В центре Березинского заповедника фашисты сожгли деревню Кветчу вместе с людьми

Трагедия на болоте

Почти 80 лет прошло с тех пор, как немецкие оккупанты покинули белорусскую землю. За это время уже ушли в небытие десятки тысяч мирных свидетелей тех страшных времен. Хотя тогда, в 1940-х, вопреки расчетам нацистов, им все-таки удалось выжить. И они смогли сделать главное — донести слова правды о войне до своих потомков. Жуткие преступления захватчиков были зафиксированы. Но боль безвозвратных потерь и кровавых испытаний до сих пор будоражит сердца потомков. Ведь сроков давности в расследовании зверств нацистов нет и быть не может. Краеведы, историки и обычные люди путем анализа архивной документации и результатов поисковых экспедиций открывают и ужасаются все новым фактам злодейств фашистов на нашей земле. В их числе и трагедия, случившаяся в Березинском заповеднике в июле 1943 года.

Памятник погибшим жителям сожженной фашистами в июле 1943 года деревни. Экскурсовод Березинского биосферного заповедника Олег Шафарович во время экскурсии. 

Партизанский край 

…Места здесь красивые. Лес — нетронутая цивилизацией глубинка. Практически со всех сторон отдаленную деревню Кветча окружают владения Березинского заповедника. Болото подступает, считай, к огородам сельчан. И рядом с крайними домами на улицах во всех направлениях — предупреждающие таблички: въезд на охраняемую территорию запрещен.

Живописная Кветча расположилась на берегу реки Сергуч. Здесь же по-прежнему глубоководный и уникальный в своем роде Сергучский канал, рассекающий заповедник на две части. Этот исторически знаменитый канал на пути «из варяг в греки» — один из участков 154-километровой Березинской водной системы, которая построена еще на рубеже XVIII—XIX веков. Задача — соединить Западную Двину и Днепр при помощи Березины. Кстати, вся водная система этой местности начинается именно c Сергучского канала. И вблизи Кветчи даже сохранился шлюз-регулятор. 

— Места тут дикие, труднодоступные, — рассказывает сотрудник Березинского заповедника Олег Шафарович. — Неудивительно, что во время оккупации местное болото, простирающееся почти на 11 тысяч гектаров, стало убежищем как для лесных мстителей, так и для местных жителей.

В болотистых местах было сформировано несколько партизанских зон. На территории заповедника дислоцировалось более 10 бригад. А такие как «Железняк», «Имени Кирова», «Дядя Коля», «Старик» и другие, создавшие тут постоянные базы, превратились в крупные боевые единицы. Они не давали спокойно жить врагу — рейды, захваты, спецоперации… Состояли партизанские военные подразделения в основном из местных жителей, которые в болотах да лесах ориентировались как у себя дома. Потому и бороться с ними оказалось сложно. 

В «партизанской стране» был даже свой лесной госпиталь. А в декабре 1942 года бригада «Железняк» вообще освободила от фашистов Бегомль и ряд ближайших к нему деревень. В окрестностях оборудовали аэродром, через который осуществляли связь с Большой землей. Одним словом, Березинский край стал «островом свободы и неподчинения» в оккупированной Беларуси, что сильно беспокоило захватчиков.

Современный вид восстановленной деревни. 

О ком плачет тишина?

Карательные экспедиции, показательные расстрелы, огнем охваченные деревушки… Местное население было трудно запугать. При первом же сигнале тревоги люди бежали в болото, неизведанных тайн которого фашисты боялись как огня. 

— В тот день немцы опять зверствовали в округе, — вспоминает рассказы очевидцев учительница-историк Домжерицкой базовой школы Татьяна Шилкова. — Моей маме было чуть больше 16 лет. Вместе с сестрой, женой брата и племянниками она тоже пряталась в трясине. Там же сидели и жители соседней деревни Пострежье. Десятилетний мальчишка из Кветчи сообщил им: каратели уже близко — нужно уходить в лес поглубже. Но не все поверили пареньку…

И пока кветчанцы прятались на дальних островках, оккупанты выловили на окраине топи 60 жителей Пострежья — стариков, женщин, детей…

— Дедушка моего мужа тоже был в тот день в лесу, — к нашему разговору подключается педагог Татьяна Хацкевич. — Он рассказывал, что люди прогоняли друг друга с уже занятых островков — боялись выдать. В итоге около 200 кветчанцев рассредоточились по всему болоту. А чтобы не было слышно детского плача, затыкали малышам рты мхом. И с тревогой вдыхали воздух с запахом гари — по нему уже было понятно, что фашисты палят дома...

Сгорели и Пострежье, и Кветча. Пойманных жителей обеих деревень (67 человек) заперли в пуне на краю Кветчи. Тут и сожгли живьем.

Татьяна Шилкова опять возвращается к рассказам мамы, уже покойной ныне Нины Кузьминичны:

— Когда спасшиеся дня через три вернулись в уничтоженную деревню, они отчетливо слышали запах жженой плоти… А ветер разносил по округе обгоревшие лоскутья женской и детской одежды. Сельчане захоронили останки своих соседей. Выкопали землянки. И потихоньку стали отстраивать дома.

Деревня была восстановлена. А на ее краю появился мемориал в память о погибших. Сегодня он является символом всех сожженных деревень Лепельского района (их около полусотни). Сюда приходят поклониться жертвам фашизма тысячи людей, в том числе иностранцы — через Кветчу с ее трагической историей пролегают велосипедные, байдарочные и конные туристические маршруты, организуемые для гостей Березинского биосферного заповедника. А Пострежье, память о которой увековечена в Хатыни, — это уже просто урочище, строго охраняемая территория. Около четверти века назад населенный пункт официально перестал существовать, ее обитателей расселили. Теперь живописный уголок полностью передан в распоряжение природе. Не зря бывшую деревню называют «медвежьим углом» — заброшенные сады и местные поля давно полюбили косолапые. А работники заповедника обустроили здесь специальную площадку с вышками и укрытиями для наблюдения за медведями в условиях дикой природы.

Практически со всех сторон отдаленную деревню Кветча окружают владения Березинского заповедника.

Единственный свидетель

А вот Кветча сейчас — почти дачная деревушка. Тут круглогодично живет всего с десяток человек. Правда, летом их в разы больше — край-то курортный. 

…Дом 81-летней Зинаиды Бобрикович, единственного свидетеля трагедии военных лет, стоит на самом въезде. Девочке не было и двух лет, когда вместе с мамой, двумя старшими сестрами и братом она пряталась в болоте. 

— Отца забрали на фронт в первый день войны, так что мы выживали сами, — смахивает слезу пенсионерка. — Острова, где во время карательной экспедиции скрывались деревенские жители, до сих пор в народе называют Шаманы, Евины и другие… По фамилиям и именам тех людей и семей, кто там прятался от карателей. Мама рассказывала: когда вернулись на пепелище, ей с двумя уцелевшими односельчанами пришлось копать глубокие ямы и хоронить останки соседей.

Среди погибших, указывает Зинаида Васильевна, были две мамины сестры и их семьи из Пострежья. По фрагменту недогоревшего головного платка, портсигару и маленьким трупикам двухлетнего и нерожденного малыша женщина опознала своих родных…

Сегодня старушка восхищается мужеством матери, ее стойкостью — молодой вдове с лихвой хватило горя. А еще вспоминает, как 14-летний брат возил на телеге пушку в лес к партизанам и как сама, еле научившись говорить, всех со страхом предупреждала: «Немцы будут бах-бах!»: 

— Когда фашисты проезжали по деревне и хотели сфотографировать голодных малышей, бросая им конфетки-шоколадки, я убегала в сторону. Ни разу ничего не взяла, как утверждала мама. И только заглядывая в глаза односельчанам, бесконечно повторяла свою испуганную мантру про «бах-бах». Знаю: тому, кто не прочувствовал на себе ужас тех лет, это трудно понять…

Begunova@sb.by

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter