатива есть всегда. Но это новый путь, который еще надо выстроить.
Санкции, как правильно сказал Глава государства, — это еще и время больших возможностей. Особенно для ученых. Справимся!— Какие задачи перед биологами ставит завтрашний день?
— Создание искусственных фотобатарей. На последнем съезде фотобиологов российские ученые показали электрическую батарею, работающую на структурах хлоропласта. Растительные конструкции будут все востребованнее. По-прежнему перспективны и работы в области иммунитета растений.
— Споры о том, что первично — фотосинтез или генетика, идут до сих пор. Многие настаивают на том, что фотосинтез вторичен.
— Я так не считаю. Если растение не получит питания, то как оно разовьет свой (пусть даже и огромный) потенциал? Простой пример: в темноте оно жить если и будет, то совсем недолго. Именно свет запускает процессы роста и развития.
В 1990-е годы считалось, что селекция поднимет урожайность до бесконечности. Но предел, как оказалось, есть и у нее. Сегодня она достигла практически своего максимума. И наша задача — реализовать потенциал культуры, сделав ставку на фотосинтез и его устойчивость.
Продовольственная безопасность — важная константа любого государства. Рост среднемировой урожайности основных сельскохозяйственных культур, продолжавшийся всю вторую половину ХХ века, в начале нового тысячелетия практически прекратился. И это несмотря на то, что с 1980 года объем применения химических пестицидов увеличился более чем в два раза и продолжает расти. Несмотря на важность их для растениеводства, широкое применение вызывает серьезные последствия. Пестициды прямо или косвенно загрязняют воздух, воду, почву и общую экосистему, создавая серьезную угрозу для здоровья и жизни людей. Да и практика эта порочная: чем больше химии даешь, тем более агрессивные заболевания у растений вызываешь. Поэтому наша сегодняшняя задача — усиление их собственного иммунитета.
— На что ставка в первую очередь?
— На устойчивые сорта. Подсчитано, что они вполне могут дать 20—25 процентов прибавки урожая. Вместе с тем потери от стрессовых факторов на таких культурах, как пшеница, ячмень, кукуруза, соя, сорго, овес, картофель, сахарная свекла, оцениваются в 51—82 процента. Это значительно превосходит урон, вызванный болезнями или вредителями. Решение проблемы защиты сельскохозяйственных растений от комплексного действия различных стрессовых факторов особенно актуально для Беларуси с ее неустойчивым климатом. Поэтому ставка на экологически безопасные регуляторы, способные не только снизить пестицидную нагрузку, но и как минимум повысить урожайность тех же зерновых культур на 4—5 ц с 1 га. В объемах страны прибавка будет весьма существенной.
— Из 112 членов-корреспондентов НАН Беларуси всего лишь восемь — женщины. Сложно ли вам?
— Не сложнее, чем мужчинам. В научной сфере важны в первую очередь способность усваивать знания и создавать новые, целеустремленность и готовность посвятить себя любимому делу. Безусловно, статистика — вещь упрямая. Но это не значит, что мужчины более талантливы.
— Родители ваши кем были?
— После войны, окончив Минский техникум связи (где и познакомились), работали в Прилуках в радиоцентре. Глушили «деструктивные» зарубежные станции, что вещали на Советский Союз.
— Отец же воевал?
— Да, и в партизанах был, и в армии служил. До Кенигсберга дошел. Чтобы попасть на фронт, пару лет себе приписал.
— 2022-й объявлен Годом исторической памяти. О чем говорите со своими внуками?
— Конечно же, о войне. О том, что она никогда не должна повториться. О геноциде нашего народа. Отец Федор Антонович Карпович рассказывал, как немцы подожгли хату, а он в это время вместе с сестрой сидел в подполе, боясь дышать. Выбрались — пепелище вокруг… Как же он ненавидел фашистов и их прихвостней полицаев! Фашизм — чудовищное зло. Кто пережил войну, тот понимает, как это страшно.
— Вы член Европейской федерации биологов, Европейского общества новых методов исследования в сельском хозяйстве. Если сравнивать их сельское хозяйство и наше, в чем различия?
— По технологиям мы нисколько не отстаем. По многим показателям даже впереди.
У нас очень сильные микробиологические, так называемые экологические, препараты. Созданы высокоурожайные белорусские сорта, которые широко востребованы не только у нас и России, но и в западных странах.Очень большие успехи достигнуты в агротехнике. Причем для каждой культуры разработаны свои технологии возделывания. И главное, у нас много внимания уделяется качеству урожая, его безопасности с точки зрения содержания пестицидов, радионуклидов и тяжелых металлов. Поэтому наша сельхозпродукция так высоко и ценится на международном рынке.
— Что как ученого беспокоит вас сейчас?
— К сожалению, многое волнует. И в первую очередь бесконтрольность, непродуманность действий. Наука сегодня имеет такой инструментарий, что может вообще перевернуть всю природу. Только к чему это приведет? Непредсказуемость научных достижений может сыграть с человечеством злую шутку. Особенно, если она в руках нечистоплотных дельцов.
— Наука и религия совместимы? Вы верите в Бога?
— Я воспитывалась и росла как атеист. Крестилась в 50 лет. Но по большому счету я человек не воцерковленный. А вот вера в душе, считаю, обязательно быть должна. Надо слушать и слышать себя, свои душу и сердце, интуицию. Надо поймать то первое чувство, возникшее на тот или иной вопрос. Откуда оно берется — трудно сказать. Но в том, что существует некая духовная связь, уверена. Да, раньше наука и религия считались антагонистами. Сегодня вера и знания идут рядом, не мешая друг другу.
— Самое дорогое — это жизнь. А может ли человек обрести бессмертие?
— Биологически это возможно. Есть методики (в том числе и у нас), позволяющие различить и блокировать определенные болезни. Найдены и гены старения. На некие их параметры можно повлиять, но это уже редактирование генома. Сейчас все эти возможности активно изучаются во всем мире, начаты такие исследования и в нашем институте.
Хотелось бы, конечно, не болеть и жить дольше. Но на сколько? Каким будет качество жизни? Важно не сколько, а как живешь. Да и готов ли духовно человек к этому? Сегодня миллионы людей прожигают свою жизнь. Зачем им бессмертие? Возможно, мы к нему и придем, если человечество не уничтожит себя раньше. Мы должны понимать ценность и зыбкость всего того, что создано природой. Ценность самой жизни.
sad@sb.by
